— Ну, не сказать, чтобы я именно УЧИЛАСЬ этому, — отозвалась она. — Это... ну, как бы, я не то, чтобы знала что делаю.
— То есть как?
— Ну... У меня не было уверенности, что все сработает на практике так, как предполагается, — смущенно уточнила она. Я продолжал удивленно смотреть на нее.
— "На практике"? Бог мой, Блейз, ты что, изучала это в теории? — я не знал, плакать или смеяться. Девушка хмыкнула и заулыбалась.
— Ну, я не читала учебников, если ты об этом, — отозвалась она. — И не изучала ничего специально. Просто прочла несколько описаний...
— Но где?
— Сентиментальные дамские романы. Некоторые из них весьма... откровенны в этих вопросах, — пояснила Блейз. Ее смущение, кажется, отступило. — Правда, Нарцисса в свое время говорила, что не все, написанное там, полностью соответствует истине. Поэтому я и сомневалась, что все делаю правильно, но кажется, это сработало не так уж плохо? — она лукаво подмигнула, и я не удержался от смеха, подумав, однако, что (учитывая, насколько я был возбужден) сработало бы, пожалуй, все что угодно из того, что она могла бы со мной делать. И неважно, насколько теоретически правильными были бы эти действия.
— Мда уж, ОЧЕНЬ даже неплохо. Значит, сентиментальные романы, говоришь? — Ну надо же, кто бы мог подумать. Теперь понятно, почему Парвати с Лавандой читают их буквально пачками. Хм... если все обстоит именно так, может, стоит взять это на заметку? Тряхнув головой, я задвинул мысль подальше — стоило только представить, что устроят однокурсники, застав Гарри Поттера за чтением любовных романов! Да я потом со стыда год не смогу глаза поднять...
Блейз, легонько чмокнув меня в губы, сказала, что ей нужно в туалет, и я остался один, предоставленный своим мыслям. Однако без нее веселое настроение испарилось довольно быстро, а легкомысленные рассуждения улетучились без следа, стоило только бросить взгляд на столик, за которым я сидел вчера при ее появлении. Все тревоги и переживания, что терзали меня тогда, мигом вернулись, словно только и ждали своего часа, чтобы нахлынуть с новой силой. Джинни. Гермиона. Крестражи. Волдеморт...
Возвращение в школу, под стать размышлениям, было невеселым, да и последующие дни были не лучше. Снейп, правда, не стал особенно придираться к нам с Блейз и не осуществил свои угрозы по поводу баллов и отработок, но при взгляде на меня всякий раз недовольно кривил губы. Мои тревоги за Блейз и то, что наши отношения подвергают ее опасности, немного улеглись. Благодаря присутствию и защите Дамблдора, Хогвартс все еще оставался самым безопасным местом в Британии, да и сам я старался не оставлять девушку надолго, проводя почти все свое время рядом с ней. Раз уж ее не защитит разрыв наших отношений, то, может быть, я смогу уберечь ее сам?
Гермионе стало немного лучше — Дамблдор смог разработать какие-то чары, которые, хоть и не могли полностью нейтрализовать действие проклятия, все-таки существенно поддерживали девушку, защищая ее от особенно острых проявлений Темной магии. После долгих препирательств с мадам Помфри и бесконечных уговоров, ей даже разрешили посещать занятия — правда, с тем условием, что она по возможности воздержится от активной практики, и будет, как минимум, дважды в день являться в Больничное Крыло на осмотр. Рон, в отличие от нее, поправился полностью, не считая потрясения после похищения сестры и бесконечной тревоги за нее. А вот Драко...
