— Ну да. Только я думал, что просто благодарность, ну и стыд немножко. Я ведь тебя так и не поблагодарил, что ты мне жизнь спас.
— Ну, благодари, — хмыкнул я., улыбаясь. Поттер засмеялся, встал, оправил одежду, и, торжественно поклонившись, нацепила лицо самое серьезное выражение которое сумел.
— Драко ... Ээээ... как твое полное имя — Драко Люциус?
— Драко Томас Люциус Абрахас Октавиан Магнус Галахад Максимиллиан Сен-Джон Блэк Малфой. — отозвался я, и расхохотался при виде его вытянувшегося лица.
— И ты все это наизусть помнишь? — уважительно сказал он.
— Ага. Нормальные дети в детстве стишки учат, чтобы память развивать, а я учил собственное имя, — отозвался я, все еще посмеиваясь. — Ладно, расслабься, Поттер — Драко Томас Люциус будет вполне достаточно.
— Интересно, а почему "Томас" — пробормотал он. — это в честь...
— Угу, — мрачно буркнул я. — В честь Темного Лорда — не иначе! Это ведь такое редкое имя!
— Извини, — смутился Поттер.
— Да ничего, — отозвался я. — Вот только ты мог бы и учесть, что вряд ли меня стали бы называть в его честь этим именем — он его ненавидит, настолько, что даже придумал себе другое. Сомневаюсь, чтобы ему было приятно напоминание об этом. Томасом звали маминого дядю со стороны матери — не Блэка, другого. Точнее, на французский манер — ТомАс, но у нас в Англии это не прижилось. Предполагалось, что он будет моим крестным, но он погиб за несколько дней до моего рождения.
— Ой. Его убили? — ляпнул Поттер. Я снова закатил глаза.
— Я тебя умоляю, Поттер! Нет. На него упал старый шкаф, когда он решил сделать перестановку у себя в доме. Разгребал, понимаешь, дальние комнаты, чтобы устроить гостевые, на случай, если мы решим погостить у него как-нибудь. Дл меня место освобождал, понимаешь ли. Левитировал, дубовый шкаф, и отвлекся на каминное сообщение.
— Оу. Мне жаль.
— Да ничего — я тогда еще даже не родился, я же сказал. Ладно, так на чем мы там остановились? — и я лукаво усмехнулся, отвечая на улыбку Поттера.
Может, это пока еще и не дружба, и общаться нас вынуждают обстоятельства — но кто сказал, что со временем из этого не вырастет нечто большее?
Комментарии автора: Ну вот, как и обещала, глава побольше и побогаче событиями. Прошу отзывов!)))
Глава 6
Глава 6.
Маскарад на Хэллоуин.
Pov Гарри Поттера.
Субботнее утро выдалось холодным и промозглым — на улице зарядил мелкий дождик, так что даже предстоящий поход в Хогсмид не радовал. А мне, так и вообще радоваться было нечему — Рон все еще дулся на меня и принципиально не желал меня видеть, а Гермиона, хоть и не перестала со мной разговаривать, как он, все же иногда косилась на меня неодобрительно, хоть и с сожалением. Ну, вообще-то, ее можно было понять — ссориться с Роном, особенно теперь, когда у них потихоньку стало что-то налаживаться, ей, понятное дело, не хотелось. Я с тоской вспоминал четвертый курс, когда она поддерживала меня во время нашей с ним ссоры, — а вспоминая, как сам старался поддержать ее в прошлом году, когда у Рона был роман с Лавандой, с трудом сдерживал праведный гнев. Я-то ей помогал! Нет, вообще-то, обида моя была несправедливой, и я понимал это, но все равно, больно от нее было ничуть не меньше. Я скучал по друзьям.
