Несмотря на усталость, ни у него, ни у меня не было желания оставаться в Башне. Придя в себя и отдохнув немного, Малфой сам первый предложил продолжить подъем. Я в недоумении посмотрел на него. Этот изнеженный и избалованный аристократ, как я всегда о нем думал, на деле выносливостью не уступал какому-нибудь фермеру, привыкшему вкалывать от зари до зари. Лично Я уже не чувствовал ног от усталости, а он, стоя передо мной, с каким-то мальчишеским задором предлагал убраться подальше от трупа кваррока, а значит, продолжить восхождение на Башню. Я посмотрел на непривычно взъерошенного Драко. Странно, но даже и в таком виде он был хорош. Босоногий (и ботинки, и даже носки остались безвинной жертвой кварроковой паутины), в изодранной одежде, висевшей на его тонкой фигурке лохмотьями, с растрепанными волосами, которые обычно были идеально уложены и расчесаны волосок к волоску... Но даже в таком виде, Слизеринский Принц оставался Принцем — аристократом до мозга костей. Наверное, все дело в том, как он держался: словно то, как он одет — это эталон, а все остальные просто нелепо разряженные франты.
В общем, под влиянием Малфоя мы одолели еще три площадки, расположенные одна за другой, подряд, и остановились перед долгим переходом, где не хватало сразу нескольких площадок. Зато со следующей до купола было уже рукой подать, к тому же магия здесь, на высоте, была стабильнее, и работала уже почти так, как мы привыкли. Снова умывшись и напившись, мы присели рядом, у стены, и, хотя мантии у нас больше не было, тепло человеческого тела рядом было приятным, и помогало хоть чуточку согреться. Я поежился — даже мне было прохладно, хотя моя одежда практически вся уцелела, не считая небольшой дырки на брюках. Каково же Малфою? Да еще босиком... но он, казалось, и не замечал холода — даже не дрожал, и руки у него были прохладные, но не ледяные.
Какое-то время мы с Драко сидели молча, но скоро я понял, что меня начинает клонить в сон. Тряхнув головой, я скинул с себя сонливость, и повернулся к товарищу по несчастью, чтобы предложить поговорить... И с удивлением увидел, что Малфой спал. Бледное лицо, которое свет луны окрашивал призрачно-голубоватым цветом, во сне расслабленное, без вечной презрительной ухмылки... но ведь спать нельзя. Надо выбираться! Кто знает, сколько времени понадобится этим маленьким кварроковым деткам, чтобы поубивать друг друга? А может, они решат сначала покушать, а потом заняться междоусобицами? И побрезгуют трупом родителя, особенно если всего в паре десятков метров парочка их излюбленных кушаний? Я потряс слизеринца за плечо.
— Малфой, не спать! Не спать, кому говорят!
— Ммм.. Отвали, Поттер... — сонно пробормотал он, отворачиваясь, и пытаясь свернуться клубочком. Я не знал, плакать мне или смеяться.
— Малфой, ни дна тебе, ни покрышки, а ну, просыпайся! — рявкнул я, тряхнув его посильнее.
— О-о-охххх.... — Потянувшись, Драко открыл глаза, и устремил на меня крайне недовольный взгляд. -Ну чего тебе еще, горе мое? — спросил он.
— Ты сам говорил, нам нельзя спать, — отозвался я. Он устало потер ладонями чумазое лицо — несмотря на все умывания, мы оба, подозреваю, были все равно перепачканы пылью, грязью, и всем, что еще могло найтись а этой проклятой башне.
— Да, да это верно, — кивнул Малфой, отнимая руки от лица, и, наверное, подсознательно, провел кончиками пальцев по раненной щеке, проверяя не осталось ли шрама. Его не было, однако, не сомневаюсь, слизеринец отчаянно переживал за свою драгоценную внешность. Впрочем, если бы я так выглядел, я б тоже переживал... — Спасибо, что разбудил, Поттер. Я сам не заметил, как отключился.
— Ничего, в твоем состоянии — ничего удивительного, — отозвался я, смущенный его благодарностью.
— Тебя не затруднит наколдовать еще воды? — спросил он. Я кивнул, доставая палочку. Драко снова умылся, поплескав на лицо и смочив виски, потом сделал несколько глотков, и вопросительно посмотрел на меня. Я помотал головой.
— Нет, спасибо. Я и так за сегодняшний день выпил, наверное, втрое больше воды, чем обычно.
