Впрочем, размышлять о всякой ерунде мне было недосуг. Оказавшись, наконец, возле длинного ряда кабинок, я плечом попытался высадить дверь в ту, куда закатился мерзопакостный гриффиндорский артефакт, которому, видите ли, "гордость" не позволяла принять руки слизеринца! Насколько было бы все проще, если бы за него взялся Драко, который хотя бы знает, как с ним обращаться! Дверь кабинки, правда, оказалась не заперта и легко повернулась, скрипнув петлями. Подхватив злополучный меч, я крепко стиснул рукоять, не намереваясь больше выпускать его из рук, и обернулся к сражающимся Рону а Нагайне.
Выйдя из кабинки, я, для пробы, взмахнул мечом. Это оказалось нетрудно. Все-таки, гоблинский клинок был довольно легким — сомневаюсь, что у меня хватило бы сил так легко взмахнуть им, будь он магловской выделки. Мне доводилось читать, что без соответствующей тренировки даже поднять обычный меч — задача не из легких. Я уже прикончил одну Волдемортову змею, когда меня было двенадцать, напомнил я себе. Тот, стародавний бой с василиском будто оживал в моей памяти с каждым шагом. Правда, тогда я просто был в отчаянии и едва ли отдавал себе отчет в своих действиях. Впрочем, сейчас я тоже был близок к отчаянию. Стало ясно, что если я думал, что стоит мне заполучить в свои руки клинок — и все кончено, — то я ошибался.
То ли ощутив мое движение, то ли уловив магию меча, Нагайна оставила Рона и переключилась на меня. Ловкой эта гадина оказалась просто неимоверно, да и скорости ей было не занимать. Достопамятный василиск, при всей своей силе, из-за размеров все-таки был слегка неповоротлив — ну, по сравнению с ней-то точно. Сколько бы я не махал мечом — Нагайна с фантастическим проворством уходила из-под удара, чтобы тут же ударить самой. К счастью, Рон был начеку и каждый раз успевал или наложить щит, или оттолкнуть ее. Его заклятия то и дело не достигали цели — несколько раковин были уже разбиты срикошетившими чарами, из сломанных кранов хлестала вода. Еще один поток затапливал пол со стороны туалетов — но были ли причиной тому еще какие-то промахи Рона, или же это плакса Миртл решила на свой лад поучаствовать в битве, было пока неясно.
В какой-то момент я понял, что выдыхаюсь. Нагайна казалась неутомимой — ее кольца продолжали свой боевой танец, голова покачивалась на уровне моей, то и дело делая быстрый выпад вперед. От ее движений меня то и дело окатывало с головы до ног брызгами воды с пола — если бы на очках не лежало водоотталкивающее заклинание, я был бы практически слеп! Но даже несмотря на то, что зрение меня пока не подводило, уклоняться от атак становилось все тяжелее. Да еще рука немела под тяжестью оружия — все-таки, каким бы легким ни был меч, он тяжелее палочки, а я не привык к этому. Рон, опершись одной рукой на стену, тяжело дышал. Кончик его палочки подрагивал, и было видно, что наш "бой", если его можно так называть, утомил и его.
Когда дверь туалета внезапно распахнулась, я ощутил прилив надежды. Наверняка это Драко, с дневником Риддла! Мерлин, а вдруг он все-таки сможет на этот раз совладать с гриффиндорским мечом!? Он наверняка сможет орудовать им быстрее, чем я! Я уже начинал отчаиваться, что у меня самого хоть что-нибудь получится!
_ Гарри! Аох! А-а-а-а-а! — голос человека, завопившего от ужаса при виде того, что творилось в туалете, однако, Малфою не принадлежал. В первый момент я испытал разочарование, а потом — страх. Кто бы ни был этот новоприбывший, он подвергается опасности!
Подстегиваемый этим, я бросился вперед всем телом, нанося удар без замаха, зато вкладывая в него весь свой вес. И в кои-то веки — не безрезультатно! Клинок глубоко воткнулся в толстое кольцо змеиного тела. Воодушевленный, я налег на меч, загоняя его глубже, протыкая проклятую тварь насквозь! Острое лезвие вонзилось в нее почти что с шипением — или это шипела сама Нагайна? Я всегда думал, вообще-то, что змеи — существа без голоса, способные в лучшем случае шипеть. Если и так, то Волдемортова любимица была и тут исключением без правил. Не знаю, как правильно назвать тот звук, что она издала — что-то среднее между скрипом и воем, почти на грани слышимости, от него моментально заложило уши!