Драко, на первый взгляд, все еще оставался погружен в то странное состояние, в которое впал тем вечером, узнав, что ни остановить, ни задержать, ни даже выследить и обнаружить похитителей Джинни не удалось. Его взгляд оставался пустым и отрешенным, а лицо — бесстрастным и ничего не выражающим. Ну, впрочем, по сравнению с тем, что было с ним в самом начале, ему тоже все-таки стало немного лучше, если можно так сказать. По крайней мере, он теперь слышал и реагировал, когда к нему обращались, сам односложно отвечал на вопросы и больше не напоминал марионетку с обрезанными ниточками. Но и до настоящего, живого и активного человека ему было далеко. Скорее Драко напоминал какого-нибудь человекообразного робота из магловских фильмов — внешне неотличимого от обычного человека, но холодного и не способного ни на чувства, ни на эмоции. Но что было хуже всего — я не мог пробиться к его сознанию, не мог нащупать даже глубоко внутри искорку его истинной сущности. Нет, наша мысленная связь не исчезла, она даже вполне исправно работала, да и узы, передававшие ощущения и эмоции тоже, вот только... Вот только и его мысленные реплики были такими же односложными, как и его ответы вслух, а эмоциональное состояние не сильно отличалось от опустошенного выражения его лица. Сознание Драко напоминало голую ледяную пустыню, какие я видел на картинках и в телепередачах про Арктику и Антарктиду. Словно у него и не было никаких переживаний и чувств. Я мог бы понять, если бы он попытался спрятать свои боль и тревогу вглубь сознания, словно улитка в свою раковину, или если бы он снова скрылся под высокомерной маской Слизеринского Принца и вновь стал эгоистичным мерзавцем, которого мы знали на младших курсах. Но эта жуткая ледяная пустота... кажется, она пугала даже Блейз, хотя девушка и не могла почувствовать состояние названного брата так же глубоко, как и я.
Стоило нам доехать до школы, как нас с Драко, Роном и Гермионой немедленно вызвал к себе Дамблдор, у которого нашлись для нас две, самую капельку обнадеживающие новости. По его словам, выходило, что Джинни действительно в руках у Волдеморта — причем не просто у Пожирателей, а непосредственно там же, где находился и сам Темный Лорд. Его убежище искали и авроры, и члены Ордена, однако пока безрезультатно — Темная магия, которую использовал Волдеморт, в этом отношении была ничуть не менее эффективна, чем заклятие Доверия. Выходило, что добраться до Джинни и освободить ее мы сможем не раньше, чем соберемся собственно убивать Волдмеорта... Обнадеживало, конечно, не это — скорее, тот факт, что, если верить тому, что показывали семейные часы Уизли, Джинни все еще была жива. Более того ее стрелка указывала на деление "попала в неприятности", а не на "в смертельной опасности"! А это значило — шансы есть! Шансы, что ее не убьют раньше, чем мы сможем придумать хоть что-нибудь, чтобы освободить ее! Главное — чтобы она смогла дожить до тех пор, пока мы не сможем добраться до этого красноглазого уродца...
Вторая обнадеживающая новость заключалась в том, что члены Ордена нашли торгаша, которому Наземникус продал медальон Слизерина, а через него, по цепочке перепродаж, вышли и на его нынешнего владельца, увлеченного коллекционера из древнего рода Меллори. Теперь они вели с ним переговоры о покупке, и, хотя пока коллекционер и слышать ни о чем нее желал, Дамблдор не терял надежды уговорить его.
После этого разговора, настроение у меня несколько поднялось, хотя его и омрачали кое-какие невеселые мысли. И не последней из них оставался шестой крестраж, о котором до сих пор ничего не удавалось выяснить. Действительно ли это реликвия Рейвенкло, или же Волдеморту не удалось ее найти, и он использовал что-то еще вместо нее? И если да — то что это могло бы быть?
Pov Драко Малфоя.
