— Хватит скулить! Кидай вниз.
— А что будет со мной?
— Следом не хочешь?
— Нет, нет, не надо!
— Иди вперед. Дернешься, убью с огромным желанием. А что с тобой делать, командир решит. Шагай.
* * *
*
Четвертые сутки Глетчер полз по намеченному маршруту в своей Черепахе. Он изнывал от безделья. Спать уже не мог, на унылый пейзаж за бортом вездехода смотреть надоело, поневоле оставалось только вспоминать и анализировать.
Харман с тревогой выслушал рассказ Глетчера о последствиях "Ха-шоу" и согласился, что больше ей нельзя разрешать развлекаться таким образом. Тем более что все силы Алисе теперь нужны были на вынашивание ребенка. Барри прямо спросил тестя: это вредно для здоровья, или нет? Харман несколько помялся, потом нехотя ответил:
— Сложный вопрос. Ты когда спортом занимаешься, устаешь?
— Конечно!
— Так и здесь, только устает мозг, а не мышцы. Игры с мозгом всегда чреваты, так что если "Ха-шоу" и не вредно, то не полезно, это уж точно. Во всяком случае, статистика особых отрицательных последствий не наблюдает.
— А не особых?
— Не особых? ...Пожалуй, несколько снижается жизненная активность. На несколько дней.
— Да, я и на себе это почувствовал, чуть на ходу не заснул, а что говорить о хрупкой Алисе?!
— Но на производительности труда это не отражается. В конце концов, у человека всегда есть право выбора, участвовать в шоу или нет.
Они помолчали, потом Харман встал и по привычке молча заходил по кабинету. Он явно хотел еще о чем-то поговорить, но никак не мог начать.
— Барри, я разговаривал с Блюком. Он рассказал мне о твоих вопросах, о дискуссиях в отношении некоторых особенностей новой цивилизации. Ты должен понять, что, несмотря на техническую похожесть, наши эпохи разные. В твою пору человечество было романтичным и наивным, а сейчас оно в стадии зрелости. Соответственно, и отношение к жизни такого общества отличается от прежнего, известного тебе, в той же степени, как разнится мировоззрение подростка и взрослого, умудренного опытом, человека. Ты меня понимаешь?
— Конечно. Именно об этом мы и разговаривали с Блюком, он...
— Да, и в этой связи, резко перебил его тесть, — хочу тебя попросить. Впредь не стоит обсуждать подобные темы с посторонними, особенно с социологами.
— Так он социолог, — усмехнулся Глетчер, — а я уж чего только не думал.
— Зря иронизируешь, Барри. Ныне слово социолог несет не совсем тот смысл, который известен тебе. В наше время, социолог, это сотрудник службы социальной безопасности Совета федерации. И это почти единственная, важная государственная структура, которая мне, как директору, не подчиняется. Заметь, социологи, а в состав социального института не входят. А?! Ирония судьбы.
Харман сел за стол. Он нервничал.
— Отец, так это была проверка на благонадежность, и ты знал о ней?
— Конечно, знал. Но что я мог поделать? Я не мог тебя предупредить, ты бы сразу прокололся. Социологи, люди очень наблюдательные, их специально обучают рефлекторной психологии.
— Не понял. А это что за наука? В мое время была просто психология.
— Барри! О чем ты думаешь?! Это такие мелочи. Потом объясню.
— Да, ладно, отец, не переживай. Я все понимаю. Скажи, а Алиса тоже была в курсе?
— Да, ты что, Барри! Как можно! Кстати, имей ввиду, официально все социологи числятся у меня в штате.
— Я понял, отец, буду нем, как рыба, — Глетчеру показалось, что тесть сожалел, что рассказал ему про Блюка.
— Не сомневаюсь.
— Ну, так я пошел? Пора ехать.
— Да. Удачи тебе.
Они пожали друг другу руки.
Никто Глетчера не провожал. Только Алиса. Она равнодушно смотрела, как многотонная Черепаха медленно подминала под себя кусты и деревья их сада, выползая к воротам. На глазах ее были слезы, а на губах Барри — тепло ее поцелуев. Она махала рукой и что-то шептала, наверное, чтобы он поскорее возвращался.