Это было не самое худшее. Куда хуже было то, что рана, хоть и глубокая — я практически пришпилил друг к другу два витка змеиного туловища — не была смертельной. Нагайна рванулась всей своей немалой силой — рукоять меча выскользнула из моей вспотевшей ладони, несмотря на то, что я пытался ухватить ее покрепче. Ранение лишь разозлило гадину. То ли боль придала ей сил, то ли до сих пор Нагайна лишь играла с нами — но теперь она, хлестнув хвостом, как плетью, отшвырнула Рона в угол, а на меня надвинулась кольцами, притискивая к стене. Я лихорадочно шарил по карманам в поисках палочки, но то ли обронил ее, то ли просто не мог сейчас отыскать. Еще один рывок — и меч, вылетев из ее тела, с лязгом загрохотал по каменному полу.
— Я помогу! — крикнул все тот же голос, и теперь я узнал новоприбывшего. Колин Криви! Какого черта он тут делает?! Всех несовершеннолетних ведь отправили в Малфой-Манор! Неужели улизнул по дороге? Рон же обещал проследить... додумывать времени не было. Мальчишка выхватил палочку и наставил ее на змею.
— Колин, нет!
— Авада Кедавра!
Наши крики прозвучали одновременно. Зеленый луч ударил Нагайну в бок — и не возымел никакого эффекта. А точнее сказать — никакого, близкого к нужному. По извивающемуся телу будто прошел электрический разряд. Рана на боку твари затянулась, будто ее и не было, а глаза загорелись зеленым огнем, словно две лампочки из Рождественской гирлянды. Я охнул — и больше ничего просто не успел. С невероятной даже для нее скоростью, змея рванулась к стоящему в дверях пареньку... и погребла его под собой, сбивая с ног, обвивая и заключая в свои смертоносные объятья. В ней, наверное, действительно было что-то от удава... Колин попытался закричать — но смог издать лишь какой-то задушенный, булькающий звук. Нагайна снова зашипела, ее уродливая треугольная голова качнулась к парню.
Я кинулся вперед, толком не зная, что буду делать. В тот момент я готов был голыми руками отодрать ее от мальчишки — да я почти так и поступил. Буквально рухнув на образовавшийся из двух тел клубок, я намертво вцепился пальцами в шею змеи — там, где она была тоньше всего. Даже и здесь я не смог обхватить ее целиком — мои ладони были недостаточно большими для этого. Чуть ли не в кровь сдирая кожу об острые чешуйки, я впился в тварь двумя руками, всем весом откидываясь назад — только бы не позволить ядовитым клыкам впиться в горло и плечо Криви. Меня тряхнуло, шатая из стороны в сторону — но всему есть предел, и величине и мощи Нагайны тоже. Одновременно ломать тело Колина и мотать меня по помещению было ей не под силу — пришлось бы точно выбирать одну из двух жертв. Предпочла она, очевидно, все-таки меня. Кольца подо мной заскользили, я с ужасом понял, что еще пара мгновений — и я сам окажусь в ее объятьях, вместо Колина. Я рванулся назад, не выпуская змеиную шею. Я хорошо понимал, что если отпущу ее — она обернется молниеносно, и тогда мне точно конец. Зарычав от усилия, я вцепился намертво — но пальцы были скользкими от пота и крови, и гладкое змеиное тело неотвратимо выворачивалось из моей хватки. Ее голова все выше, выше — все дальше от моих конвульсивно стиснутых пальцев... еще чуть-чуть — и она сможет развернуться так, что я окажусь в поле досягаемости ее зубов...
— Ну уж нет, ты, тварь!
Голос Рона, а за ним — будто серебристая полоска внезапно пересекла шею Нагайны, выше моих соскальзывающих рук — но все равно так близко, что я ощутил дуновение костяшками пальцев. На какой-то момент мне показалось, что вся картина будто бы застыла — и я будто бы видел ее со стороны. Неподвижное, изломанное тело мальчика в гриффиндорской школьной мантии — на полу, придавленное кольцами чудовищной змеи немыслимой, ядовито-яркой расцветки. Я сам — растрепанный темноволосый парень, повисший всем телом на поднимающемся теле чудовища, вцепившийся в шею твари так, словно собрался разодрать ее голыми руками. И рядом — рыжеволосый юноша с мечом в руках, чье тело еще не успело остановиться после нанесенного по шее змеи удара, оно все еще продолжает движение по инерции, чуть разворачиваясь следом за клинком.
