— Адамс!
Бенни остановился посреди улицы.
— Адамс! — снова раздался приглушенный зов.
Обернувшись, Бенни увидел полного румяного человека, одетого, как и он, в потрепанный рабочий комбинезон. Он сразу же узнал его. Это был Клеманс. Рони, кажется, его звали. Знакомство стародавнее, из тех ушедших безвозвратно времен, когда он был офицером полиции, жил в отличной квартире, в хорошем районе города, прекрасно питался, был уважаем... Клеманс лет пять назад приезжал к ним в отряд с какими-то научными целями. Все кто работал в социальном институте, занимались в той или иной степени наукой. Хотя Рони и был из высоких элитарных слоев, он прослыл добрым малым. Адамс несколько раз брал его с собой на дежурство. Помнится, они много разговаривали...
— Слушай меня внимательно, Бенни, — человек подбежал, схватил Адамса за рукав и оттянул его с дороги обратно на тротуар. Клеманс страшно волновался и, похоже, был явно не в себе, говорил он торопливо, проглатывая слова. — Молчи, не перебивай. Нет времени. Ты меня узнал, вижу. Хорошо. Я твой коллега по несчастью, я потерял все, жену, детей, работу и возврата нет. Ничего нет, только тьма... Я наивный юродивый, думал, что я счастлив в этом прогнившем обществе, я защищал его, но недооценил технарей, лезущих в социологию. Их методы слепы и примитивны, они не учитывают глубинных процессов, они молятся на свои компьютеры и заставляют делать то же самое всех. Нет больше авторитета потомственных социологов — профессионалов. Впрочем, это сейчас не важно, важно то, что и ты, и я здесь, перед этими дверьми. За ними открывается дорога в ад. Поверь, я знаю...
— Рони, — равнодушно отозвался Адамс, — я тоже знаю. Но я не вижу выхода: или сюда, или смерть.
— Бенни! Это одно и то же! Впрочем, ты прав, — Клеманс смахнул пот с крупной блестящей лысины. — Я знаю, что из бывших полицейских не делают осведомителей, поэтому могу тебе довериться. Там, — Рони махнул в сторону конторы, — люди перестают быть людьми, их превращают в ублюдков. У нас совсем нет времени, наверняка нас уже засекли. Хватай меня и тащи в контору!
— Да, ты что!? — возмутился Адамс и даже оттолкнул Клеманса.
— Делай что говорю! — фальцетом заверещал Рони. — делай вид, что насильно меня ведешь, так как уверен, что я пройдоха, а я действительно уже давно им стал. Два месяца прячусь, крадусь по ночам от помойки к помойке, не могу больше...
Глядя на вулкан страстей, нездорово горящие глаза Клеманса, Адамс испугался, что у того сейчас же начнется психопатический припадок, и он машинально схватил Рони за руку.
— Так, хорошо, — Клеманс медленно стал толкать Адамса через дорогу в сторону конторы. Со стороны это действительно могло выглядеть, что Бенни тащит человека против его воли. — А теперь незаметно засунь руку в карман, и возьми маленький бумажный сверточек.
Адамс непонятно почему подчинился и ловко переправил в свой карман шуршащий пакетик.
— Запоминай! Перед сеансом деструкции вставь пружинку в волосы. Не возражай! Посмотри на мою голову, разве я могу на ней что-нибудь спрятать?! Это твой шанс, если повезет. Не волнуйся, для себя я тоже кое-что припас...
— Рони, откуда это? — Адамс прекрасно все понял. То, что лежало теперь в его кармане, было изделием мифического ордена свободы, о котором среди полицейских шепотом рассказывали всякие небылицы. Но Бенни не верил в его существование.
— Некогда! — зло прервал его Клеманс. Знай одно, только через контору может быть выход во внешний мир. Иди в горы, через свалку, больше некуда. Но я не знаю, правда ли это. Могу только надеяться... — Рони дрожал мелкой дрожью, пот обильно стекал по его большому лицу. Похоже, он всерьез стал терять самообладание.
