Дверь открылась. Громадная фигура Палыча возникла в проеме и привычным движением кинула на топчан, рядом с Проквустом ворох облезлой, но чистой одежды. Георг молча натянул на себя трусы, майку, штаны и куртку без единой пуговицы. По кивку милиционера вышел в коридор, держа, по его красноречивому жесту, руки за спиной. Пройдя по мрачному, полному странных неприятных запахов, коридору, Проквуст оказался в небольшой камере, с двумя двухъярусными кроватями. Кроме него здесь не было никого. Лязгнул замок за спиной, он остался один. Георг побродил по крохотному пяточку, внимательно осмотрел туалет в углу камеры и присел на кровать. Что ему оставалось делать? Только ждать.
Несмотря на пережитые события и неизвестность впереди, спать все равно хотелось. Тусклая лампочка на потолке противно мерцала сквозь веки. Проквуст отвернулся, но она все равно осталась перед его внутренним взором багряным пятном. Он смотрел на него и вспоминал о солнце, ярком, теплом, дающим жизненную силу. От этих мыслей стало спокойнее, тусклое пятнышко, налилось сочной желтизной, от которой под веками стало светло и приятно. На грани яви и сна Георг вдруг неосознанно вгляделся в это подобие солнца, сосредоточил на нем взгляд и привычно приблизил себя в него. Словно сквозняк прошелся вокруг его тела, ему стало легко и свободно в окружении солнечного пламени, щедрого и ласкового, дающего энергию, зовущего к жизни.
— Друг! — мысленно крикнул он.
Сначала ничего не происходило, потом пламя вокруг него вспыхнуло заискрилось, а он ощутил стремительное скольжение. Вокруг ничего не менялось, но он чувствовал, что летит, если это приемлемо к месту, где понятие пространства расплывалось, как не имеющее смысла.
— Друг! — крикнул он опять.
— Я здесь, Гора!
Раздалось рядом, и тут же он почувствовал себя в объятиях своего старого солнечного знакомого. Вернее, это были даже не объятия, нет, он чувствовал себя внутри него, в его могучем и безграничном разуме.
— Где ты, друг?
— Это неважно, Гора, важно то, что ты во мне. Как ты меня нашел?
— Не знаю, просто подумал о тебе во сне.
— Что ж, тогда понятно. Я не знал, что ты это можешь.
— А я тоже не знал.
— Мне кажется, Гора, что у нас не очень много времени, для общения, поэтому просто откройся мне, я должен знать, что с тобой произошло со времени нашей последней встречи.
Георг послушно и радостно расслабился, впуская в себя чужой разум. Да, что там, чужой, он ощущал его своей родной частицей! Или наоборот? А какая разница?! Друг промчался по его воспоминаниям и вновь оказался словно бы рядом.
— Ты многое успел, брат мой.
— Да? Спасибо, мне очень приятно слышать это от тебя.
— Почему ты искал меня?
— Очень нужен твой совет, Друг!
— Спрашивай.
— Ответь мне, если сможешь, как мне избавится от темного пятна на душе, из-за которого на меня охотится Темная Империя?
— Не могу, тебе ответить, Гора, — после долгого молчания отозвался Друг. — У меня нет решения.
— Как же так, Друг! — расстроился Проквуст. — Я так надеялся на твой совет!
— Совет я тебе дам, Гора. Поищи на Земле своего духовного наставника.
— Духа?!
— Да, на Ирии вы его так называли.
— Ты хочешь сказать, что он сейчас на Земле?!
— Да, именно это я уже сказал. А теперь вернись назад, тебе пора.
В ушах Георга засвистело ветром чужого пространства, он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним открылся белый потолок и воздух, наполненный свежестью и запахом лекарств. Проквуст недоуменно огляделся. Он явно находился в больничной палате, причем в отдельной палате! Рядом с ним стояли сооружения из трубочек и стеклянных сосудов, трубочки от которых, а вместе с ними еще и жгут разноцветных проводов, ныряли под его одеяло. Георг осторожно шевельнулся и потащил руки наружу. Тут же стеклянно зазвенело, оказалось, что вся эта техническая снасть опутывала его тело. В стоящих недалеко приборах что-то пискнуло, за стеной послышались частые шаги. Дверь открылась, и в нем показалось испуганное личико миловидной девушки в белом халате.