Глаза в глаза. Только что они были рядом, он держал ее руки:
— Будь осторожен, милый.
— Береги себя, родная. И его тоже, — Глетчер гладил живот жены.
— Мне будет грустно без тебя.
— Мне тоже.
— До свиданья, любимый.
— Прощай, счастье мое. На всякий случай прощай, но я постараюсь вернуться. Веришь?
— Верю. Поэтому тоже прощай. На всякий случай...
Глетчер тяжело вздохнул, воспоминания об Алисе резанули душу тоской и одиночеством. Он тряхнул головой, нельзя раскисать!
Временами астронавту казалось, что он только что высадился на чужой планете. И ничего не было, ни Хармана, ни Алисы, ни новой цивилизации, ни этих чертовых пяти тысяч лет! Все это было лишь анабиозными грезами, а настоящая действительность была здесь, на свалке. Она состояла только в бесконечных горах мусора, от горизонта, до горизонта. Даже небо здесь было какое-то не такое: дымчато-серое, нависшее. Анализ показал, что это парят испарения от процесса гниения и что они стелятся низко, метрах в пятидесяти от земли, но глаза их воспринимали небом. От этого на душе было неуютно и тоскливо.
— Барри, как слышишь?
Глетчер взглянул на часы: 18.00, время очередного сеанса связи.
— Слышу хорошо, шеф, — буркнул в ответ астронавт.
— Опять на титулы перешел, — в голосе тестя слышалась укоризна, — мы же договорились.
— Ну, извини, отец. Противно здесь, настроение плохое, по Алисе скучаю.
— Держись, она тебе поцелуи посылает.
— Спасибо. Я ей их тоже посылаю.
— Новенькое что-нибудь есть? Необычное?
— Нет, отец. Пока все сходится с вашей статистикой. Много нитратов в почве, вернее в мусоре, полно тяжелых металлов, органики неясного для меня происхождения, но она у вас тоже фиксируется. В атмосфере множество пиролизных и углеродистых примесей, азотистых соединений. Не хотел бы я дышать этой смесью.
— Барри, а как с фауной?
— Богатеет, отец. Вчера кроме червячков, да плесени, ничего не было, а сегодня знатный улов, все ловушки забиты.
— Что там?
— Во-первых, крыса. Полутораметровая.
— Какая?!
— Полутораметровая. Сто с лишним килограммов веса. И она не самая крупная. Шныряют везде, жуть.
— Барри, они что, действительно походят на крыс?
— На первый взгляд, да, внешне они, обычные, но сильно увеличенные крысы, а по повадкам, кроты. Отец, внимание, передаю байт-пакет.
Черная крыса, возникшая на объемном экране Хармана, отличалась мощными лапами с необычайно большими когтями. Форма головы была туповатой, а пасть вся усеяна несколькими рядами зубов.
— Да, она как акула! — изумился Харман.
— Абсолютно верное сравнение, отец. У нее четыре ряда острых зубов: первый, рабочий, остальные на подхвате. Кость зубов невероятно крепкая, чрезвычайно крепкая для органики. Думаю, такими зубками запросто можно перекусить стальной прут в полсантиметра диаметром.
— Вскрытие делал?
— Да, насколько это возможно делать манипуляторами.
— Еще сюрпризы есть?
— А как же! Посмотри в носоглотку. Следующая картинка в моем байте. Вот, видишь, пасть не сообщается с носом. Кстати, обрати внимание, какой он большой, а сразу за ним идет какая-то мякоть, наверное, что-то вроде фильтра.
— Чем же они питаются?
— Наверное, всем, что человечество посылает на свалку. Может и охотятся. Здесь есть и мелкие зверушки, не то черви, не то землеройки. Видел, но не поймал пока.
Возникла пауза.
— Отец, как Алиса себя чувствует, почему на сеанс не пришла?
— Чувствует себя хорошо, а на сеансы ее врачи не пускают.
— Это почему же?