На завтраке я сидел поодаль от них, угрюмо ковыряясь вилкой в тарелке, и размышляя, стоит ли вообще идти в Хогсмид? Или забить на поход и сходить навестить Хагрида, потом наведаться в больничное крыло к Малфою, чтобы удовлетворить свое чувство Долга, как он это окрестил, а потом засесть в Библиотеку и написать очередное исследование для Дамблдора? Все бы хорошо, но у сегодняшнего посещения Хогсмида, по крайней мере, для меня, была и более прозаичная цель, чем обычное развлечение — я неожиданно обнаружил, что у меня заканчиваются синие чернила, да и перо не мешало бы обновить. А еще — получше запастись пергаментом. Я, конечно, закупился летом, но, признаться, мои запасы кончались быстрее, чем я рассчитывал, благодаря тому, что объемы письменных работ для Дамблдора были просто непомерными, и уменьшаться не собирались. В общем, как ни крути, а придется идти в деревню за канцелярскими принадлежностями. Вот только если раньше мы ходили втроем — ну или в худшем случае вдвоем, — то теперь мне придется топать одному. Ох, вот Малфой бы порадовался в прежние времена! Так и слышу его ехидный голос "Ох, бедняжку Поттера бросили друзья!". И ведь прав был бы, мерзавец...
— Доброе утро, Гарри! — рядом со мной на скамейку за столом бесцеремонно уселась Джинни. — Ты чего такой невеселый? — спросила она, пододвигая к себе тарелку, и потянулась к кофейнику. Сам не знаю почему, но от ее присутствия мне вдруг стало легче, и я благодарно улыбнулся девушке.
— Да так, — ответил я на ее вопрос, пожав плечами. Проследив направление моего взгляда, Джинни поджала губы, и неодобрительно покачала головой, глядя на Рона.
— Ну что, мой братец все еще ревнует? — спросила она. Я, как раз положив в рот кусочек яичницы, чуть не подавился ей.
— В каком смысле — ревнует? — выдавил я, тщетно пытаясь не закашлять. Джинни хмыкнула, и, вытащив палочку, пробормотала "Анапнео", направив ее на меня. Я мигом почувствовал облегчение — яичница проскочила, и, кашлянув для порядка еще разок, я смог вздохнуть свободно. — Что ты имеешь в виду? — спросил я тут же.
— Мерлин, Гарри, ну что ты как ребенок! — закатила глаза Джин. — Неужто непонятно? Ты в свое время отверг дружбу Малфоя ради Рона. Теперь он боится, что ты можешь поступить наоборот. Не знаю, почему так происходит, но почему-то Рон с возрастом не меняется, и никак не может понять того, что меняются другие. И еще... Мне кажется, его обижают именно эти самые перемены — он не может понять, почему и зачем они, ведь всем и так было хорошо, и ему хочется, чтобы все оставалось по-прежнему, так как он привык, просто и понятно... Но ведь в жизни так не бывает, — она как-то невесело усмехнулась и пожала плечами, накладывая себе яичницу, и тоже без особого аппетита принялась ковырять вилкой в тарелке. — Знаешь, — вздохнув, сказала она, — Я люблю Рона, но иногда мне кажется, что его доля ума досталась мне. Не в смысле, что я такая умная, а в смысле, что ему его не досталось совсем.
— Рон не глупый! — запротестовал я. — Он просто... Просто не повзрослел еще.
— В такие времена, как сейчас, это недопустимо, — как-то резко сказала Джинни, а потом, чуть смягчившись, тряхнула головой. — И вообще, ну его на фиг. Как у тебя дела с Блейз?
— Ну... — я смутился. Как-то неловко было говорить с Джинни о своем новом увлечении, хотя я и знал, что она прекрасно поймет меня. — У нас все... Потихоньку.
— "Потихоньку"!? — Джинни скривилась. — Гарри, вам по семнадцать лет! Когда еще будет время для страстных романов, как не сейчас?
— Ну... Я не знаю. Считаешь, мне нужно пригласить ее на свидание?
— Считаю, тебе нужно было сделать это еще три недели назад! — фыркнула она. — Ну, может быть, две недели. Ты слишком тянешь. Чего ты боишься?
— Ну... Не знаю, — отозвался я. — Того, что она не захочет со мной встречаться?
— Не глупи, — снова фыркнула Джинни. — Если бы Блейз не хотела с тобой общаться, она бы уже давно тебя отшила. И потом, надо быть слепым, чтобы не заметить, как она порой поглядывает на тебя.
— И как же? — заинтересовано спросил я, тщетно пряча радостную улыбку. Джин вернула ухмылку, и подмигнула.