— Успокойся! — зашипел на него Адамс. — Теперь уже нет пути назад. — Они уже стояли на крыльце. — Запомни, если сохранишь мозги, ни с кем не разговаривай, здесь все стучат. И ко мне не подходи. Понял?!
Клеманс кивнул головой. Его всего трясло, возможно, он уже не соображал, так как начал что есть силы дергаться и вырываться из рук Адамса.
— А-а-а!!! Пусти, гнида. Я не хочу, не хочу! — он начал извиваться, как змея. — Я человек! Я хочу мыслить, уйди, отпусти...
Адамс не выдержал и отпустил Клеманса. Он не мог понять, играет тот или действительно боится? От неожиданности Рони упал, но вскочить уже не успел. Из дверей конторы выбежали два человека в униформе, ткнули в него электоршокерами, и коротко взглянув на Адамса, утащили трепыхающегося Клеманса за дверь. Бенни остался перед дверьми один. Тишина легла на уши затхлым одеялом. Для него пути назад тоже не было, если повернет, то и его силой втащат. Он протянул руку к ручке.
Двери конторы раздвинулись сами. "Врата ада", — подумал Бенни и шагнул внутрь. Он попал в тихий зал со скамейками и конторкой, за которой восседал приветливый человек в форме и с эмблемой социального института на рукаве. Адамс оглянулся. Как он и ожидал, двери изнутри были бронированными и наверняка открывались только с пульта дежурного.
Внезапно одна из дверей в конце зала с треском распахнулась, и оттуда выскочил растерзанный, с обезумившими глазами Клеманс. Он пронесся как вихрь мимо и воткнулся в стальные створки. Мыча что-то нечленораздельное, он обламывал ногти о кромки дверей, и на них тут же появились кровавые полосы. Вслед за ним выскочили те же самые охранники, опять наградили его электрошоком, но уже по несколько раз каждый и, подхватив обмякшее тело, поволокли его к стойке. Как не странно, Рони еще был в сознании. Или он был очень вынослив, или охранники хорошо знали свое дело. На Адамса пока никто не обращал внимания, что его, в какой-то степени даже удивило.
— Ваш вид на жительство, — брезгливо потребовал клерк.
— У меня его нет, я его потерял, — еле слышно промямлил Клеманс. Его былое буйство внезапно исчезло, и сейчас он казался совершенно несовместимым с тем ураганом эмоций, который извергался из него всего лишь полминуты назад.
— Номер карты, — голос дежурного был ровный и невозмутимый.
Бенни подумал, что человек за стойкой, наверное, страшно скучает, потому что за годы своей службы видел подобные сцены в любых возможных вариантах. А то, что он не новичок было совершенно очевидно, за такую стойку сажали только проверенных людей, окончательно обугливших свою душу и не поддающихся укорам совести и жалам жалости. Удивительно, но и сам Бенни всю эту сцену наблюдал спокойно, отрешенно от мира и самого себя. Ему было все равно, даже то, как брезгливо скривил рожу дежурный за стойкой.
— Не помню.
— Имя.
— У меня его нет.
— Имя! — голос клерка лишь чуть усилился, но завибрировал явной угрозой.
— Рони Клеманс.
Человек за стойкой склонился перед компьютером. Потом некоторое время изучал полученную информацию. Бенни видел, как несколько раз приподнимались брови чиновника. Один раз он даже удостоил поникшего Клеманса взглядом. Брезгливость в его глазах сменилась любопытством. Наконец, клерк откинулся в кресле и обратился к Адамсу.
— Я рад, что вы помогли задержать опасного элемента. Его, — он кивнул на Рони, — ищут уже два месяца и он подлежит немедленной и полной деструкции.
По взмаху руки дежурного Клеманса потащили к двери. Ноги его волочились, но уже не от сопротивления, а от полного бессилия. Адамс поежился, в сердце предательски вползала тень страха.