— Она как с тобой повидается, потом весь день плачет. Врачи говорят, это вредно для плода. Плохое настроение при беременности может легко перейти в хроническую депрессию. Она просит, чтобы ты не сердился.
— Хорошо, я не сержусь. Пусть бережет себя.
— Куда контейнер высылать за крысой?
— Даю координаты и пеленг...
Дни тянулись за днями, а пейзаж вокруг Черепахи не менялся. По-прежнему он был унылым и однообразным. Глетчер много размышлял и никак не мог понять, неужели эти необъятные мусорные просторы, дело рук человеческих? Вот они, воочию, те миллионы тонн отходов, которые вытекали из простейших математических расчетов. Но как же это ужасно наяву!
На десятый день путешествия показались первые признаки грядущих изменений. На поверхности стали показываться выходы скалистого камня. Кое-где росли чахлые кустики. Ландшафт становился более холмистым. Астронавт стал готовиться ко сну. Вдруг многотонная махина вездехода вздрогнула от удара, он дернулся и остановился. "Что за черт! — выругался Глетчер, вставая с пола и потирая ушибленное колено, — почему автоматика не сработала?". Он быстро взглянул на обзорный экран и сразу же забыл о боли в ноге. В сумерках заходящего Солнца от Черепахи быстро удалялось какая-то огромная черная туша. Недолго думая, он дал команду на поражение. Одиночный выстрел и движение прекратилось, незнакомый организм не упал, а как бы осел, но по-прежнему возвышался черной горой плоти. "Та-ак, вот, и поохотились, — потер руками Глетчер, — посмотрим, что за дичь. А говорили, мяса на Ирии больше не осталось!". Он подогнал вездеход поближе и включил прожектор. В луче света вздыбилось огромное, метров пять в высоту, тело, поросшее густой черной шерстью. Короткие тумбообразные ноги разъехались в разные стороны. Хорошо было видно, что они заканчивались идеально круглым плоским костяным наростом. "Господи! — воскликнул Барри. — Где я?! Неужели, это моя Ирия?!". Он объехал чудище вокруг. По внешнему виду оно напоминало десятиметровую цистерну, к которой снизу приделали низенькие коротенькие, судя по всему, без каких-либо сочленений, ножки. Правда, по диаметру эти "ножки" были никак не меньше метра, но рядом с этой горой мяса они выглядели несоразмерно. Голова животного была, напротив, необычно большой, с огромной пастью, куда при желании, мог бы въехать автомобиль. Пасть была приоткрыта, из нее вывалился необъятных размеров синий язык. Зубы были странными, прямоугольной формы, с плоской поверхностью. Почти наверняка существо было не плотоядным. Вокруг мертвого животного уже закопошилось местное зверье, начинался пир.
— Чем же этот гигант здесь питается, — удивлялся Глетчер, — ему же в день нужны тонны пищи?
На всякий случай, он сделал анализ атмосферы. Результаты повергли его в уныние: даже компьютер сделал вывод, что в такой смеси ядовитых газов, жизнь невозможна. Тогда кто только что толкнул Черепаху так, что ее пассажир оказался на полу? Бред какой-то. Глетчер решил переночевать здесь, чтобы утром еще раз взглянуть на убитого монстра.
Проснувшись, Барри несколько минут лежал, не открывая глаз. Это была его очень давняя традиция: полежать с закрытыми глазами, вспомнить, что произошло накануне, проанализировать, прикинуть задачу на новый день. Сегодня он не хотел просыпаться, всё цеплялся за уходящий сон, в котором рядом была смеющаяся Алиса. Господи, как же он по ней скучает! Сон окончательно растворился, Глетчер сел, потянулся. Глаза сразу же потянулись к обзорному экрану. Туша была на месте. Ее уродство и голая, шершавая кожа, обвисшее, склизкое брюхо в свете дневного света выглядели особо мерзко. А где шерсть? — Глетчер протер глаза кулаками. — Не может быть! Он ясно вечером видел сплошь обросшее животное.