— Как кошка не блюдце сметаны, — отозвалась она, и я не сдержал смешка, представив себе пушистую рыжую кошку, подбирающуюся к блюдечку с густой белой сметаной, облизывая усы.
Тряхнув головой, я отогнал видение, и посмотрел через проход туда, где за слизеринским столом виднелась рыжеволосая головка Слизеринской Принцессы. Блейз выглядела грустной, и какой-то потеряно-одинокой, возможно, из-за отсутствия рядом самоуверенного, язвительного Малфоя. Но все же, несмотря на это, при виде ее у меня в груди возникло странное приятное ощущение тепла, и губы сами расползлись в улыбке.
— Ты ей определенно нравишься, Гарри... — полушепотом сказала Джинни, и в голосе ее, к моему удивлению, прозвучали интригующие нотки. — Не медли, иначе упустишь свое счастье...
— Я... Я подумаю, — отозвался я, не желая откровенничать на эту тему, но твердо решив для себя, что при первой же возможности предприму что-нибудь для того, чтобы сблизиться с Блейз теснее. Внезапно перспектива отсутствия друзей рядом во время похода в Хогсмид перестала казаться грустной. Я радостно ухмыльнулся, и с неожиданно проснувшимся аппетитом налег на яичницу, пока она не успела окончательно остыть.
Быстренько расправившись с завтраком, я пожелал Джинни приятного аппетита, и убежал из зала, намереваясь успеть до выхода в Хогсмид проведать Малфоя. В принципе, я не то, чтобы так уж сильно в этом нуждался, однако вчера вечером я проконсультировался с Гермионой, после того как Рон пошел спать, и выяснил, что слизеринец говорил сущую правду. Родовая магия, особенно примененная для спасения жизни, действительно усложняла дело. Более того, как сказала Гермиона, в нашем случае моя собственная родовая магия, хоть и неподвластная мне в такой степени, как Малфою, могла еще больше все запутать, усиливая эффект. В общем, рисковать не стоило — тревога и беспокойство за Драко, внушаемые чувством Долга, способны были и с ума свести, если их долго игнорировать.
Малфой, выглядевший уже совсем здоровым, если не считать все еще забинтованных рук, неловко держа вилку затянутыми в бинты пальцами, с аппетитом поглощал завтрак с придвинутого к нему столика, который раньше стоял в ногах кровати.
— Привет, Малфой, — сказал я, подходя к его кровати и без церемоний усаживаясь верхом на стул, стоящий рядом. Драко кивнул, но заговорил только после того, как прожевал то, что было во рту, и сделал глоток апельсинового сока, чтобы запить.
— Привет, Поттер, — протянул он, окидывая меня придирчивым взглядом, чуть склонив голову на бок. Я поднял брови.
— Ну что, увидел что-то интересное? — спросил я. Малфой пожал плечами и слегка поморщился.
— Да вот, пытаюсь понять, по какому принципу ты подбираешь себе вещи, — отозвался он. — Часть твоей одежды велика тебе минимум на три размера, не считая мантии — это единственный приличный предмет во всем твоем наряде.
— О, ну... — я замялся. Да уж, кто-кто, а Малфой всегда выглядел великолепно, и одевался с иголочки — и как он умудрялся даже в больничной пижаме выглядеть так, словно она сшита на заказ? Хотя что-то не припомню шелковых пижам в больничном крыле — наверное, это его собственная. Видимо, его вечером навещал кто-то из слизеринцев, и принес ее — скорее всего, Дафна, она же его девушка. — Большая часть моей одежды мне досталась от моего кузена, — сказал я все еще ждущему ответа Малфою. — А он, и правда, больше меня размера на четыре. Это его старые вещи, которые ему уже малы.
— Ну-ну... — скептически пожал плечами слизеринец. — Тогда неудивительно, что школьная форма — единственная приличная одежда в твоем гардеробе.
— Неправда! — оскорбился я. — У меня есть несколько свитеров, которые мне дарила Миссис Уизли.