— Ну да, — хмыкнув, кивнул он, и выпрямился, потягиваясь. — Давай-ка продолжим. Осталось всего ничего, глядишь, к утру и выберемся.
— Ну, давай, — отозвался я, хотя я и при нормальном притяжении уже стоял с трудом, и плохо представлял себе, как одолею следующий переход. Слизеринец выглядел не лучше, и когда поднял палочку, чтобы наложить заклятие (даже Родовую магию оказалось проще концентрировать с ее помощью), рука его дрожала.
И вдруг Малфой замер, и с недоумением посмотрел на полочку в своей руке, потом на меня, и вдруг насмешливо усмехнулся, и, прислонившись к стене, засмеялся горьким, безрадостным смехом.
— Что такое? — встревожился я. Уж не спятил ли парень, часом?
— Мы с тобой два идиота, Поттер, — отозвался он. — Магия давно уже работает более-менее стабильно, а мы все еще ползаем по стенам, как полные придурки! А ну, не шевелись! Вигнардиум Левиоса!
Сам не знаю, почему я не испугался, когда его заклинание подхватило меня, и рвануло вверх. Может, просто после всех сегодняшних потрясений, это просто уже казалось мелочью... Повинуясь мановению его палочки, мое тело взмыло ввысь, и с идеальной точностью приземлилось на верхнюю площадку, минуя две или три, которые нам еще оставались бы, если б мы продолжали восхождение. Отсюда на галерею под куполом вела сохранившаяся еще лестница, которая не была частью предыдущей, а была будто вырезана в самой стене. Я замешкался, озираясь.
— Эй, Поттер, ты там уснул что ли? — требовательно крикнул снизу Малфой. Я, мысленно отвесив себе подзатыльник за то, что забыл о нем, свесился с краю площадки. Отсюда фигурка Малфоя казалась маленькой, и я с трудом мог различить ее во тьме — луна зашла, и света стало еще меньше, чем раньше. Вовсе неуверенный, что сумею поднять его в первого раза, я поднял палочку... Эх, как жаль, что манящие чары не работают на живых существах — только на предметах! А может, Родовая Магия поможет?
Вот странное дело: тогда, во время схватки с кварроком, я чувствовал, как в моем теле бурлит незнакомая, однако такая упоительная сила — он подсказывала каждое движение, она усиливала мою выносливость, он помогала мне во всем: даже трансфигурация у меня получилась без особых проблем, хотя я никогда не был особо одарен в ней. И подсказки, которые то и дело выкрикивал Малфой, странным образом находили отклик внутри меня, они были созвучны с этой силой, и это даже немного пугало. Нет, я не боялся, что слизеринец каким-то образом контролирует меня — я хорошо помнил ощущения от империуса, и знал, что сейчас на мне не лежит никакого заклятия. Это было что-то другое, что-то, связанное с родовой магией...
— Поттер! Поторопись! — снова закричал Малфой, и, — странное дело! — в его голосе мне послышались панические нотки. Что там с ним такое — испугался, что ли? Но чего? Может, он решил, что я собираюсь его здесь бросить? Вот дуралей, да я бы никогда...
— Вингардиум Левиоса! — громко сказал я, решив не пытаться воззвать к утихшей во мне Родовой Магии, а воспользоваться обычными и привычными чарами. Впрочем, все сработало как надо, и через пару минут побледневший и как-то подобравшийся Малфой изящно приземлился на площадку рядом со мной.
— У нас гости, — мрачно сказал он, бросая напряженный взгляд вниз. Я прищурился — очки запылились, и как я ни протирал их, все равно вид был не ахти какой. И все же в неверном синеватом свете я разглядел три черных паучьих силуэта, ползущих по белесой стене.
— Эти тоже, надо думать, беспринципные, — заметил я. Каждый паук был размером с крупную кошку, и друг к другу они не проявляли никакой вражды. Я пожалел, что не прихватил с собой вырванную половинку жала старого кваррока — паутина у них, конечно, тоньше родительской, но все равно выпутываться из нее может быть неприятно.
— Подстрахуй меня, — попросил Малфой, наклоняясь к краю платформы. Я поспешно обхватил его руками за пояс. Талия у слизеринца была стройная, и тонкая, однако под кожей ощущались мускулы. — Аэрос Сфаэро Мортис! — повторил так успешно сработавшее заклятие Малфой. Мда...