Скользнув невидящим взглядом по верхушкам зазеленевшего Запретного Леса, я подставил лицо свежему весеннему ветерку, и, поведя плечами, чуть изменил позу. Я сидел на широком парапете Астрономической башни, прислонившись спиной к установленному на нем планшету для Мерлин знает каких астрономических наблюдений и вычислений. Дни и ночи, часы и минуты — время теперь тянулось для меня невыносимо медленно, словно вода, которая просачивается по капельке из неплотно завернутого крана. С момента похищения Джинни прошло ровно две недели, пять дней, двадцать один час и тридцать одна минута. Хотя, насчет минут это все-таки приблизительно — естественно, до таких подробностей вычислить время мне не удалось, да я и не стремился. С тех пор мы так и не получили никаких вестей относительно ее местонахождения, и только лишь стрелка часов в доме ее семейства утверждала, что девушка все еще жива.
Как же я устал, Салазар-основатель, просто непередаваемо. Устал от бесконечных назойливых расспросов о том, как я себя чувствую, и все ли со мной в порядке, от настороженных, полных сочувствия взглядов Блейз, Поттера и Грейнджер, от молчаливого нейтралитета, который поддерживал Рональд и от озабоченно-встревоженных взглядов учителей. От бесконечных целебных и укрепляющих зелий, которыми чуть ли не силой пичкал меня крестный... Но больше всего я устал от самого себя. От той бесконечной ледяной пустоты, от холода и безразличия, что поселились в моей душе вот уже почти три недели назад, и казалось, воцарилась в ней навечно. Не было ни сил, ни желания бороться, да и откуда им было взяться? В холодной пустоте неоткуда было возникнуть эмоциям, которые одни только и могли дать толчок, необходимый для того, чтобы все сдвинулось с мертвой точки.
И при этом мой ум работал четко и ясно, я прекрасно осознавал то, что происходило вокруг, мог спокойно и логически рассуждать, не жаловался ни на память, ни на сообразительность. Вот только не было желания делать с этим хоть что-то. Странное дело: пока Джинни была здесь, в школе, рядом со мной, пока я мог пусть хотя бы раз-два в день видеть ее — это вроде бы и не имело значения. Я занимался учебой и своими обязанностями, и мог даже игнорировать ее, как до прошлого квиддичного матча — правда, не намеренно, но все же...
Но теперь... одна мысль о ней, одно упоминание ее имени, и...
Но нет, шаблонные реакции, взятые из слезливых романов, не подходили к моему случаю. Мое сердце не сжималось, не екало и даже не обливалось кровью при воспоминании о Джинни. Не было эмоций и сожалений. Просто ледяная пустота, царившая в душе, вдруг начинала звенеть сотнями крохотных ледяных иголочек, грозя в клочья разодрать и рассудок, и сознание, и все то немногое, что еще оставалось от моего прежнего "Я"...
Наверное, если рассуждать трезво, все это было более, чем странно. Ведь как ни крути, при всей моей любви, влюбленности и увлеченности рыжеволосой гриффиндоркой, она была совсем не единственным смыслом моего существования, и не одна она занимала значительное место в моем сердце. Ведь я же любил родителей, Блейз и Северуса, да, Гриндевальд побери, даже Поттера! Так почему сейчас все сразу, одним махом перестало иметь значение?
Возможно, дело было еще и в подспудном осознании вины? Даже в мыслях я не назвал бы это "чувством" — ничто из того, что я испытывал, не заслуживало столь громкого названия. И все-таки, я понимал, что где-то в подсознании я обвиняю себя в том, что позволил этому случиться. Джинни похитили у меня на глазах, а я ничего не смог сделать, чтобы помешать этому. Одна только эта формулировка заставляла ледяные иголочки внутри меня превращаться в ледяные ножи, так что, видимо, она была недалека от истины.
