— "Не злой"! — передразнила подругу Тереза. — Ты что забыла, что сказала Пэнси? Что Драко Малфой разбил ее сердце, и продолжает разбивать сердца у других девчонок! Так может поступать только очень злой и бессердечный человек! Ты что, хочешь, чтобы и у Дафны сердце разбилось? Что тогда будет с Асти — прикинь, каково иметь сестру без сердца? Да она ж ее со свету сживет!
— Нет, конечно не хочу! — испугалась вторая девчонка. А я только через пару минут смог припомнить, что они, видно, имеют в виду младшую сестренку Дафны, Асторию, которая поступила в школу в этом году. А эта, вторая девчонка — видимо, Наяда Тэтчер, еще одна первоклашка. — Но только ведь "разбить сердце" — это ведь не может быть в прямом смысле? Это же значит — просто сильно обидеть, отвергнуть чью-то любовь, или что-то в этом роде...
— Дуреха! — снова убежденно фыркнула Тереза. Похоже, это ее любимое словечко. — Они же... то есть, МЫ — мы же волшебники! У нас все бывает буквально! И все эти разговоры, — она перешла на громкий драматический шепот, стараясь при этом, чтобы он звучал зловеще, — о том, что он "затащил девушку к себе в постель"! Ты разве не знаешь, зачем это делается?
— Нну... для того, чтобы спать вместе... — пролепетала Ная. — И еще лежа обниматься удобнее... — я с трудом сдержался, чтобы не хихикнуть, и попытался припомнить, а знал ли я том, чем занимаются взрослые в постели, когда поступал на первый курс? Выходило, что знал, а чего не знал, о том догадывался. Неужели есть еще настолько наивные дети, чтобы в таком возрасте не знать хотя бы приблизительно...
— Я же говорю — дуреха! — хихикнула Тереза. — Ну слушай, как все происходит! Сначала... — она сделала драматическую паузу, — он сладкими речами заманивает девушку к себе в комнату! Потом... потом он поит ее околдованным вином, чтобы ей захотелось спать! — продолжал детский голосок зловещим шепотом. — А когда она становится совсем сонной, он кладет ее к себе в зачарованную постель, чтобы она не проснулась до утра... а сам — сам берет свою волшебную палочку... И с ее помощью он вынимает сердце из ее груди! А вместо него вставляет другое, которое делает сам — оно стеклянное! И оно бьется только до тех пор, пока девушка ему нравится! А когда он ее забывает, он делает специальное волшебство и разбивает это сердце! А осколки остаются внутри и больно ранят ее — вот почему брошенные девушки все время плачут!
— А куда же тогда девается ее настоящее сердце? — спросила дрожащим голоском Наяда. В ответ снова послышался зловещий шепот Терезы:
— А живое сердце он отдает злому колдуну, который и заколдовал его, чтобы Принц добывал ему сердца девушек для его черных колдовских зелий! И пока жив колдун, заколдованный Принц так и будет разбивать сердца у девушек, потому что ему нужны все новые и новые! И только во сне...
— Подожди, — засомневалась Ная, — а как же тогда брошенные девушки не умирают? Ведь живое сердце он у них вынимает, стеклянное — разбивает... Девушки от этого должны умирать, разве нет?
— Ну конечно нет! — нашлась Тереза после секундного замешательства. — Ведь стеклянное сердце биться не может — это просто стекляшка. Все дело в заклятии, которое он накладывает, когда вставляет новое сердце — именно оно заменяет его девушке. А работает оно... Да, работает оно до тех пор, пока хоть малюсенький кусочек стекла остается в теле. Вот так вот.
— Так как же помочь им всем? — спросила Наяда, всхлипнув. — Неужели надо убить его?
— Ты что, спятила? — рассердилась Тереза. — Я ж тебе сказала — он не виноват! Он сам заколдованный! Значит надо его — что? Расколдовать!
— А как?
— Надо, чтобы его поцеловала девушка, которую он раньше любил — до того, как его заколдовали. Или нет — наоборот, надо, чтобы он ее поцеловал... Нет, все-таки она. Только вот он из-за своего заклятия и видеть ее не хочет! И только ночью во сне он становится прежним, добрым и хорошим, и все ждет свою принцессу, чтобы она поцеловала его и сняла заклятие...
