— Ну, я же тренировался раньше, — не очень уверенно пожал плечами Малфой. — Если я попрошу Гарри научить меня, может, получится быстрее. На пятом курсе члены этого их... "ОД" — Драко поморщился, словно название было ему неприятно, — научились этому без особенных затруднений. И потом, я ведь не с дементорами буду сражаться, а просто воплощать счастливое воспоминание. Это довольно просто, да и воспоминаний таких у меня теперь больше, чем раньше... — он осекся, и пожал плечами. — И потом, Родовая Магия тоже может помочь. Я никогда не пытался вызвать Патронуса, после того, как обрел Родовую Силу. Так что, у меня может получиться, — добавил он.
— Ну ладно, допустим, — согласилась я. — Допустим, у тебя получится. Где гарантия того, что форма твоего Патронуса совпадет с твоей анимагической формой? МакГонагалл сказала, бывают исключения.
— Редко, — не сдавался Драко. — В любом случае, умение вызывать Патронуса мне не помешает, — упрямо проговорил он. Я закатила глаза.
— Драко, твое место в Хаффлпаффе, с таким упрямством! — вынесла вердикт я. — Ладно, Салазар с тобой, пошли в библиотеку, за Гарри.
— Угу, — фыркнул заметно повеселевший Малфой. — Только в Библиотеке его нет, — сообщил он, отрываясь от перил и выпрямляясь.
— А где?
— В Большом зале. Если ты не заметила, обед уже полчаса, как начался,— хмыкнул он.
Верный себе, Малфой упрямо пер к своей цели, подтвердив лишний раз мою уверенность в том, что для достижения того, что он действительно хотел, Дрей способен и горы свернуть. Он даже забросил почти все основные занятия, целиком посвятив свое время тренировкам в вызове Патронуса. Странно, но Гарри поддержал его в этом, и когда я пыталась убедить его остановить Малфоя, лишь покачал головой.
— Я не знаю, как объяснить это, Блейз, — сказал он. — Просто понимаешь, я... Я чувствую — для него это действительно важно. Да и потом, умение вызывать Патронуса вреда ему уж точно не причинит, — Гарри содрогнулся, и я вполне его понимала. В последнее время в "Пророке" все чаще появлялись сообщения об участившихся нападениях дементоров, пока только в маленьких отдаленных городках, вдали от оживленных центров. Гарри настаивал на том, чтобы и со мной позаниматься, но я, в отличие от Драко, не могла себе позволить отказаться от занятий. К тому же Снейп, довольно быстро разгадавший, в чем был фокус с изменениями Дафны, нагрузил меня отработками. Декан проявил небывалую мягкость — он не снял с меня баллов, и даже не объявил на факультете, чьих рук делом было столь знаменательное превращение. Однако это не значило, что мне все сошло с рук — грязные, почти испорченные котлы теперь стали моей компанией по меньшей мере на два вечера в неделю вплоть до конца семестра. К слову сказать, Дафна отделалась не в пример легче — к вечеру, по прошествии восьми часов, действие капсул закончилось, и ее внешность вернулась в привычный вид. Так что все ее неудобства ограничились потерей одного-единственного флакона шампуня, да вдобавок она получила свободный день, за который большинство семикурсников готовы были бы хоть неделю проходить в каком угодно виде.
Я не сомневалась, что Дафна догадывалась о том, кто поколдовал над ее шампунем, но до поры до времени она держала свои подозрения при себе, и даже не проявляла по отношению ко мне никакой враждебности. Мы никогда не были подругами, да и вообще, в этом году она отдалилась от всех, с кем хоть как-то общалась, даже от сестренки, так что ее холодность никого не удивляла. Мне все еще не по себе было ночевать в одной спальне с приспешницей Темного Лорда, хотя в присутствии остальных девчонок было совсем не так страшно. И все равно, я ни разу не забывала про охранные и сигнальные чары на своем пологе, и несколько раз просыпалась ночью, когда Дафне приспичивало попить или в туалет.
