— Колин, сколько тебе заплатить, чтобы эта фотография осталась в единственном экземпляре, и он остался у меня? — спросила она. Криви захлопал глазами.
— Зачем тебе фотография Малфоя? — удивленно спросил он. Джин поджала губы. Я вздохнул, и сочувственно потрепал ее по плечу.
— Дохлый номер, Джинни, — сказал я. — Ты же знаешь, сколько раз я просил его не распространять МОИ фотки — так все равно они бродят по школе в таких количествах, что подумать страшно...
— Я не наживаюсь на твоих фотографиях, Гарри! — возмутился Колин. — Ну, не всегда, — смутившись, добавил он. — Все равно, одно дело ты, а другое — Малфой. На кой фиг он тебе сдался, Джин?
— Эээ... — Джинни замялась, и я снова пришел ей на выручку.
— Колин, ты можешь раз в жизни оказать девушке услугу? — попросил я. Колин зарделся.
— Ну конечно, Гарри, — сказал он. У меня комок встал в горле. Это что — признак влюбленности? Нет, я в принципе слышал, что многие люди искусства — геи, но чтобы Колин? А он, окончательно смутившись, поспешно собрал остальные фотографии, пробормотал что-то насчет того, что ему нужно отнести их к себе, и поспешно убежал в спальню.
Обед прошел в напряжении — очень многие волновались перед тестом, а на меня снова — в который раз уже за время моей учебы! — кидали любопытные взгляды, благодаря инциденту в Большом Зале, слухи о котором уже разошлись по школе. Аппетита, скажем прямо, это не прибавляло. Наконец оставив попытки поесть — все равно кусок не лез в горло, — я спустился вниз, и уселся на той же самой скамеечке, которую утром мы занимали в Драко и Блейз. Гермиона по-прежнему не появлялась, ну, да оно и неудивительно — наверняка зарылась в свои любимые книги и забыла обо всем на свете. Надо бы, конечно, оторвать ее от чтения и заставить сходить поесть... Впрочем, Джинни собиралась зайти к ней перед следующей парой, так что Геримона не пропадет с голоду. Закрыв глаза, я попытался отвлечься от грустных мыслей, которые так и лезли в голову, и припомнить ощущения от аппарации. Неприятные, но зато уже ставшие знакомыми, а это позволяет надеяться, что я сдам тест успешно. Ну, на самом деле, за все время у меня ни разу не случалось расщепа, так что нет причин опасаться чего-то подобного на этот раз. Вот у Рона, у того прямо беда...
Словно отклик на мои мысли, Рон появился из бокового прохода, и застыл, увидев в пустынном холле только меня. Я прикусил губу — на какое-то мгновение его взгляд, полный тоски, вдруг заставил меня испытать надежду, что Рон сейчас подойдет, присядет рядом и скажет что-нибудь вроде "Ну привет, я тут... подумал, может, забудем о нашей глупой ссоре?" Он опустил глаза, и на меня волной нахлынуло разочарование, почти столь же сильное, как утром, в кабинете Снейпа, после того, что он рассказал об этом человеке, считавшимся моим дедом. Вытащив первое попавшееся пособие из тех, что валялись на скамейке еще с утра, я поспешно уткнулся в него, не видя на самом деле ни строчки . Мысли перескочили с Рона на Джареда Поттера, и я снова ощутил прилив... нет, не горя, а опять же разочарования. Глупо горевать по тому, чего у тебя никогда не было. Мне просто было обидно за разрушенную мечту, за напрасную надежду, которая вопреки моим словам все же вспыхнула еще тогда, когда комиссия только вошла в замок, и Драко обратил внимание на сходство между Джаредом и мной. И еще было обидно за детские мечтания, те, что бродили в моей голове когда я был еще ребенком. Мне не читали сказок на ночь, да никому и в голову не пришло бы даже заглянуть в мой чулан под лестницей, чтобы хотя бы просто пожелать мне спокойной ночи. Но перед сном вместо сказок меня посещали мечты — самые разные. О том что родители не погибли в автокатастрофе. О том, что они, как показывали в тетиных любимых сериалах, пролежали все это время в коме, и вдруг очнулись, и теперь приедут забрать меня отсюда — пусть даже не оба, пусть хотя бы кто-то один, и не так уж важно, мама или папа! А иногда, временами, когда версия с комой или какой-нибудь амнезией, казалась мне не очень правдоподобной, я начинал мечтать о том, что у меня, может, остался какой-нибудь родственник со стороны отца, который, например, уехал далеко-далеко, и не знал ничего о том, что тут у нас случилось. Что вот-вот он приедет, вернется из своих странствий, и узнает обо всем. Что он явится на Тисовую улицу, чтобы проведать меня, и я смогу уговорить его забрать меня с собой! Мечты... и ведь я давно вырос из таких мечтаний, я задолго до поступления в Хогвартс понял, что никто не приедет за мной, что просто некому за мной приезжать... Но почему же мне теперь так обидно узнать, что все это время такой человек был? Что все это время он просто из-за глупой спеси обрекал меня на Дурслей?
