На миг его постигла темнота, а потом в глаза брызнул яркий солнечный свет. Он лежал в траве, остро пахнущей душистым клевером, стебельки трепетали на легком ветру и щекотали его кожу. Проквуст сел и растерянно оглядел самого себя. Он был тверд, осязаем, в новеньком комбинезоне играла мышцами плоть. Георг вдохнул воздух полной грудью и чуть не захлебнулся от восторга. Что это, рай?
— Вставай, друг, давай обнимемся! — раздался за спиной знакомый голос.
Проквуст оглянулся и рассмотрел темный силуэт человека, омываемого потоком солнечного света из-за спины.
— Это ты, Чарли? — не веря своим глазам, с придыханием спросил Георг.
— Я, мальчик мой, я! И я рад тебя видеть, хотя не понимаю, как ты смог сюда попасть.
— То есть как это?! Ты же меня позвал!
— Я?! Да как бы я это смог сделать? Я сижу здесь в своем бесконечно замкнутом мирке и медленно тухну, — Пульдис махнул рукой и, шагнув вперед, протянул руку Проквусту. — Впрочем, не слушай меня, на самом деле я бесконечно счастлив здесь.
Георг поднялся, вцепившись в сильную, горячую и шершавую ладонь Чарли.
— Прости, но как такое может быть одновременно? — удивился он.
— Здесь, может.
— Где здесь?
— В моем личном царстве, названным мною пенсионным раем. Мы еще поговорим, Георг, а пока поехали в мой дворец.
Проквуст оглянулся. Странно, на сколько хватало глаз, тянулся травяной покров, ни бугорка, ни деревца. Между тем Чарли повернулся и вытянул руку. В тоже мгновение перед ним появился огромный шикарный лимузин. Его черные, начищенные до зеркального блеска бока, отражали нетронутую луговую гладь.
— Садись, — дверцы гостеприимно распахнулись. — Праздник начинается.
— Как же мы поедем? — поинтересовался Проквуст, с удовольствием утопнув в велюровом великолепии кресла и глядя на травяной ковер вокруг.
— Очень просто, — весело отозвался Пульдис, — смотри, я щелкаю пальцем и....
Перед капотом машины стрелой легла идеально ровная автострада.
— Но-о! — Чарли небрежно пнул ладонью в обшитый кожей руль.
Лимузин вздрогнул и величественно покатил по дороге. Пульдис уперся локтями в руль, положил на сведенные ладони лицо и машинально теребил пальцами свои большие уши. Глаза смотрели вдаль, не видя этой дали, в них плескалась грусть и печаль. Проквуст душой ощутил бездонность тоски своего бывшего друга и содрогнулся от острой жалости.
— И не надо меня жалеть! — выкрикнул вдруг Чарли и зло посмотрел на Проквуста. — У меня все хорошо. Все хорошо! — Он повторил эти слова, словно заклинание.
— Чарли, мы же хотели обняться, — тихо проговорил Проквуст.
— Да, ладно, брось, — Пульдис устало махнул рукой. — Я и так знаю, что ты рад меня видеть, а я, поверь, рад видеть тебя. Только обниматься нет прока, во всяком случае, для меня.
— Но почему?!
— Да, потому, что я вижу иллюзию, которую создаю. Вернее не вижу, а ощущаю. Я ем, и знаю, что не ем, я иду под ярким солнцем, а его нет, вокруг великая пустота, куда даже Господь не заглядывает!
— Чарли, не надо гневить Бога упреками!
— Да? А что он мне может сделать? Наслать болезнь? Я вылечусь. Лишить меня способности управлять этим миром? Так это, может быть, было бы самым лучшим благом!
— Господи, как же ты мучаешься! — невольно вырвалось у Георга.
— Ты чувствуешь? — Пульдис благодарно посмотрел на Проквуста. — Спасибо. А то я боялся, ты воспринимаешь меня, как полусвихнувшегося капризного переростка. Впрочем, я, наверное, именно им и являюсь. Сам посуди, как тут сохранить самообладание, когда светлый и идеальный мир, в котором ты царь и бог, превратился в жуткую гримасу реальности!