Следующие два дня для Драко были, можно сказать, сплошным разочарованием, по крайней мере, в том, что касалось его целей. Нет, Патронуса вызывать он научился, и причем, удивив всех, чуть ли не с первого раза — то ли благодаря Родовой Магии, то ли из-за ментальной связи с Гарри, то ли просто за счет накопленного опыта. А может, просто счастливое воспоминание, которое он выбрал, было слишком ярким. Вот только ясности в ситуацию с анимагией его Патронус не внес никакого, хоть и дал Малфою некоторое основание гордиться собой. Патронус Драко принял форму дракона, приведя своего создателя в полный восторг. И тем не менее, это означало, что он опять явился исключением из правила — драконы относились к слишком сложным магическим существам, и ипостасью анимага служить не могли.
То ли в результате этого, то ли просто потому, что не суждено — но вторая попытка Драко принять анимагическую форму, окончилась не менее плачевно, чем первая. Невзирая на все его надежды и уверенность в себе, которую парень обрел после того, как выяснилось, что хорьком ему не бывать, при попытке превращения он снова потерял сознание, и отпаивать его пришлось даже более концентрированным раствором "живой воды" чем в прошлый раз. После этого МакГонагалл была непреклонна — впрочем, Малфой и не возражал, несмотря на то, что очень сильно расстроился. Тем не менее, он согласился ради собственной безопасности принять зелье блокировки, и даже взялся ассистировать Снейпу в его приготовлении. Падма Патил, несмотря ни на какие уговоры, тоже настаивала на том, чтобы принять это зелье, и честно говоря, мало кто мог бы винить ее в этом. Как оказалось, зелье было относительно несложным, к тому же профессор зельеварения постарался на славу, и уже через неделю оба неудавшихся анимага более не представляли опасности для самих себя.
Северус, переживавший за крестника, как мог успокаивал Драко. Впрочем, переживал Малфой не так, чтобы очень уж долго. Конечно, поначалу у него была некоторая депрессия, однако она довольно скоро прошла, не в последнюю очередь благодаря усилиям Гарри и Джинни.
Окончательно собраться и забыть о своих неприятностях Драко помогло неожиданное, и не сказать, чтобы очень приятное происшествие. Скорее даже, совсем неприятное. Все началось с заметки в газете, в районе некрологов. Просмотр этой колонки стал уже почти привычным делом — в каждом пророке сообщалось о каком-либо преступлении, совершенном Пожирателями Смерти, и убийства занимали среди них далеко не последнее место. Поэтому, получив почту, практически все школьники, независимо от факультета, первым делом открывали именно колонку некрологов, и только убедившись, что фамилий родственников и друзей в ней не значится, переходили к прочим новостям.
Я обычно не особенно волновалась на счет этой колонки — Малфои были в безопасности во Франции, да и случись с ними что, мы узнали бы об этом куда раньше пророка. Мать в Бразилии вообще находилась вне досягаемости Пожирателей, и к тому же, о том, что с ней что-то случилось, все равно не написали бы в английской газете. И все-таки я просматривала эту колонку наравне со всеми — ведь пострадать могли Уизли, Блэк или Люпин, а это причинило бы боль Гарри, и Джинни, и остальным. Но в тот раз глаз зацепился за знакомую фамилию — за мою фамилию! Впрочем, как выяснилось, дело было в смерти моей бабки, графини Мирабеллы Забини, матери моего отца. Той самой, которая когда-то отказалась принять меня в семью, когда стало понятно, что моя мать в ближайшее время забирать меня от Малфоев не намерена.