Схожие чувства, только сильнее, гораздо сильнее, я испытывал на третьем курсе, когда сначала позволил себе поверить в то, что Сириус заберет меня к себе, а потом надежда не оправдалась. Сириус. Не родственник, но все равно единственный близкий, родной человек, в какой-то степени заменивший мне отца — пусть и ненадолго, всего лишь на пару лет, из которых большую часть мы все равно не виделись... Но он все равно любил меня, беспокоился обо мне, заботился... Ох, Сириус...
Я не осознавал, что в глазах снова застыли слезы, пока на раскрытый проспект, в который я уставился невидящим взглядом, не упала чья-то тень. Я поднял голову, и, обомлев, увидел Рона. Он стоял надо мной, нервно кусая губы и теребя в руках пособие, чья обложка уже превратилась в мятый кусок бумаги, с абсолютно нечитабельными знаками.
— Э... Гарри, я.... Я тут... ээээ.... Можно мне с тобой поговорить? — выдавил он наконец. Я молчал, потеряв дар речи от удивления, и несколько минут обалдело хлопал глазами. Рон, кажется, начал терять решимость, он заметно нервничал и прикусил губу почти до крови. — Ну... Я понимаю, ты не захочешь.. Я... Я лучше пойду...
— Что? О, нет, я... пришел говорить — говори, — выпалил я, сообразив, что если ничего не скажу он так и уйдет. Рон слегка расслабился, и неуверенно улыбнулся в знак благодарности. На меня накатило великодушие. — Может, присядешь? — предложил я.
— Оу... Нет, лучше я так. А то духу не хватит... — пробормотал он. — Гарри, я ... Простименяявелсебякакидиот! — выпалил он на одном дыхании. Я захлопал глазами.
— Что?
— Прости меня! Я вел себя как идиот! — членораздельно повторил он. Кровь отхлынула от его лица, и , завершив фразу, он снова до крови прикусил губу, выжидающе глядя на меня. А я почему-то почувствовал, что начинаю злиться.
— Ты думаешь, это так просто? — спросил я. — Ты весь семестр избегал меня, как зачумленного, а теперь, думаешь, можешь просто сказать "прости меня" — и мы снова лучшие друзья?
— Нет... Я понимаю, все не так просто... — смущенно пробормотал он. — Слушай, если ты хочешь, чтобы я искупил свою вину, так скажи мне как!
— Я не знаю, Рон! — воскликнул я. — Я только знаю, что нельзя весь семестр вести себя так, как ты, а потом надеяться, что парой слов можно вернуть все назад!
— Я... Я скучаю по нам, Гарри, — тихо сказал Рон, глядя в сторону. — Я скучаю по нашим походам, вылазкам, да и по разговорам и шуткам. И я точно знаю, что хочу это вернуть, очень хочу! Если для тебя это важно я, черт возьми, готов даже извиниться перед Малфоем и целовать руки твоей Забини, если это поможет! Я просто хочу вернуть нашу дружбу...
— Господи, Рон... — вздохнул я, разом потеряв задор. Рон действительно был в отчаянии, если всерьез предлагал нечто подобное, а он и впрямь был серьезен. — И почему вдруг такие перемены? — поинтересовался я, но уже без агрессии, и подвинулся, кивком снова указав ему на скамейку рядом с собой. Рон как-то неуверенно присел на самый край и посмотрел на меня.
— Да не то чтобы сразу, — осторожно ответил он. — Все началось еще с дуэли, но тогда я слишком зол был на Малфоя за его выходку с моими волосами. Мне казалось несправедливым, что вы все приняли его сторону.