— Вот видишь, значит, Бог здесь есть!
— Здесь, рядом со мной, сейчас?!
— Именно здесь и сейчас!
— Тогда пусть он поможет мне.
— За что ты просишь помощи?
— Не понял?
— Ты же не веришь в Бога?
— Почему не верю, верю, — голос Пульдиса звучал не очень уверенно, — но ведь он бросил меня!
— Господь не может бросить тех, кто верит в него.
— Георг, а ты то откуда это все берешь?! Ты же мальчишка, ты.... Погоди, ты сказал, что я звал тебя?
— Да.
— Значит.... — Чарли побледнел и откинулся в кресле медленно катящей по дороге машины. Он замолчал, словно наткнувшись на какую-то важную мысль, которая прежде ускользала от него. — Выходит, это Господь позвал тебя ко мне?! Но почему?
— Наверное, ты просил его об этом?
— Просил? Да, наверное, просил. Вернее, я с одной заветной мыслью никогда не расставался, но там не было тебя, Георг, ты уж извини.
— Ты хотел уйти отсюда, Чарли?
— Да, тысячу раз, да! Отсюда давно ушли все, кто был. Они уставали жить в сказке, где нет ни трудностей, ни труда, где даже фантазия не ограничена ничем, кроме моей воли, дабы не наплодили монстров или чудовищ. Они приходили ко мне и просили разрешения уйти, и я разрешал, хотя мог и оставить!
— Ты поступал правильно.
— Да?! Ты так думаешь? А как тогда ты оценишь их проводы? Я устраивал их торжественные похороны, развлекаясь на всю катушку.
— Но ты же уже понял глупость своего поведения?
— Понял, но не осудил, потому что думал, что Бог меня оставил. А он, оказывается, ждал, когда я вспомню о нем! Какой же я был кретин! Тупой, неблагодарный кретин!
— Постой, Чарли! — спохватился вдруг Проквуст. — Бенни мне рассказывал, что ты оседлал какого-то иномерного червя, что управляешь им и активно способен проявлять себя в материальном мире? Разве это не так?
— Было так, — Пульдис махнул рукой. — Только червя с Ирии выгнали, я так понимаю, — он, прищурившись, хитро посмотрел на Георга, — не без вашего участия с Адамсом?
— Мы никого не выгоняли, просто Бенни залатал дыру между мирами, из которой на Ирию выползали всякие твари.
— Понятно, мир спасли. Ну, и правильно.
— А к чему ты об этом спросил?
— Да, потому что, когда червя потащило с Ирии, я же чувствовал, как он упирается изо всех сил, он меня выплюнул вместе с моим пенсионным раем, и мы зависли неизвестно где.
— Почему же, известно, в границе между мирами.
— Это что же, такая толстая граница, что может вместить все это?! — Пульдис красноречиво провел перед собой рукой, беспрепятственно пройдя насквозь стойку автомобиля и верхнюю часть руля.
— А разве ЭТО имеет толщину?! — Георг рассердился.
Он взял и высунул руки наружу, прямо через крышу. Пульдис открыл рот от удивления.
— Ты такое можешь?!
— А что здесь странного, если вокруг только иллюзия?
— Но ведь и наш реальный мир, иллюзия.
— Это кто же тебе, Чарли, сказал?
— Сам додумался!
— Не ты первый. Только авторы иллюзий разные, — съязвил Проквуст.
— Это верно, — обреченно согласился Пульдис.
Лимузин остановился.
— Все, выходи, надоело мне ехать. Скажи мне, чего ты хочешь?
— Чарли, очнись! — Георг с укоризной постучал себе пальцем по лбу. — Заметь, ты даже не разу не спросил у меня, как там Бенни, как я, только и знаешь, что о своих проблемах стонать.
— Да, ты прав. Я ужасен, но мне действительно это уже неинтересно, я хочу умереть. Я не хочу больше ощущать себя живым, будучи, фактически мертвым!
— Чарли, по-моему, ты сгущаешь краски!
— Да?! А ты готов поменяться со мной местами?
— Нет. У тебя нет рока.