Прочитав заметку, я испытала двойственные чувства. С одной стороны, мне было как-то неловко — я должна была бы расстроиться из-за ее смерти, все-таки она была моей родственницей, да и зла на нее за тот отказ я никогда не держала. Малфои были моей семьей, и я любила их несмотря ни на что, так что отчасти мне следовало бы благодарить бабку за то, что она не взяла меня к себе. Но с другой стороны, я ведь никогда с ней нее общалась — да я даже не помнила нашу единственную встречу! Неудивительно, впрочем — мне тогда едва ли было хотя бы три года. Так что особенных эмоций из-за ее смерти я не испытывала, кроме, может быть, легкого сочувствия.
В общем и целом, я, наверное, вскоре перестала бы и думать об этой заметке, если бы через пару недель ближе к середине марта, мне не пришло официального вида письмо, на поверку оказавшееся... повесткой в суд. Прочитав ее, я с трудом смогла уяснить суть дела. Мне сообщали, что некая миссис Эвелин Кирк подала иск о лишении меня наследственных прав. Поначалу я решила было, что речь идет о наследстве моего отца, которое являлось моей собственностью с самого моего рождения, но как выяснилось, объектом спора было то, что по завещанию умершей графини я получала... ни много ни мало — треть ее внушительного состояния! Мой отец, хоть и был ее единственным сыном, сам располагал капиталом довольно скромным — по завещанию старого графа, после его смерти основной владелицей состояния оставалась его супруга. Думаю, после смерти графини Мирабеллы, отец, будь он еще жив, стал бы основным наследником, но теперь этого не могло случиться. Что до меня самой, я всегда полагала, что какие-то шансы на наследство у меня могли бы еще быть, будь я мальчиком. Но поскольку я была всего лишь девчонкой, более того, дочерью этой, ненавистной графине, недостойной женщины, я вообще не думала, что мое имя хоть как-то всплывает в ее завещании! Да я и не переживала по этому поводу. Хватало того, что, по словам Драко, я была упомянута в завещании Люциуса — он обязал сына до замужества выплачивать мне помесячное содержание, и довольно внушительное, а после того, как я выйду замуж, обеспечить меня нехилым приданым. Я пыталась воспротивиться, но Драко, со свойственной ему иронией, возвел очи горе, и сказал, что "мы не вправе нарушать последнюю волю усопшего". Учитывая, что наш разговор происходил на каникулах в доме Блэков, на следующий день после того, как Драко навещал родителей во Франции, и разговаривал с "усопшим", результатом стало лишь то, что мы оба заржали, и разговор так и не получил продолжения.
Как выяснилось, иск против меня был составлен таким образом, что даже ради того, чтобы добровольно отказаться от причитающегося мне по завещанию наследства, я все равно вынуждена была явиться в суд. Снейп, как, впрочем, и Малфой, наотрез отказались отпустить меня одну, так что на суд мы должны были отправиться вдвоем с Драко. Поддержка Лорда Малфоя, несомненно, должна была защитить меня от любых нападок миссис Кирк, но, не полагаясь только на это, Драко отправил сову своему поверенному МакКинону, с просьбой оказать нам поддержку в этом вопросе. Слушанье было назначено на ближайший вторник — неслыханно быстро, как заверил нас немного разбиравшийся в этом Тео Нотт. Мы с Драко собирались, с одобрения профессора Снейпа, съездить в Лондон в понедельник, чтобы встретиться с МакКиноном и обговорить детали, и на следующий день еще раз — чтобы явиться в суд. Но судьба, как всегда, внесла в наши планы свои коррективы...
Комментарии автора: глава получилось меньше, чем предполагалось, так что приношу свои извинения тем, кто ожидал чего-то большего. Просто я поняла, что умещать в одну главу все, что я наметила, не получится, да и надо дать ребятам передышку перед прыжком в экшен. Да, в следующей главе обещаю экшен, и не только его. так что ждите, она уже пишется.
Ну а пока — традиционно, прошу отзывы!
Глава 20
"Империя наносит ответный удар".
Pov Гарри Поттера.