— Однако, — продолжил чиновник, — я вынужден проверить и вашу карту. Таковы правила. После этого вы можете незамедлительно покинуть контору, а о благовидном поступке мы непременно сообщим вашему руководству. Денежное вознаграждение, и не малое, вам также полагается, и вы его получите.
Бенни достал свою карту.
— Вставьте карту в анализатор, он справа от вас.
Прошло минут пять. Человек за стойкой все не отрывал взгляда от дисплея компьютера. Лицо его посуровело.
— Я хотел бы в конторе мусорщиков найти работу, — хрипло произнес Адамс. Горло вдруг пересохло, и слова с трудом срывались с губ...
Чиновник поднял глаза. В них искрился интерес человека, увидевшего редкое животное в зоопарке, в сочетании с жалостью к нему.
— Думаю, вам нет нужды объяснять условия приема на работу в нашу контору? Еще несколько часов вы могли быть там, — клерк кивнул на входную дверь, — на улице. Но с картой, с почти истекшим сроком, я не могу вас выпустить. — Он виновато улыбнулся.
— Я знаю. Я очень устал, для меня больше нет надежды, я принял решение.
Чиновник встал из-за стойки.
— Поверьте мне, Адамс, вы правильно поступили. Контора даст вам работу здесь, в городе. Вы останетесь самим собой, только больше не будете страдать. Вы меня понимаете?
— Да.
— В таком случае, хочу сообщить вам, что право на премирование все равно принадлежит вам. Вы сможете хорошо отдохнуть в течение оставшегося по карте времени. Прошу.
Он нажал на кнопку, и два прежних верзилы выскочили в зал. Без звука они заняли места по бокам от Адамса и застыли в ожидании указаний.
— Клиент нуждается в отдыхе! — торжественно объявил клерк. Время, три часа сорок семь минут. Прощайте, Адамс.
Бенни находился в нескольких комнатах без окон. Здесь была душевая, телевизор, хорошая мебель и бар с хорошим набором спиртного. Полчаса назад, ему принесли роскошный ужин, видимо заказывали в очень дорогом ресторане. Блюда были из настоящих морепродуктов. Плохо только, что совсем не хотелось есть. Бенни заставил себя проглотить несколько кусочков, только для восстановления сил. Время давило гнетом неминуемо тикающих мгновений. Наверное, так ощущали себя приговоренные к смерти преступники. Адамс подошел к телевизору, но включать не стал. Сел в кресло и задумался. Он вспоминал тот злополучный день, когда, идя с дежурства, наткнулся на подозрительного человека. Как и положено он затребовал у него вид на жительство и тот безропотно ему ее дал. Карта была в порядке. Но Бенни не проверил ее по центральному анализатору. Он вернул документ и отправился домой. А сзади шел патруль, который проверил все досконально, и оказалось, что вид на жительство поддельный, причем настолько качественно сделанный, что портативные анализаторы его пропускали. Это было чрезвычайное событие, говорящее о реальном существовании подполья. После этого случая в течение года были обменены все карты в городе! А Адамсу влепили выговор и лишили офицерского звания. Из раферов третьей ступени его перевели на сержантскую должность пятой степени. Это было не наказание, это было крушение всей жизни. Так тогда казалось Адамсу. По сути, виноват он не был. Ни одной инструкцией не вменялась обязательная проверка карты через центральный анализатор, говорилось только, что необходимость проверки определяется проверяющим. Бенни не стерпел, написал жалобу, за что тут же вылетел из полиции навсегда. Теперь-то он понимал, что сделал громадную глупость. Даже у таких, как он проштрафившихся, был шанс вернуть положение. Конечно, о более высокой карьере можно было забыть, но получить к пенсии обратно звание рафера, вполне было реально.
И вот, теперь он здесь. Бенни отчетливо ощутил, что за дверью этого номера жизнь его заканчивается, и будет ли у нее продолжение? Адамс встал и прошел в душевую. Раздеваясь, долго смотрел в зеркало, видимо прощался с самим собой. Тело будет продолжать жить, а душа, куда денется его душа? Он знал, что из себя представляли и дохи-мусорщики, и дохи-пахари. Последние были просто идиотами. А первые? Как они думают, как чувствуют? Вопросы возникали в голове, а ответов не было.