— Думать надо, что делаешь, дуб слизеринский! — резко рявкнул я, поднимаясь на ноги, после того как заклятие Драко, ударив в стену, смело с нее пауков, но вместе с ними чуть не обрушило всю башню. Ошеломленный Малфой, приземлившийся опять сверху на меня, откатился в сторону, и громко чихнул.
— Ох, прости, я не подумал, — пробормотал он. Да уж, он явно не в себе — чтобы Драко Малфой передо мной извинялся!? — А-апчхи! — снова чихнул слизеринец. Пыли в воздухе и впрямь было хоть отбавляй. Кое-как мы поднялись на ноги.
— О-о-й! — пол под нами ходил ходуном — кажется, наша платформа всерьез собралась разделить участь старой лестницы. — Малфой, чего встал? Бегом! — крикнул я, хватая его за руку, и бросаясь к вырубленной в стене лестнице — или просто стена была так сложена, чтобы образовать лестницу?
Как бы там ни было, ошеломление Малфоя, видно, уже прошло — он рванул за мной, не обращая внимания на валяющиеся на полу осколки камней и всякий прочий мусор, — а ведь он был босиком!
— Тихо! — рявкнул он, когда мы взбежали по внутренней лестнице, влетели на галерею, и остановились. Я застыл, и мы оба напряженно вслушались в тишину. В первый момент — ничего, кроме шума крови в ушах, а потом... знакомый стрекот и шорох — только больше, намного больше чем прежде. Видно, детки кваррока действительно решили повременить с братоубийствами, и сперва разделать обед. Хвала Мерлину, что мы не остались внизу, чтобы отдохнуть!
Малфой снова подбежал к краю галереи, и высунулся, пытаясь разглядеть, что там внизу.
— Они остановились у трупа старого паука, — сказал он, — Но надолго это их не задержит. Как только они поймут, что там побывал маг — а моей крови там осталось достаточно, — они ринутся сюда.
— Тогда не будем терять время! — отозвался я, подскакивая к тому месту, где низкая, мне по пояс стена переходила в наклонную стеклянную поверхность купола. Каждое стекло, вставленное в потемневшие от времени металлические рамы, было размером со школьную парту — и это упрощало задачу, довольно будет разбить только одно, и дело сделано. Но вот что потом? — Редукто! — приказал я, указывая на стекло. Оно слегка задребезжало в раме — и только. — Нет! Редукто! Редукто Максима! Черт, Малфой, ты знаешь что-нибудь... — я собирался спросить, знает ли Драко что-нибудь черномагическое, что могло бы нам помочь, как и в прошлый раз, но на ум пришло другое заклятие, и я запнулся на полуслове. — Бомбарда Максима! — сходу рявкнул я, и... Стекло взорвалось фонтаном острых осколков прямо мне в лицо. "Это конец" — подумал я в каком-то оцепенении, уже ожидая, что меня сейчас располосует на сотни маленьких Гарри Поттеров. А в следующее мгновение словно сквозь вату до меня донесся вопль Малфоя "ПРОТЕГО!!!". Я осел на пол. Ни один осколок не коснулся меня, однако это стало последней каплей. Меня затошнило, однако желудок был практически пуст, не считая половинки малфоевского шоколадного батончика.
Холодные руки обхватили меня за плечи, отрезвляя, и чуточку дрожащий голос Драко стал уговаривать меня подняться, напоминая, что ничего еще не кончено. Я взял себя в руки, собрав волю в кулак, и встал.
— Спасибо, — сказал я, повернув голову к Малфою. — Кажется, я тебе опять задолжал.
— Если мы не смоемся отсюда в ближайшие время, это будет уже неважно, — напряженно ответил он, и я вспомнил о пауках. Бросил взгляд за спину... пока не видно, но отвратительный шорох все ближе, все явственнее.
— Сколько их?
— Тебе хватит, — мрачно отозвался мой бывший враг, дергая меня к окну.
Помогая друг другу, мы выбрались на поверхность купола, вцепившись в раму — слава Мерлину, по нижней части стеклянной крыши шел желоб для стока воды, на который вполне можно было встать. Я бросил взгляд вниз, и ахнул, увидев первого паука, который резво мчался к стене, намереваясь последовать за нами тем же путем.
— Репаро! — в один голос выкрикнули мы, указывая на разбитое стекло. Осколки сложились вместе, и трещины исчезли. Драко на всякий случай прошептал еще что-то — видно, какие-то охранные чары из родовых секретов, и обессилено откинулся спиной на наклонную поверхность купола.