— Ой, вы очнулись?! — пискнула она.
Проквуст не успел ей ответить, потому что в ту же секунду девушка исчезла за дверью, а вместо нее в комнату ввалились три человека. Два, те что повыше и помощнее прикрыли дверь и встали по бокам, а третий, худой и стареющий мужчина, прихватил с собой стул и водрузился на него у кровати.
— Hello. I'm glad that you waked. How do you feel? Do you understand me? What is your name? Where you from? (Здравствуйте. Рад, что вы очнулись. Как себя чувствуете? Вы меня понимаете? Как вас зовут? Откуда вы?).
Георг вздрогнул от неожиданного напора и едва успел остановить себя от ответа. В голове у него просигналило: язык английский! Он машинально переключился на него и тут же понял, с каким скверным акцентом говорил незнакомец. Вся эта сцена сразу же показалась Проквусту дешевым фарсом. Он заставил себя переключиться обратно на русский язык.
— Извините, но я не понимаю вас.
— Так вы английский не знаете?
— Нет, не знаю.
— А что вы знаете?
— Русский.
— Да? Что ж, значит, я ошибся. Повторяю свои вопросы по-русски: как вы себя чувствуете, откуда вы и как вас зовут?
— Чувствую? — Георг сел на кровати и покрутил головой. — Хорошо. У меня ничего не болит. Послушайте, как я здесь оказался и что происходит? — Он откинул одеяло, решительно сдернул себя липкие датчики и выдернул иголку из руки. В глазах незнакомца мелькнула озабоченность.
— Вы уверены, что вам это не повредит?
— Что, это?
— Ну, капельница, например?
— Откуда я знаю? — Проквуст пожал плечами. — Я даже не знаю, как сюда попал.
— О, это очень занимательная история! — ласково улыбнулся незнакомец. — Давайте для начала познакомимся. Меня зовут Петр Петрович Карпухин. А вас?
— Меня? — Георг задумался. После длительной паузы и показательной растерянности на лице неуверенно произнес. — Кажется, мое имя Гриша.
— Григорий, значит, — констатировал Петр Петрович, продолжая светиться широкой улыбкой. — Что ж, Гриша, расскажите, что вы помните из последних событий?
— Я помню себя на берегу озера, потом автобус, из которого меня за безбилетный проезд забрала милиция. Последнее, что я помню, это камеру, в которой уснул.
— Все правильно, — кивнул Карпухин, — а что из своей прошлой жизни помните?
— Ничего. Я уже говорил, что не помню.
— Странно, врачи не нашли у вас никаких повреждений, следов удара, вы абсолютно здоровы, но утверждаете о провале памяти. Это очень странно.
— Наверное, но я говорю то, что есть.
— Хорошо, допустим, что вы говорите правду. Но тогда, может быть, вы вспомните, откуда у вас ваша одежда?
— Одежда? — Георг опять сделал вид, что надолго задумался. — Нет, не помню. — Грустно вздохнул он. — Сплошной туман в голове.
— Хорошо, а что о гвозде можете сказать?
— Далась вам эта железка, — проворчал Проквуст. — Я не знаю, как она попала ко мне в карман.
— Но вы сказали в милиции, что подобрали его на дороге?
— Соврал. Думал, быстрее отвяжутся.
— Да-а, интересно, — задумчиво отозвался Петр Петрович. — Что же нам с вами делать, Григорий?
— Наверное, отпустить, ведь я не совершал преступлений, если не считать безбилетного проезда.
— Хм, вот так вот взять, и отпустить?
— Да, а почему бы нет?
— И что же вы будете дальше делать?
— Я? Работать пойду.
— А у вас, Гриша, есть профессия? — вкрадчиво спросил Карпухин.