— Самодельные свитера? — насмешливо фыркнул Малфой, но, увидев мой разъяренный вид, посерьезнел, скорчив гримасу долготерпения. — Я не против их сентиментальной ценности, но это не заставляет их смотреться лучше, чем есть, — сказал он. — Можно носить их дома, когда ты среди своих, или в холодную погоду, когда все равно, что напялить, — лишь бы согреться. Но выходить в них в свет я бы не рекомендовал. Ты ведь не так уж беден, Поттер — почему ты не купишь себе нормальную одежду?
— Не знаю, — ответил я, пожав плечами. — Не задумывался об этом. И вообще, просто как-то с трудом представляю, как заявлюсь в магазин одежды, чтобы выбрать себе что-нибудь. И потом... Не знаю, Рон всегда считал, что я одеваюсь нормально, а Гермиона просто не говорила об этом...
— По-ооттер!!! — закатил глаза Малфой. — Нашел на чье мнение полагаться! Ты бы еще у Хагрида совета спросил! Да Уизли одевается ненамного лучше тебя. Ну а Грейнджер... Ладно, ей простительно — она девушка.
— Да ну тебя, Малфой! — рассердился я, мысленно сделав заметку еще как-нибудь поднять эту тему. Раз уж волей-неволей нам придется общаться, надо этим воспользоваться (редкостно слизеринский подход, кстати). — Я сюда не о шмотках трепаться пришел!
— Да ну? — поднял бровь слизеринец. — А зачем тогда?
— Ну... Ты сам сказал, — надо каждый день какое-то время проводить рядом, — ответил я. На сей раз обе тонкие серебристые брови Малфоя поползли вверх, — от удивления.
— Ты ... Ты мне веришь? — проговорил он. — Я думал, мне неделю придется тебя убеждать, а потом еще две — самому за тобой бегать и показываться тебе на глаза, чтоб ты с катушек не съехал. С чего такое доверие?
— Ну... Вообще-то, я не то чтобы сразу поверил... В общем, я поговорил с Гермионой, и она подтвердила, что все так и есть.
— Ради Мерлина, Поттер! Что Грейнджер может знать о Родовой Магии — она же... Маглорожденная!
— Они читала какой-то труд самого Слизерина на эту тему, — ответил я, приятно удивленный тем, что с малфоевского языка не слетело привычное "грязнокровка". Конечно, он давно уже старался не бросаться этим словом направо и налево, но привычка есть привычка...
— А-а, — хмыкнул он. — Ну-ну. Труд Слизерина — это, конечно, хорошо, но чтобы понять Родовую Магию до конца, ее надо чувствовать, а маглорожденным и полукровкам это не дано, — без обид, Поттер, это факты а не оскорбления.
— Да я и не обижаюсь, — пожал плечами я. — Ну, в общем и целом, Гермиона подтвердила, что все именно так как ты сказал, и что чувство долга может свести меня с ума, если я буду игнорировать симптомы. Только я одного не понимаю...
— Ну, валяй, рассказывай, попытаюсь объяснить, — милостиво сказал Малфой, снова берясь за вилку.
— На третьем курсе я спас жизнь Питеру Петтигрю, по прозвищу Хвост, — сказал я. — И Дамблдор сказал, что он теперь мой должник. Разве это не значит, что он тоже должен ходить за мной, и всячески за меня беспокоиться? А он наоборот, пытался... нет, не убить, но именно он проводил обряд возрождения Волдеморта, что, как ни крути, на пользу мне не шло...
— Хм... — задумчиво протянул Малфоя, прожевав яичницу, и снова сделав глоток сока. — Ну, вариантов может быть несколько. Во-первых, что именно ты сделал? Заслонил его от смертельного удара, исцелил смертельную рану, или что-то еще в этом же духе?
— Нет... Я просто попросил... Точнее, я сказал Сириусу и Люпину не убивать его. Они хотели расквитаться с ним за моих маму и папу, но я не позволил.
— Почему? — ошеломленно спросил Малфой. Я пожал плечами.
— Потому что живой Петтигрю был доказательством невиновности Сириуса, — сказал я, погрустнев. — И если бы нам удалось сдать его властям, Сириусу не пришлось бы скрываться, и мы могли бы... Он мог бы забрать меня из дома Дурслей, и я бы жил у него. А так... — Я вздохнул. Малфой помолчал несколько минут с серьезным и даже чуточку сочувствующим видом.