— А как же мы тогда узнаем, кто она, и снимем с него заклятие? — испугалась Ная. Однако ответить Тереза не успела — скрипнула дверь, и новый голос прервал их разговор:
— А вы две, что тут делаете? А ну марш в гостиную! — ну вот, только этого мне еще не хватает. Дафна. Судя по быстрому топоту ног, девчонки убежали, а моя... ох, ладно — моя девушка, — отдернула часть ширмы и встала надо мной, критически меня осматривая. Я открыл глаза и встретил ее взгляд, вопросительно выгнув бровь.
— Что? Нравится? — поинтересовался я. Дафна поморщилась.
— Ходят слухи, что ты спас жизнь Поттеру, — без обиняков начала она.
— Я не собираюсь перед тобой отчитываться за свои действия, Дафна, — предупредил я. Она глубоко вздохнула, словно набираясь решимости перед прыжком в ледяную воду, и смерила меня ледяным взглядом.
— Вот что, Малфой, — резко сказала она, — наши отношения меня больше не устраивают. Они зашли в очевидный тупик. Так что...
— Дверь там, — фыркнул я. Она что, рассчитывала, что я буду ее удерживать? Похоже, нет — Дафна громко фыркнула и вылетела вон. Я вздохнул и откинул голову на подушку. Ну вот, очередной романчик закончился. Раньше мне это даже нравилось — но теперь я ощущал какую-то странную пустоту внутри. Я не сожалел о Дафне, но кажется, сами по себе мои недолгие романы успели мне опротиветь. Да тут еще эти бредни первокурсниц... Ну все, с меня довольно! Пора что-то менять в своей жизни!
Раздавшиеся шаги отвлекли меня от грустных размышлений — к моей кровати подошла мадам Помфри, чтобы осмотреть меня. Сняв бинты она пробормотала очищающее заклятие, чтобы удалить остатки лечебной мази, и несколько минут внимательно изучала мои руки, помахивая над ними палочкой и бормоча диагностические чары. Вообще, выглядели они уже куда лучше, — отечность спала, краснота в основном тоже, хотя кое-где кожу еще потягивало. Продолжая шептать какие-то заклятия, мадам Помфри нахмурилась.
— Ну-ка, пошевели пальцами, — сказала она мне. Я послушно подвигал в воздухе пальцами. Мускулы отозвались вспышкой боли, и я негромко охнул, когда, согнув палец, почувствовал резь на месте сустава — словно кожа лопнула на сгибе, — и почти ощутил, как по пальцу стекает кровь. Медсестра мигом поняла проблему.
— Ну что ж, основные симптомы отравления удалось нейтрализовать — остались побочные. Вот, выпей это — она протянула мне флакончик с зельем, и осторожно прижала к моим губам, так как сам я взять его еще не мог. Я послушался — по телу разлился холодок, но он был приятным, и я повел плечами, немного расслабившись. Мадам Помфри вынула из кармана своего передника бутылочку с яркой этикеткой и комок ваты, оторвала от него приличный кусок, пропитала жидкостью из бутылочки, и начала осторожно протирать целебным лосьоном мои ладони, и потом перешла к пальцам, отдельно обводя каждый суставчик и уделяя особое внимание ногтям. Закончив, она велела мне подержать руки на весу, пока не просохнет лосьон, а сама, снова выставив на столик в ногах кровати батарею склянок, пузырьков и бутылочек, стала смешивать какую-то мазь в плоской стеклянной тарелке.
Пока снадобье сохло, я потихоньку отважился снова подвигать пальцами. На сей раз неприятных ощущений было меньше, хотя ощущение сухости и стянутости кожи осталось. Медсестра снова намазала мои руки какой-то мазью — теперь уже другой, не белой, как в первый раз, а разовой, напоминающей детскую зубную пасту — и так же приятно пахнущую клубникой. Впрочем, ничего удивительного — у клубники сильные смягчающие свойства, она вполне может входить в состав. Наложив мазь, мадам Помфри снова перебинтовала мои руки — но если в тот раз бинты были плотными, и намотаны на все пальцы, словно рукавица, то теперь они были из легкой марли, и обвивали каждый палец в отдельности, так что я худо-бедно уже мог пользоваться руками. Воспользовавшись этим, я кое-как пригладил волосы, а затем решил еще немного подремать до ужина — по телу разливалась слабость после шока и отравления.