— Профессия? — Георг опять пожал плечами. — Ничего об этом не помню, но это не важно, я научусь быть полезным нашему обществу.
Его собеседник при этих словах как-то странно на него посмотрел.
— Но у вас нет документов, вы не помните, кто вы, вы засыпаете в камере и ни с того ни с сего впадаете в кому на неделю! Как же вы собираетесь жить в нашей стране?
— Ну а что же мне тогда делать, Петр Петрович, наложить на себя руки, оттого что не помню кто я и где мои документы?!
— Ну, такой трагизм в данной ситуации излишен, но вам придется нам помочь.
— Я, помочь?!
— Конечно! Вас надо еще раз показать врачам, сфотографировать....
— Для документов?
— Да, и для них тоже. Кроме того, мы хотели бы вас подвергнуть некоторым процедурам, которые проводятся только с добровольного согласия пациента.
— И что же это за процедуры, — насторожился Георг.
— О, ничего страшного. Во-первых, вас проверят на специальной машине, проверяющей достоверность ваших слов.
— Детектор лжи, что ли?
— Совершенно верно, — невозмутимо подтвердил Карпухин, — а во-вторых, наши лучшие специалисты подвергнут вас регрессивному гипнозу.
— А это что такое?
— Это внушение, которое оборачивает ваше сознание вспять. Вы как бы возвращаетесь в прошлое и переживаете его вновь. Кусками, конечно.
— Понятно, — хмуро сказал Проквуст, — а если я откажусь?
— Это ваше право, но тогда процесс вашего опознавания растянется на долгие месяцы, может быть, даже годы.
— Да-а, веселая перспектива. Я согласен, конечно. Я так спросил, из интереса.
— Ну, вот и договорились, — Карпухин встал. — Сейчас вас осмотрят врачи, все-таки вы были без сознания почти неделю, а потом, если противопоказаний не будет, вас отвезут в другой город.
* * *
— Товарищ генерал, — из-за массивной двери выглянуло худое морщинистое лицо, — полковник Карпухин, разрешите?
— Заходи Петр Петрович.
Из-за массивного стола поднялся полноватый пожилой мужчина в сером костюме. Он поманил за собой вошедшего, а сам чем-то щелкнул под столешницей и в боковой стене приоткрылась скрытая дверца. Они вошли в небольшую соседнюю комнату, в которой не было окон, а потолок и стены отдавали металлическим оттенком.
— Присаживайся, Петр Петрович, — хозяин кабинета кивнул на кресло. — Как, отдохнул на даче?
— Да, что вы, Сергей Семенович, разве там отдохнешь, до сих пор разогнуться не могу.
— Что ж, сочувствую, меня, слава Богу, в этот раз сия планида миновала, на службе отсиделся. Нарзану хочешь?
— Не прочь, что-то жарко сегодня на улице.
— А ты что хотел, лето ведь на дворе. Ну, ничего, еще стройнее будешь, я вот видишь, сижу все время в кабинете и толстею потихоньку.
— Ну, что вы, Сергей Семенович, вы прекрасно выглядите.
— Не льсти, Петрович, не люблю.
— Да, я знаю, так, для этикета ради.
— Ну, если ради этикета, тогда ладно.
Генерал разлил в бокалы шипучий напиток, стаканы тут же покрылись легкой испариной. Оба с удовольствием втянули в себя пузырящуюся прохладу.
— Ух, хорошо.
— Что, хорошо?! — строго нахмурил брови генерал. — Ты, Петрович, мне год назад нелегала обещал?
— Ну, не год, Сергей Семенович.
— Это не важно, скоро год будет. Ты ответь, обещал?
— Обещал, отпираться не буду.
— Ну, и где твой нелегал?!
— Похоже, ошибочка вышла, товарищ генерал, — вскочил, было, Карпухин, но под суровым взглядом начальника тут же опять рухнул в кресло.
— Дорого ошибочки в нашей службе стоят, ты же знаешь.
— Знаю и готов, так сказать, понести....
— Да, что там нести, толку от твоего "нести"! Работать надо лучше! Ты уверен, что ДОР на "Зайца" надо закрывать?