— Мерлин, неужели все? — выдохнул он.
— Угу, — отозвался я, растянувшись рядом с ним.
Мы практически лежали на наклонной крыше, упираясь ногами в водосток, и я никогда еще не был так счастлив дышать свежим воздухом, ощущать его веяние на своем лице, и видеть тускнеющие звезды на небе не через мутное стекло Башни, а прямо перед собой. На востоке, который отсюда было видно лучше всего — недаром Башня называлась Башней Восхода, — занимался рассвет. Ночь еще хозяйничала на небе, однако первые красные полоски солнечного света уже виднелись за лесом и озером. Я приподнялся, и посмотрел на обессилевшего Малфоя, который ответил мне своей обычной усмешкой. Выглядел он ... измученным. Весь в пыли и каменной крошке, кое-где к одежде все еще прилипла черная паутина, все его лохмотья покрыты потеками крови. Мои руки саднило — кажется, выбираясь, я ухитрился изранить их о торчащие из рамы осколки, счастье еще, что вены не перерезал... Руки Малфоя были не в лучшем состоянии, да и колено, которым он опирался о раму, выбираясь, тоже пострадало, насколько я видел через прорехи в том, что осталось от его брюк.
— Давай спускаться, — предложил я. — Могу наколдовать веревку, тут довольно высоко, конечно, но вниз — это не то, что вверх...
— Не заморачивайся, — отозвался Драко, вынимая собственную палочку. — Можно сделать проще. Давай-ка воспользуемся твоим старым трюком.
— Моим? — удивился я. — Это каким еще?
— Ну как же! — хмыкнул Малфой, и поднял палочку. — Акцио, Молния! — крикнул он, и с довольным видом откинулся обратно на стену купола.
Я рассмеялся, и, устроившись рядом с ним, стал ждать. Признаться, вид пауков, ползающих изнутри по стеклянному куполу, меня несколько нервировал, и я, честно говоря, начинал чувствовать себя плоховато еще и от того, что мои ладони довольно сильно кровоточили. Малфоя-то я мог исцелить, но вот кто исцелит меня? Драко сам признавался, что в целительных заклинаниях он полный профан — вот практически любое заживляющее зелье он запросто может приготовить, а чарам не учился. Совсем.
Как оказалось, насчет кваррчонков я беспокоился напрасно — сквозь купол им было не пробиться. Вскоре послышался свист ветра, и прямо в руки Малфою упала метла — я не мог в предрассветных сумерках определить, его это была метла, или же моя, но в тот момент меня это и не волновало. Мы оба поспешно влезли на нее — я впереди, а Малфой сзади, обхватив меня руками за талию.
— Правь к внутренней галерее на четвертом этаже, — сказал мне на ухо Драко, когда мы взлетели. — Оттуда рукой подать до Больничного крыла, а нам сейчас с тобой туда заглянуть не помешает.
— Ладно, — отозвался я, сочтя предложение разумным.
Никогда еще мне не было так трудно летать — даже на третьем курсе, во время "визита" дементоров на квиддичное поле. Тогда я толком и осознать-то ничего не успел, как потерял сознание, и свалился на землю. Теперь же никакой угрозы, казалось, не было — только собственная боль и усталость. Однако даже метла подо мной, казалось, ощущала мое состояние, и плелась еле-еле. С одной стороны, это было хорошо — едва ли мы оба сейчас выдержали бы более быстрый полет. С другой, хотелось уже побыстрее оказаться в Больничном Крыле, в безопасности, и чтобы мадам Помфри позаботилась о ранах, и чтобы все мои друзья узнали, что я жив, и что мне ничто не угрожает... Мерлин, бедная Гермиона, она, должно быть, с ума сходит! А Рон? Джинни... И Блейз. Боже правый, Блейз — как же она вообще пережила такое, когда сразу пропали мы оба. Драко, который ей как брат, которого она знает и любит с самого детства...и Я. Что я для нее значу? Просто парень, с которым она гуляет по вечернему Хогвартсу пару раз в неделю? Черт побери, я ведь даже не поцеловал ее ни разу! Какой же я идиот! Чего я испугался? Ну не получилось бы у меня, да неужели же я не нашел бы, как выкрутиться? Обернуть все в шутку, и с малфоевской наглостью (вот этому у него стоит поучиться, полезная штука) заявить, что исправить положение можно упорной и самое главное, как можно более обильной практикой...