Странное дело, но в последние дни мне все чаще начинало казаться, что я постепенно теряю способность ощущения времени. Время от времени, — и, как мне казалось, все чаще и чаще, — я ловил себя на том, что оно словно бы течет для меня по разному, в разные периоды дня и ночи. Иначе как объяснить то, что время то летело вперед семимильными шагами, да так, что я буквально ничего не успевал, то ползло со скоростью черепахи, когда, несмотря на кучу невыполненных дел, мне казалось, что оно не движется вовсе? Я даже начал тревожиться, не завладел ли каким-то образом моим сознанием Волдеморт, и у меня начались провалы в памяти, как у Джинни на ее первом курсе из-за дневника Риддла? Но нет, сколько я ни напрягал разум, я не мог припомнить никаких странностей, о которых она говорила — ну, вроде того, чтобы не понимать, как оказался в том или ином месте, или не знать, что делал в то или иное время. Тревожась об этом, я, кажется, совсем достал Малфоя вопросами, не кажется ли ему странным что-нибудь в моем поведении, и не замечал ли он, что мои мысли в какой-то момент становятся странными и необычными. В конце концов, устав повторять, что никаких отклонений он не заметил, за исключением усталости из-за напряженной учебы, Драко в довольно резкой форме рявкнул, что единственная, зато постоянная странность, которая за мной последнее время водится — это столь сильное беспокойство о своих мозгах, при полном их отсутствии. Грубовато, конечно, но это показывало, насколько сильно я достал его своей паранойей. Впрочем, эта отповедь несколько успокоила меня, так что я не обиделся.
Вскоре после квиддичного матча Дамблдор сообщил, что ему наконец удалось пообщаться с Наземникусом Флетчером, и выяснить, что тот действительно стащил из дома Љ12 на площади Гриммо золотой медальон с изображением змеи свернувшейся буквой S на крышке, и продал его за бесценок какому-то типу в Лютном переулке. Судя по описанию, которое удалось добыть из головы Наземникуса (в большей степени при помощи Легилименции), "типом" был один из перекупщиков, промышлявших в Лютном, и на его поиски тоже уже отправлены агенты Ордена Феникса. Впрочем, пока что новости были не самыми обнадеживающими. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что перекупщик не продержит у себя золотую безделушку долго, так что, скорее всего, медальон успел уйти еще дальше. Удастся ли нам отыскать его? Мало ли кто мог его купить...
Насчет остальных крестражей мало-мальски обнадеживающих новостей тоже не наблюдалось. В отношении какой бы то ни было реликвии Рейвенкло, или же хотя бы Гриффиндора, хотя это было менее вероятным, по-прежнему не было никаких сдвигов. По словам Драко, Малфой-старший считал, что Реликвии Основателей — вещи настолько редкие, что если бы что-то еще из них и сохранилось, об этом было бы известно по крайней мере среди коллекционеров. Однако, если медальон Слизерина и чаша Хаффлпафф в прошлом еще всплывали время от времени, а местонахождение меча Годрика было точно известно на сегодняшний день, не говоря уже о Распределяющей Шляпе, то ни о чем остальном никаких сведений нащупать пока не удавалось, несмотря на все усилия.
С чашей тоже дела обстояли не лучшим образом. Волдеморт то ли перестал доверять Снейпу, то ли просто опасался того, что Дамблдор владеет Легилименцией не хуже него самого, а значит, может прочесть в разуме его сторонника что-то нежелательное. Так или иначе, профессор Зельеварения не мог сообщить о крестраже ничего важного. За исключением, возможно, того, что он мельком слышал от других Пожирателей тонкие намеки на то, что чаша, кажется, как-то связана с одним из новых планов Темного Лорда, в подробности которого Снейпа не посвящали. Странно, еще год назад я бы, наверное, на весь замок пытался орать, что зельевар что-то замыслил и ему нельзя доверять. Теперь же общение с Драко, и, наверное, не в последнюю очередь, наша с ним мысленная связь, сделали меня спокойнее и сдержаннее, а полное доверие, которым пользовался у Малфоя Снейп, убеждало, кажется, и меня в его лояльности.