Медленно, будто сквозь чары Помех, змеиная голова с разинутой пастью, в которой угрожающе торчали ядовитые клыки, отделилась от шеи и начала падать вниз. Это заняло доли секунды, на самом-то деле — но мне казалось, это длилось вечность. Впрочем, змеи так просто, без конвульсий, не умирают, — припомнил я свой предыдущий опыт. Кольца тела Нагайны и правда уже задергались в посмертной агонии. Разжав руки, я неизящно рухнул назад — прямиком на задницу — и откатился в сторону, подальше от бьющегося в судорогах тела. Впрочем, агония Нагайны была, в отличие от василиска, не такой уж и страшной. Куда страшнее была агония крестража — заволокший помещение кроваво-красный туман, словно состоящий из капелек крови. В ушах зазвенели голоса — но были и это голоса жертв Волдеморта, или наоборот, голоса всех кусочков его души — если только такое возможно? Я не знал и знать не хотел. Красная пелена не клубилась, не наплывала, не заставляла барахтаться в ней, захлебываясь ужасом... Она просто вдруг будто бы вытекла из змеиного тела, заполнив комнату от пола до потолка. Мы с Роном замерли, боясь вдохнуть эту гадость — и когда алое марево начало рассеиваться, я почти ожидал, что окажусь покрыт кровью с ног до головы.
На наше счастье, ничего подобного не случилось. Туман рассеялся так же внезапно как и появился, не оставив на коже никакой влаги кроме собственного пота. Глубоко дыша, я поднялся на ноги.
— Гарри, ты цел? — спросил Рон, не отрывая глаз от чудовищного тела поверженного врага. Да я и сам не мот отвести взгляда. В ответ я лишь кивнул, не заботясь о том, что он этого не видит. — Это... Конец, ведь да? С ней покончено? — с надеждой спросил Рон. Я облизнул губы и наконец посмотрел на друга.
— Да, все кончено. Ты сделал это, — у меня чуть ноги не подкосились от облегчения. Торжествовать еще рано — но все же мы на шаг ближе к цели. Мерлин! Просто не верится...
Слабый стон заставил меня опомниться и вспомнить про несчастного, раздавленного змеей мальчишку. Не сомневаюсь, у Драко нашлось бы что сказать и по поводу всего его поведения в целом, и появления здесь, в туалете, в частности. Вот уж воистину — гриффиндорский дуралей... вот только ничего подобного мне сейчас не хотелось ни говорить, ни слышать — ни даже думать. Левитацией сдвинув в сторону труп Нагайны, я подбежал к Колину. Рон, охнув, закрыл рот ладонью — совсем как Джинни в таких случаях. И было от чего.
Тело паренька было не просто изломанно — оно было практически раздавлено. Руки и ноги изогнуты так, что и без всякой диагностики понятно — каждая конечность сломана не в одном месте. Позвоночник если и не перебит, то наверняка скручен и растянут так, что собрать его заново практически невозможно. От грудной клетки остались жалкие ошметки.
Я опустился рядом с Колином на колени, заглядывая в широко распахнутые наивно-голубые глаза. Мальчик был еще в сознании, но от шока, видимо, не осознавал, что именно с ним происходит. Или наоборот — осознавал слишком хорошо? Он дрожал крупной дрожью — но от страха, боли или холода из-за потери крови, я не знал. Впрочем, взгляд, устремленный на меня, когда я сел рядом, был спокоен, будто на него уже снизошло небесное благословение.
— Гарри... — шепотом проговорил он. — Ты здесь... Ты можешь... взять меня за руку?
— Да. Да, конечно, — выдохнул я, нашаривая его ладошку. Какая же она еще по-детски маленькая! Стиснув ее в своей, я переплел наши пальцы между собой. Мне в голову вдруг пришло, что из-за переломов он, наверное, ничего не ощущает — я поднял наши сцепленные руки так, чтобы он мог видеть это, и мальчик через силу улыбнулся.
— Я... Я это... Я пойду, на помощь позову, — неуверенно пробормотал Рон, коснувшись моего плеча. Я было кивнул — но Колин одарил Рона спокойным взглядом, от которого у меня мурашки побежали, и покачал головой.
— Не стоит, — как-то хрипло выдавил он. Его губы окрасились кровью — но парень будто и не заметил. — Слишком... слишком сильно... — продолжал он. — Столько Костероста мне... не выпить. И...ххххх... И не выдержать...