— Рон, мы с ним чуть не погибли в той башне, — сказал я. — Мы и правда несколько раз были на волосок от смерти, чуть ли не похлеще, чем в Тайной Комнате. И после этого беспокойство о твоих волосах казалось... ну, не знаю, каким-то...
— Идиотством, — закончил Рон. — Эгоизмом. Я знаю. Просто... Понимаешь, для меня раньше все было очень просто. Малфой — враг, мы с тобой — лучшие друзья. Что плохо одному, плохо и второму, а что хорошо — хорошо для обоих. Если Малфой оскорбил меня, ты вступался. Если он лез к тебе — вступался я. А тут... Мне казалось, вы просто не видите того, что вижу я. Что он просто втирается к тебе в доверие, а сам замышляет какую-нибудь гадость.
— И почему же ты передумал? — спросил я.
— Ну... Наверное, я уже давно во всем сомневался. Просто мне не хватало сил признать свою ошибку. Но... сегодня это была последняя капля.
— Сегодня? — не понял я. — Ты о чем?
— Ну, о твоей стихийной магии, — пояснил Рон. — Когда этот человек, председатель комиссии, сказал, что не назовет тебя внуком, и так далее, из тебя ведь хлестанула "стихийка". Витраж разбился...
— Это не "стихийка", Рон, это Родовая, — вздохнул я. — Она у меня все-таки есть, это Дамблдор подтвердил.
— Оу, — он смутился, но, поджав губы, тут же дернул плечами. — Ну, ты ведь всегда был не такой как все, верно? — Рон попытался улыбнуться.
— Просто я последний оставшийся наследник, — пояснил я. — А древние правила, по которым работает Родовая Магия, признавали маглорожденных магами низшего порядка, а их детей — чистокровными в первом поколении. А я по отцу так вообще настоящий чистокровный. Словом, такие как я могут наследовать Родовую Силу, если кроме них наследников не осталось. Поэтому на самом деле, в этом нет ничего экстраординарного.
— Это тоже Дамблдор сказал? — сглотнув, спросил Рон. Я хмыкнул.
— Нет. Это Малфой, — ответил я. — Но Дамблдор согласился, что это самый вероятный вариант.
— А. Ну раз так, тогда хорошо, — отозвался он, поеживаясь.
Некоторое время мы оба молчали. Мной владело странное двойственное чувство. С одной стороны, мне до безумия хотелось броситься к нему с распростертыми объятиями, забыть нашу ссору, и чтобы все снова было как раньше... А с другой во мне кипела обида за прошедшие три месяца, когда мне так нужна была его поддержка, а он предпочитал лелеять свои собственные обиды и страхи. Хотелось врезать ему по физиономии, наорать, оттолкнуть... И все-таки это же был Рон. Рон, без которого я вряд ли стал бы тем, кто я есть сейчас, мой первый и настоящий друг...
— Гарри... — первым нарушил молчание Рон. — Я пойму, если ты больше видеть меня не захочешь. Я бы, наверное, не захотел, на твоем месте. Просто... Ты имей в виду, что я... Ну в общем, что я хочу, чтобы эта ссора наконец закончилась. Ладно? Я не могу обещать, что сразу стану любить Малфоя, и тому подобное, но ради тебя я буду вести себя с ним... цивилизованно. Идет?
— Ладно, — кивнул я. — Я... Рон, я тоже не хочу, чтобы ссора продолжалась, просто понимаешь... Трудно все сразу забыть. Я постараюсь, но... Это будет не сразу. Ты уж не обессудь, мне нужно время.
— Эээ... Да ладно. Я же сказал, я понимаю... — кивнул он, неуверенно улыбнувшись. Я кивнул, и мы какое-то время еще сидели в молчании. Вроде бы и злиться-то больше не на что, а с другой стороны, как теперь взломать лед в отношениях?
— Так что ты там говорил о том, что произошло сегодня? — вспомнил я. — Я, честно говоря, мало что помню из утренних событий. Почему ты вдруг поверил в добрые намерения Драко?