— Ну, и что, я же на пенсии!
— Хватит ерничать! Пойми, если Господь посчитал нужным мое присутствие здесь, значит, это неспроста! И еще, я думаю, это ненадолго. Принимай решение, Чарли.
— Какое решение?
— Ты собирался умирать?
— Да, собирался.
— Это всерьез?
— Конечно! Я прям сейчас готов. Только как?
— Очень просто.
Георг вспомнил сквозняк, который уносил Барри, вспомнил стену с дверью, окаймленной светом и они сразу же появились поперек пустынной автострады. Пульдис недоуменно смотрел то на дверь, то на Проквуста.
— Георг, ну, ты даешь! — он подошел к Проквусту, обнял, и повернулся к двери. — Так значит, мне просто за ручку потянуть?
— Наверное. Барри делал так.
— Барри? — Чарли оглянулся. — Кто такой Барри? А, впрочем, — он махнул рукой, — какая разница! Прощай Георг, благодарю тебя и Господа, за то, что прислал именно тебя.
— Подожди, Чарли! — крикнул Проквуст. — Ты понимаешь, куда идешь? Там смерть! Это решение....
— Ты что, все еще мальчишка? Не видишь, что я давно все понял? Да мое решение давным-давно принято, только возможности не было. Прощай, Георг, — Пульдис повернулся и направился к двери. — Пусть вечно живут только Боги, — пробормотал он на ходу, — а смертные должны умирать.
Он, не оглядываясь, дернул за ручку и вошел в ослепительный свет за дверью. И сразу же, словно свет вокруг выключили, его мир сгинул без следа, а Проквуст повис в странной пустоте, которая хоть и не была пространством, но совершенно не стесняла его какими-либо рамками.
Недина. Путь к Совету Цивилизаций
После встречи с Чарли у Георга осталось странное чувство радости и огорчения. С одной стороны, несмотря ни на что, он был рад увидеть бывшего друга и помочь ему, а с другой, ему было больно за Чарли, хотя он сознательно и целенаправленно их предавал.
— Ведь он их сначала не знал, это была его работа, — оправдывал его Георг, — он же полюбил нас потом. Как его не простить?!
Но что-то противилось внутри, не хотело прощать, радовалось возможности презирать, а, значит, быть выше. Когда Проквуст разобрался в этих глубинных эмоциях, ему стало очень стыдно!
— Господи, — зашептал он, — прости мою мелочность и постыдную гордыню, молю, передай Чарли, где бы он сейчас не был, я его не просто прощаю, я о нем искренне скорблю.
На душе стало легче, и Георг решил осмотреться. А смотреть было не на что, здесь не было пространства, он вообще не понимал, каким образом он здесь помещается, если места здесь нет?! Не очень долго поломав голову, он перестал задумываться, почему и как, решив, что знание не обязательно, если есть умение. А он точно ощущал в себе это умение. По его разумению, ему надо выйти там, где нужно, только вот, где нужно, он еще не знал.
— Если я не заблуждаюсь или не брежу, то мне надо представить координаты звезды, к которой мне надо выйти. Одну, свою родную, я только что покинул. Близкая? Нет, не хочу. Я там опять встречу Друга, а что я ему могу сказать? Земля? Рано. Почему рано? Не знаю, рано и все! Тогда остается только Недина!
Проквуст представил себе эту погибающую звезду, как если бы смотрел на нее со стороны Близкой. В сознании, словно на экране вырисовался кусочек черного звездного неба. Георг уловил неуловимый момент, что-то вздрогнуло внутри него, потом вокруг, миг, и упругая волна вытолкала его вон из своей утонченности. Проквуст оказался рядом с планетой хоравов. Он с недоумением смотрел на Недину, лежащую под ним, на еще более потускневшую звезду.
— Получилось! — он не мог поверить тому, что видит. Весь опыт прошлой его жизни восстал против: не может такого быть: подумал, пожелал, сделал! — Неужели все так просто?!