Однако моим мечтам не суждено было сбыться. Стоило мне закрыть глаза и начать дремать, как дверь палаты скрипнула, открываясь. Я невольно приоткрыл глаза, и мысленно чертыхнулся — в приоткрытую щелку просунулась лохматая голова Поттера.
— Привет, — сказал он, увидев мои открытые глаза.
— Привет, — отозвался я нехотя, однако как ни странно, поймал себя на том, что ухмыляюсь в ответ на его приветственную улыбку. — Какими судьбами?
— Да так, вот, решил тебя навестить... — замялся Гарри, подходя к кровати и бесцеремонно усаживаясь на стул рядом. — Ты как тут?
— Да вроде получше, — отозвался я, несколько теряясь. И как себя вести с Поттером, который смотрит открыто-дружелюбным взглядом, и не норовит ответить колкостью на каждое слово? В груди как-то странно кольнуло. Это было слишком похоже на дружбу — когда он пришел проведать меня не потому что оказался вынужден, а потому что беспокоился... Усилием воли я взял себя в руки, не позволяя расчувствоваться. Мы пока не друзья, мы — бывшие враги, связанные спасенной жизнью...
На мгновение мне стало нечем дышать. Ну естественно, как я мог забыть об этом! Долг жизни, будь он неладен! "Пришел, не потому что был вынужден" — как бы не так! На душе стало горько и обидно — я прикусил губу и отвернулся. Гарри встревожился, увидев перемену в моем настроении, но ошибочно решил, что все дело в моем отравлении.
— Что с тобой, тебе плохо? — спросил он. — Позвать мадам Помфри?
— Нет, не надо, — отозвался я, снова сделав над собой усилие и заталкивая вглубь сознания наивные детские мечты о настоящей дружбе. — Просто я понял, в чем причина твоего поведения, вот и все...
— О-о, — скептически протянул Поттер. — Не просветишь?
— Просвещу, — вздохнул я. — Поттер, ты о Родовой Магии слышал?
— Слышал, — к моему удивлению ответил он. — Это ты с ее помощью сегодня с котлом управился? Без палочки...
— Угу, — мрачно буркнул я. — Ладно. А о Долге Жизни ты слышал?
— Слышал, — напрягся Гарри. — Ты хочешь сказать, что я теперь твой должник?
— Ну типа того, — я снова вздохнул, и поморщился. Определенно, что-то я стал вздыхать слишком часто! Наверное, общение с Поттером на меня плохо влияет... — Вот только связь эта, боюсь, не обычная...
— Это как? — напрягся Гарри. Я скептически хмыкнул.
— Родовая Магия в этих вопросах непредсказуема, а когда она еще и переплетается с такой нестабильной связью как Долг Жизни...
— Нестабильной? Почему? — удивился Поттер.
— Да потому что она зависит от стольких факторов, что заранее предугадать ее поведение почти невозможно — просто не удается учесть все факторы. Например, в одном случае, она вызывает у спасенного чувство глубокого уважения к спасителю. В другом — наоборот, их взаимная неприязнь усилилась, и спасенный долго мучился от того, что был обязан человеку, который его спас, но был ему чудовищно неприятен. Обычно долг считается погашенным, если спасенный, в свою очередь, спасает жизнь спасителю, но зачастую связь от этого не исчезает, а становится лишь сильнее. Еще хорошо, что у тебя нет Родовой Магии. Иначе сам Мерлин бы не разобрался, какая связь могла между нами возникнуть. Родовая сила — вещь капризная, можно так влипнуть, что мало не покажется. — Я перевел дух, и с подозрением посмотрел на Поттера, который выглядел так, словно нечаянно проглотил жвачку. — Что?
— Эээ... Да нет, ничего... — смущенно пролепетал он, и вдруг выпалил: — А вот Рон, например, считает, что ты вообще все подстроил с самого начала!