В последние дни я полюбил оставаться один и бродить по дальним школьным коридорам, где редко когда можно было встретить других учеников, или подниматься на Астрономическую Башню, распугивая влюбленные парочки, облюбовавшие это местечко с незапамятных времен. Наверное, опять же, определение "полюбил" было не совсем верным — просто в одиночестве я чувствовал себя комфортнее. Любое постороннее вмешательство в мое личное пространство вызывало глухое раздражение, и это было чуть ли не единственной оставшейся у меня эмоцией, хотя, честно говоря, мне и на нее было наплевать. Большую часть нагрузки старосты с меня сняли — Блейз полностью занялась дополнительными уроками зельеварения с первокурсниками, а ежедневные проблемы факультета, с которыми я обычно разбирался, решать взялся лично Снейп. Уроки я посещал исправно, без пропусков, а домашнее задание делал по ночам. Все равно в теперешнем своем состоянии я почти не нуждался во сне — мне хватало нескольких часов. Да я и не спал толком, просто ложился, закрывал глаза, и проваливался все в ту же ледяную пустыню, которой, казалось, не было ни конца, ни края. По звонку будильника я открывал глаза, не ощущая себя ни бодрым, ни отдохнувшим, и только лишь логически осознавал, что тело получило необходимый физический отдых. На завтрак, обед и ужин я ходил исправно, без понуканий, но ел мало, и не особенно обращая внимание на то, что именно попадает в рот. Еда не лезла в глотку, и я с трудом мог проглотить хоть несколько кусочков, но, кажется, этого было достаточно. Квиддичные тренировки я тоже проводил регулярно, особенно в преддверии матча, но летал, честно говоря, так себе — игра тоже перестала меня интересовать...
Как однокурсники, так и младшие студенты, за эти дни неплохо усвоили, что если я решил побыть в одиночестве, меня лучше не трогать. И не столь уж важно, был ли это озабоченный моим душевным состоянием Поттер, или просто влюбленная парочка, которая решила, что площадка Астрономической Башни предназначена для их свидания в то время, пока я там находился. Я не испытывал гнева — нет, только глухое раздражение, — но и этого было довольно, чтобы без всякой палочки подхватить потоком Родовой Магии нарушителя моего личного пространства, и выставить его за ближайшую дверь. Гарри, правда, это не останавливало: даже не имея возможности видеть меня, он все равно не отставал, используя мысленную связь. Поэтому пришлось освоить фокус с тем, чтобы закрывать от него свое сознание. Мы и раньше проделывали нечто подобное при желании, например, когда поссорились по наводке Дафны перед Рождеством, или когда у меня бывали свидания с Джинни, а у Гарри — с Блейз.
Тихие шаги на лестнице не стали для меня неожиданностью, однако возникшее привычное раздражение было не таким уж сильным, видимо, притушенное усталостью. В самом деле, однотипность собственной реакции на раздражители тоже начала меня утомлять, хоть я и ничего не мог с этим поделать. А может, просто пришло время изменить это?
Я чуть повернул голову, чтобы краем глаза посмотреть на того, кто заявился в закатный час на Башню. Для студентов-энтузиастов, горящих желанием сделать практику по Астрономии, было рановато — звезды еще не появились. Хотя, кто их, энтузиастов разберет... Ну, хоть на влюбленную парочку не похоже — шаги принадлежали одному человеку.
— Привет, — легко и почти беззаботно произнес девичий голос. Я вздохнул. Как раз то, чего мне не хватает до полного счастья — это общество Луны Лавгуд. Полоумная подружка Поттера и его компании не вызывала у меня теплых чувств и раньше, а теперь... Я мысленно пожал плечами. Да какая разница, в сущности? Она — не она, один я — или нет? Я все равно не то чтобы любовался закатом или предавался важным размышлениям. А уж, коль скоро мне все равно чихать с высокого дерева на то, что со мной происходит, то надо ли гнать ее прочь? По крайней мере, она не Поттер, и не будет лезть в душу, а послушать ее бред — так это все равно ни к чему не обязывает... Может, это хоть чуть-чуть развлечет меня?
— Привет, — не особенно радушно отозвался я, и снова уставился вдаль, скользя взглядом по верхушкам деревьев. Лавгуд неторопливо приблизилась, и остановилась рядом со мной, облокотившись локтем о зубец Башни.