И Георгу стало страшно. Он вдруг понял, что рука Господа висит над ним, ведет его, дарит ему почти все, что он бы в своем положении мог пожелать. Какой же платой он должен вернуть свой долг за такое внимание к себе?! Он задрожал внутри от осознания своей слабости, от неподъемной ответственности, возложенной на его слабую и усталую душу. Что сказал Адамс: ищи истину? Но где, как? Страх сковал его, отнял способность мыслить, он хотел лишь одного, спрятаться в укромном уголке, отсидеться некоторое время, может быть, подумать. Но он не имел права и вопреки всей своей протестующей сути кинул себя к Недине. Он не обращая внимания на перемены вокруг нее. Вокруг планеты метались упругим роем тысячи мелких кораблей и корабликов. Они то садились на ее поверхность, то стремительно, стайками или по одиночке, вспархивали вверх. Постепенно страх утих, Георг словно переполненную чашу, из которой нельзя пролить ни капли, нес свое пустое от мыслей сознание, созерцая, но не думая.
Когда металлические бока планеты загородили собой космос, несколько небольших дискообразных аппаратов на ближних орбитах, дернулись в его сторону, окружили, что-то одновременно сверкнуло под ними и Георг вдруг почувствовал, что спеленат, словно младенец и его тянут вниз, внутрь планеты. Если бы он дышал, то сначала бы вздохнул с облегчением, и только потом начал думать: а что же дальше?
* * *
Георг почувствовал облегчение, потому что теперь дальнейшие события не зависели от его решений. Только теперь он понял, какой груз взвалил рок на его призрачные плечи. Легко сказать, искать истину, а где, какую? Его волокли словно большую спеленатую сетями рыбу сквозь чрево планеты. Она изменилась. Проквуст с удивлением рассматривал нагромождения бесчисленных конструкций, скрывших прежнюю пустоту и простор. Не сразу он заметил, что внутри планеты появилась атмосфера, она скрывала синей дымкой ажурную паутину дальних конструкций. Сколько же лет здесь прошло, спрашивал он себя, ведь для него он был в плену у Люция пару недель назад. Проплывая между двумя дисколетами, Георг с интересом рассматривал странных существ, двигающихся по виадукам и мостам, выходящих и входящих в огромные круглые здания, укатанных бисером светящихся окон. Это не были роботы, внизу двигались гуманоиды. Ему очень хотелось рассмотреть их поближе, но путы не отпускали, а в планы его поводырей экскурсия явно не входила. Проквуст слегка пошевелился в своем коконе, и вдруг со страхом почувствовал, что легко может порвать его. Он не хотел свободы, а потому затих, зная, что еще успеет удовлетворить свое любопытство. Почему-то он не боялся встречи с хоравами, не верил, что угрозы Люция могут быть реально применены. Впереди показался уже знакомый ему гигантский шар. Теперь на нем во множестве виднелись прилепившиеся к стенкам площадки, куда приземлялись и откуда взлетали сотни различных летательных аппаратов.
— Господи! — подумал Проквуст. — Просто муравейник какой-то! Они что, опять начали размножаться?!
Видимо слух о ценном пленнике уже распространился, потому, что перед ними с готовностью расступались, вернее, разлетались, скопления аппаратов, но не улетали далеко, а повисали невдалеке. Наверное, их пассажиры с любопытством рассматривали его, прежние роботы на него не реагировали. Складывалось впечатление, что здесь жизнь бурлила неиссякаемым ключом, невесть откуда забившем вдруг на этой скучной планете. Часть стенки центрального шара растаяла перед дисколетами и они не сбавляя скорости, устремились внутрь. Они летели на удивление быстро и свободно, только все чаще вздрагивали полупрозрачные сгустки пространства, которые ими пересекались.
— Как они тут находят дорогу, — раздумывал Проквуст, совершенно запутавшись в количестве пространств и измерений.
Наконец, полет прекратился, они приземлились в просторном даже для Георга помещении, с высоким потолком, сводом уходящим вверх и совершенно пустом. Он почувствовал, что его ноги твердо встали на пол, поэтому он с недоумением посмотрел вниз. С еще большим изумлением он увидел свои ноги. Проквуст потоптался, почувствовал сопротивление пола, но звука не было.