Черт. Это было больно. На мгновение я даже задохнулся от острого жжения в груди — и ради этого... этого... этого бесчувственного чурбана я рисковал жизнью? Ради него я чуть не остался калекой без рук, и все ради того, чтобы услышать, что Рональд Уизли СЧИТАЕТ, что я жульничал? Ну почему этот рыжий уродец вечно встает у меня на пути? Постоянно, еще с тех пор как тогда, в поезде перед первым курсом, он смеялся надо мной и над моим именем, а Гарри принял его сторону, хотя я просто защищался от его насмешек как умел! О чем Поттер только думал — да стоило посмотреть на физиономию этого чудища, чтобы...
— Ну-ну, — выдавил я, чтобы сказать хоть что-то. Главное — ни за что не показать Поттеру, что мне больно от его слов!
— В общем, мы с ним поссорились, — спокойно сказал Гарри, словно и не заметив моей реакции. У меня рот открылся от удивления.
— Поссорились? Из-за чего — из за этого? — спросил я пресекающимся голосом. Поттер с кислой усмешкой кивнул.
— Не только, — сказал он, пожимая плечами. — Рон слишком... Упрям. Он не понимает, что люди меняются со временем. Считает, что знает, что для меня лучше. А еще обижается, что у него нет.... эээ ... То есть, что ЕГО не взяли на Зельеварение.
— Фых! — я фыркнул, однако посмотрел на Поттера с сочувствием. — Да-а, Поттер, ну и дружка же ты себе выбрал... — протянул я. Поттер моментально встрепенулся.
— Не смей, Малфой! — воскликнул он. — Рон вовсе не плохой человек, и он все еще мой лучший друг! Просто у нас с ним есть... разногласия.
— "Зависть" это называется, а не "разногласия", Поттер! — припечатал я. Вообще-то, я ждал, что он кинется спорить, но Гарри погрустнел, и опустил голову.
— Может, ты и прав, — едва слышно пробормотал он, — Но не до конца. Рону просто нужно... примириться с тем, что мир не всегда такой, как нам хочется.
— Да уж, это точно... — согласился я. — Ладно, бог с ним, с Уизелом... То есть, с Уизли, — поправился я, увидев бешеный взгляд Поттера. — Лучше давай решим, что нам с тобой теперь делать?
— С чем? — удивился он.
— С магическим Долгом, дубина! — воскликнул я, "возведя очи горе". — Или ты хочешь, чтобы моя родовая магия взяла дело в свои руки, образно выражаясь?
— Это как?
— По-отте-ер! — чуть не взвыл я. — Где тебя учили, если ты не знаешь, что такое "образное выражение"? — Гарри фыркнул и засмеялся.
— Ну тебя, Малфой! Я не про образное выражение! Я имею в виду — каким образом твоя магия может "взять дело в свои руки"? — пояснил он. Я вздохнул.
— Самым разным. Наиболее вероятно — начнет воздействовать на твое подсознание — так что ты будешь постоянно на взводе, не видя меня рядом. Не знаю точно, какие будут ощущения — может, просто беспокойство, может, дискомфорт, а может, постоянное чувство вины... Выбирай, что больше нравится.
— И что с этим делать? — как-то испугано спросил он. Я вздохнул.
— Боюсь, нам придется каждый волей-неволей проводить какое-то время вместе, чтобы удовлетворить ее. В обычные дни, надеюсь, совместных уроков будет довольно, а вот в выходные... Даже не знаю. Думаю, выяснять придется экспериментальным путем.
— Может... Мы могли бы вместе делать уроки в библиотеке? — предложил Поттер. Я пожал плечами .
— Может быть. А как же твои друзья? Сомневаюсь, что даже Грейнджер достаточно разумна, чтобы вытерпеть мое общество...
— Она поймет, что это необходимо. Гермиона-то как раз все поймет. А Рон... Ну, мы и так пока в ссоре. А потом... Потом будет видно.
— Ладно. Скажи — ты ведь и сюда пришел, потому что чувствовал в этом необходимость, не так ли? — спросил я. Гарри помялся, и кивнул.