— А как иначе, товарищ генерал? Все версии разбиваются о его дурацкую память. Она словно невскрываемый сейф!
— Знаю, читал. Давай еще раз с тобой проанализируем, что у нас было.
— Сначала версии в пользу?
— В пользу.
— Итак, буквально ниоткуда появляется лицо без документов. Прекрасно владеет русским языком, но наши психологи утверждают, что речь не вполне естественна. Сильным аргументом "за" стала его одежда, все вещи сплошь заграничные, от трусов до носков, кстати говоря, в официальную торговую сеть эти образцы не поступали.
— Я помню, Петр Петрович, как ты потирал руки и говорил, что не каждому контрразведчику удается выйти на нелегала.
— Но, товарищ генерал....
— Ладно, ладно. Я и сам тогда загорелся, только ни я, ни ты не подумали, что для засылки нелегала такая одежда большой прокол.
— Может быть, они не рассчитывали, что Заяц так быстро в поле нашего зрения попадет? Одежда ведь внешне неприметная.
— Если они рассчитывали на это, то почему у него денег ни копейки? А гвоздь то они зачем ему в карман засунули?!
— Я думаю, в качестве некоего подобия оружия.
— Так лучше бы перочинный нож дали.
— Я и сам удивляюсь....
— Удивляешься? А раньше всех этих несуразиц не мог заметить? — генерал вздохнул и, вынув сигарету, закурил. — Ладно, Петрович, не переживай, все эти упреки на самом деле и мне нужно предъявить. Давай, рассуждай дальше.
— А что дальше? Психологическая устойчивость поразительная! Прошел самые изощренные тесты, ни одного прокола. Гипнозу не поддается.
— Как себя ведет? На содержание не жалуется?
— Спокоен, как слон.
— И не возмущается, прокурора не требует?
— Нет. Такое ощущение, что готов сидеть, пока нам не надоест.
— А чем занимается?
— Читает.
— Что?
— Только то, что мы ему разрешили: библию. Он ее уже до дыр зачитал.
— И что?
— А ничего. Я с ним пробовал на религиозные темы поговорить, отмалчивается. Я его спрашиваю, в бога веришь? А он: конечно. Я говорю: а в какого бога веришь, в Христа? А он: в единственного. И дальше молчок, ссылается на то, что ничего не помнит.
— Выходит, что он христианин?
— Ничего не выходит! Он у меня спрашивал, какие еще на Земле существуют религии, просил книги почитать.
— Ну?
— Я не дал, не хочу играть в его игры.
— Да-а, подарочек. При допросах отмалчивается?
— Нет, с готовностью отвечает на вопросы или ссылается на отсутствие памяти.
— Слушай, Петрович, может он новый тип внедрения нелегалов? Так сказать, легализация "в лоб".
— Сам так думал, Сергей Семенович, но уж очень сомнительно. Зачем супостату такая головная боль, если в нашем теперешнем бардаке по хорошим липовым документам можно жить в полном комфорте?
— Тоже верно. Ну, хорошо, а с гвоздем что? Я читал ваши справки, там одни намеки, говори прямо.
— Не наш это гвоздь, товарищ генерал.
— В каком смысле?
— В смысле, неземной.
— Вот как?
— Да. Состав гвоздя похож на обычную сталь, но технология и присутствие в нем редкоземельных металлов, а также строение микроструктуры говорят, что он сделан по внеземной технологии.
— Вот черт, только этого мне не хватало. Вы все его рассказы проверили?
— Да. Кое-что он наврал. Например, нам говорил, что очнулся у озера, а мы нашли рыбака, который его самогоном поил.
— Ну?
— Ну, тот рассказал, что спас его, когда рыбу ловил. Про надувной матрас вспомнил, который якобы от гвоздя прокололся и утонул. Мы все дно прочесали, нет там никакого матраса. И карманы в одежде целы, не мог гвоздь ничего снаружи проколоть. И еще одна загадка, Сергей Семенович, анализ показал на подошве кроссовок Зайца следы глубинного ила.