Барри присмотрелся, внизу, вокруг тела мутанта, ровным слоем лежала шерсть. По непонятным причинам она выпала за несколько часов. Сейчас, в ранний утренний час, по огромному противному телу ползали мелкие, юркие зверки. Они рвали тело поверженного гиганта, кое-где показались уже белые кости. Глетчер проверил, все ли, случившееся зафиксировано компьютером, но образцов брать не стал. Противно. Заметил только, что цвет мяса животного серо-зеленый, совершенно не жизненный, мертвый.
Через несколько километров Глетчер выехал на берег речушки. Вернее, это был ручей из буро-желтой грязи, представляющей собой смесь фекалий и промышленных отходов. По берегам этого неспешного мутного потока растительности было на удивление много. Барри направил Черепаху вдоль ручья. По мере продвижения, трава и кустарники становились все гуще, кое-где они устилали почву сплошным ковром. Больше всего удивляло, что пышно растущая флора была сплошь ярко рыжего цвета.
Ручей стал расширяться. Видимо в него вливались новые потоки. Теперь он уже выглядел настоящей маленькой речкой. Только очень мутной. С каждым новым километром она все глубже врезалась в толщу каменного ложа. Видимо не одно столетие текла здесь эта желто-бурая река, раз даже камень поддавался и таял под ней. Впрочем, подумал Глетчер, а может камень тает не от времени, а от едких химикатов, которые содержит этот поток? Черепаха баюкала его равномерным покачиванием. Как-то незаметно астронавт уснул. Проснулся он оттого, что вездеход не двигался. На обзорном экране, перед Черепахой, раскинулось настоящее море, до самого горизонта. Барри присвистнул. Черепаха стояла на высоком берегу, около отвесного, метров в двадцать обрыва. На старых картах моря здесь не было, а на новых, которые дал Харман, было. Что это? Откуда?
Просмотрев анализы проб, Глетчер убедился, что море состояло из той же жидкости, что текла в ручье, приведшем его сюда. Море было морем дерьма. Заборы воздуха тоже дали примерно старые результаты, разве что концентрация ядов в нем стала еще больше. Выпущенный телезонд тоже изрядно удивил Глетчера. Оказывается ручей, по которому Глетчер сюда добрался, после выхода из скалистых берегов не растворялся в массе "мутного моря", как назвал его Барри, а непонятным образом был виден еще на протяжении нескольких километров. Разгадка была вполне простой: море было слишком густым, гуще киселя. Около берегов море густело настолько, что покрывалось толстой твердой коркой. Вправо и влево от ручья раздавались густые рыжие заросли высоченного тростника, в них отчетливо были видны тропы, шириной с хорошее шоссе. Глетчер почти догадывался, кто наделал эти тропинки, и поэтому совсем не удивился, увидев целое стадо цистернообразных чудовищ. Барри назвал их топами, уж больно неуклюжими они двигались на суше. Зато они прекрасно чувствовали себя в море: легко бегали по твердой коросте или плавали в густой морской жиже. Они были непотопляемы, как поплавки. Несмотря на всю абсурдность открывшегося перед Глетчером мира, ему доставляло удовольствие быть его первооткрывателем, давать новые названия странным животным и растениям, а к топам, своим первым "крестникам", он даже чувствовал определенную симпатию. Он решил остаться на несколько дней и понаблюдать за новой животной жизнью Ирии.
Топы жили размеренной жизнью. Ночью спали на отмелях, а с восходом Солнца начинали процесс кормления, не прекращающийся весь день. Топы шли вглубь тростниковых зарослей, пока твердая корка их держала, а когда она подламывалась, совершенно спокойно погружались в жидкость и подгребая своими тумбообразными коротконожками продолжали невозмутимо набивать себе брюхо. Глетчер связался с "Планетарным" и задал его компьютеру задачу проследить исток происхождения этих животных. Не могли же они появиться из воздуха?! Ответ его обескуражил, компьютер определил с вероятностью девяносто процентов, что предками топов являются обыкновенные свиньи! За эти дни Барри так привык к топам, к их размеренному образу жизни, что начал подумывать, что они, пожалуй, на данный момент, самые счастливые существа на Ирии. Однако оказалось, что и у них есть серьезные проблемы.