— Черт, вот не думал, что услышу от тебя "Драко"... — пробормотал Рон вполголоса. — Ты не сердись, это просто... странно. Странно и непривычно, понимаешь? — я кивнул. — Ну а насчет того, что сегодня... Ты бы видел, как это выглядело со стороны. Как только этот дед сказанул все это — ну, что, мол, ты ему не внук и так далее, — в Зале стекла все задребезжали, а Малфой вскочил, и смотрит на тебя, как будто ты вот-вот взорвешься. А потом, когда витраж затрещал... Я на него не смотрел в тот момент, но все равно, потом ребята говорили, я слышал... Он как к тебе метнулся — только что был здесь, а потом, — хоп! — и уже рядом с тобой. Не знаю, что он там за щит выставил, только осколки все как на крышу над вами всеми ссыпались и к стене скатились. Комиссия в шоке, дед этот застыл как столб, а Малфой тебя за плечи схватил и держит, как будто... ну не знаю даже. В общем, у него в тот момент было такое лицо, как будто он и вправду за тебя испугался. Потом уже подбежала Забини, стала тебя трясти, а ты был как невменяемый, не отзывался, даже и не смотрел толком ни на кого. И все равно Зал потряхивало, как тогда, на озере, когда Малфой сорвался после смерти его папаши. Ну, не так сильно, конечно. Ну вот, Забини и крикнула ему, чтобы он что-нибудь сделал, а Малфой говорит — я, мол, и так стараюсь, а его, ну, тебя, то есть, надо отсюда увести. А ты вообще на них не реагировал, тогда Малфой и говорит — "ну извини" — да как врежет тебе в челюсть! Я думал, он тебе шею свернет, честное слово, хотел было уже ему самому тоже по физиономии съездить, чтобы неповадно было... Но на тебя это подействовало, ты вроде стал что-то соображать... Потом они тебя увели куда-то, и свистопляска в Зале прекратилась. Куда они тебя потащили, кстати? В Больничное Крыло?
— Нет, — отозвался я. — К Снейпу. У него есть какое-то специальное зелье, чтобы купировать такие срывы.
— Снейп тебе помог? — с сомнением покосился на меня Рон.
— А ты думал, он хочет, чтобы я сорвался и развалил весь замок? — фыркнул я. Он покачал головой.
— Гарри, ты теперь будешь утверждать, что и Снейп хороший? — спросил он. Я вздохнул. Снейп, конечно, помог мне и все такое, но на уроках все еще придирался ко мне нещадно, несмотря на улучшившиеся оценки.
— Ну, скажем, он... Не так плох, как мне казалось, — осторожно ответил я. — Хотя, конечно, не подарок.
— Мда уж, хорош подарочек, — хмыкнул Рон, и мы синхронно хихикнули, как в старые добрые времена.
Некоторое время еще после этого мы сидели рядышком, однако разговор все равно не клеился — как я ни старался придумать тему для разговора, ничего не приходило в голову. Странно, но мне нечего было сказать своему лучшему другу — а вот с Малфоем я нашел бы о чем поболтать... начиная от теории Родовой магии, и заканчивая квиддичем. Однако говорить сейчас о квиддиче с Роном не было ни малейшего желания. Сделать это — значило бы признать, что все позади, и мы можем преспокойно обсуждать всякую ерунду, как в старые добрые времена, а это пока еще было не так.
Пауза затягивалась. Постепенно в холл стали подтягиваться и другие студенты, готовящиеся к тестированию, и Рон, смутившись, пробормотал что-то насчет уборной, и удалился. Я остался в одиночестве, впрочем, ненадолго, потому что вернулись Блейз и Драко. Не знаю почему, но я ничего не сказал им о Роне, а он сам, вернувшись в холл, подходить больше не стал, а вместо этого уселся на ступеньку лестницы и опять уткнулся в свое пособие.
Тестирование началось через полчаса, когда все испытуемые подтянулись к Большому Залу. Нас запустили внутрь, и рассадили на сдвинутые к столам скамейки. Как я заметил, витраж кто-то уже позаботился восстановить, а пол тщательно вымели от каменной крошки, сыпавшейся с потолка и стен, как говорил Рон. Посреди зала, точно посередине, стоял обычный стул, обтянутый красной кожей, и я с каким-то неуютным ощущением подумал, а не на него ли посадят испытуемого во время теста? Хотя это полная чушь, ведь это же практический экзамен, тут действовать надо, а не сидеть и отвечать теорию. Да и далековато он для того, чтобы отвечать с него — не орать же через весь зал?