— Не говори так, — пробормотал я, сглатывая образовавшийся в горле комок и чувствуя, что к глазам подступают слезы. Мои слава были не более чем сладкой ложью для умирающего — и все мы это знали. Рон, упрямо помотав головой, все-таки вышел. Я попытался было наложить диагностику, придумать хоть что-то, чтобы поддержать ... Но на все мои попытки Колин лишь с большим усилием покачал головой.
— Оставь... — с дрожью сказал он. Было видно, каких усилий стоит ему каждое слово. — Послушай... Я.. Гарри. Гарри... Ты...
— Я здесь, Колин, — проговорил я, сглатывая подступающие слезы, и заставляя себя крепиться ради умирающего мальчика. Как бы жаль его мне ни было, ни к чему пугать парня еще больше.
— Я не сказал бы этого... при жизни, — выдавил он и слабо усмехнулся. — Но теперь уже... все равно. Я... Я люблю тебя. Гарри.
— Колин... — выдохнул я, не зная, что на это сказать. "Я тоже тебя люблю?" Но это глупо — во-первых, это неправда, во-вторых, он прекрасно об этом знает. Это было бы не милосердие к умирающему, а жалкая на него пародия. Он знает, что любит безответно. Любит.... О чем-то похожем я всегда догадывался, но всегда думал, что Колина скорее привлекает во мне Мальчик-Который-Выжил, знаменитость, слава, которой я не просил, но на которую поклонники слетались как мухи на варенье. Похоже, эти мысли он знал не хуже меня самого — а может, они отражались у меня на лице? Полгода общения с Драко так и не научили меня скрывать эмоции.
— Я знаю... — через силу продолжал мальчик, не отрывая от моего лица жадного взгляда — словно хотел запомнить навсегда, унести с собой в вечность то, что было ему дорого. — Я знаю, — повторил он хрипло, — я всегда был... одержим тобой. Твоей славой... силой. Все эти фотографии... ты знаешь. Но это... это другое. Я... я наблюдал за тобой. Всегда. Даже когда ты не замечал. Я хотел... хотел знать все о моем кумире. Я не заметил, как... как стал видеть не только твой шрам. Не только твои очки, но и... Но и твои глаза за ними. Самые выразительные на свете... Удивительные... зеленые, как... как трава. Как листья весной... как новая жизнь после снега... как... — он закашлялся, да так, что аж приподнялся от усилия. Из уголка рта по побелевшей щеке потекла струйка невероятно алой крови, и я потянулся вытереть ее свободной рукой. Ощутив мои пальцы, Колин вдруг прижался щекой к моей ладони — и я понял, что сдерживаться бесполезно. Я не могу остановить слезы, и они уже текут по моим щекам.
— Колин... — Мой вздох походил на всхлип — или это он и был?
— Выслушай... — тяжело дыша, попросил он, и я умолк, едва находя душевные силы кивнуть. Руку я так и не убрал, и Колин продолжал прижиматься щекой к моей ладони. — Я ... Я действительно узнал о тебе все. Только это было... не то, о чем я думал раньше. Но я... я этому рад. Я знаю теперь... Знаю как ты улыбаешься — и как грустишь. Как смеешься — и как плачешь. Знаю, какой ты, когда ты счастлив... и когда тебе плохо тоже знаю. Ты... Ты всегда разный — и... и всегда один. Это ты. Только ты... Знаешь... когда-то я мечтал... поцеловать тебя. Все время... думал об этом. То думал... залезть к вам в спальню... То... подождать: может ты... как-нибудь... уснешь на диване. В гостиной. Даже хотел... в начале года... подлить тебе приворотное зелье. Легкое... чтобы только на поцелуй. Я думал... Думал, может, оно того стоит. А теперь... Теперь думаю — это к лучшему. Что не вышло. Ты был... Ты был мечтой, Гарри. Чудесной... и далекой. А мечту нельзя... хватать руками. Тогда она... перестает быть... мечтой... — Последний, хрип, слабая улыбка... Голос, звучавший все тише, затих окончательно. Мерлин, я никогда не видел ничего более ужасного, чем этот затуманенный нежный взгляд, сменяющийся стеклянной пеленой смерти. Эти глаза — еще мгновение назад живые, а теперь застывшие навеки. Ему ведь всего шестнадцать — а они больше уже ничего не увидят. Ничего в этом мире, со всем его многообразием...