Бенни тщательно мылся, намыливаясь по несколько раз, пока у него не мелькнула мысль, что он будто бы обмывает покойника. После этого плескаться под приятными струями воды сразу же расхотелось. Он вытерся и выглянул из душевой. По настенным часам у него еще было почти полтора часа времени. Адамс подошел к зеркалу и стал медленно расчесывать пышную после дорогого шампуня шевелюру. Волосы были легкими и воздушными. Вот теперь, он откинул все лишние мысли, ненужные эмоции и воспоминания, и разрешил себе думать о подарке Клеманса. Судя по его поведению, все это могло быть бредом больного человека, но других "соломинок" в руках не было. Поэтому Бенни решил попытать счастья. Вся проблема состояла в том, как засунуть в волосы эту пружинку. Он давно ее уже развернул в кармане, но как ее достать? Без всякого сомнения, каждый уголок в этом номере просматривается. Адамс понимал, что такие добровольцы, как он вызывают подозрение, а поэтому вежливый клерк наверняка глаз с него не спускает. Думай, думай, говорил он себе, индленно расчесывая волосы. Он в который раз прокручивал в голове проекции комнат своих премиальных апартаментов. Нет, негде. А любые странные движения, которые просто можно было бы истолковать таковыми, немедленно привели бы к жесточайшему обыску. И если бы при этом нашли пружинку, то это значило бы наверняка попасть, минуя мусорщиков, сразу в пахари. Где, где же можно безопасно пристроить ее в волосы? Здесь, в апартаментах, нельзя, а за их пределами, невозможно.
Наконец, кое-какая идея созрела. Шанс был маленький, но, пожалуй, единственный. Адамс вышел в комнату и демонстративно зашагал из угла в угол, засунув руки в карманы. Пора, сказал он себе и пошел к выходу. За дверью стоял охранник. Он молча смотрел на Бенни, помахивая шокером.
— Извините, но я хотел бы переговорить с вашим начальником.
Парень в униформе подумал, потом повернулся к журнальному столику, на котором лежало переговорное устройство.
— Повезло! — подумал Бенни, обычно рация должна висеть на поясе.
Охранник протянул руку, Адамс нащупал пружинку. Здоровенная ладонь сомкнулась на рации, спина под униформой вздыбилась буграми мышц и превратилась в глыбу.... Пальцы Бенни выхватили аппаратик и точным движением вмяли ее внутрь шевелюры. Все, руку обратно в карман. Если здесь есть наблюдение, то ему конец. По спине пробежала волна холода, а вслед за ней покатилась капля пота...
— Сэр! Клиент из "бара" просит разрешения на визит к вам.
— Веди.
— Есть, сэр. Идем.
Чиновнику за стойкой Адамс сказал короткую фразу: "Я устал отдыхать". Тот внимательно посмотрел на него и махнул рукой. Охранник слегка подтолкнул в спину в сторону двери, куда увели несколько часов назад Клеманса.
* * *
*
И опять космический странник трясся в Черепахе. Мысли его были там, на ферме. Он никак не мог решить, должен ли он был вмешаться, освободить этих людей или правильно сделал, что уехал. Сомнения будоражили душу, стало страшно. Не за себя, за Ирию. В его эпоху тоже были тюрьмы, полиция, как без них обойтись государству? Сколько Барри себя помнил, всегда его жизнь сопровождали газетные статьи о преступлениях, фильмы о мафиозных кланах, о наркотиках, проституции.... Предостаточно было и политических страстей на почве анархистов, центристов, социалистов и бог его знает, кого еще. Глетчер был далек от политики, он стремился в небо и не любил оглядываться вниз. Поэтому он решил не спешить с выводами и сначала разобраться.
От фермы вела укатанная грунтовая дорога, но он по ней не поехал. Очень не хотелось встретить кого-либо по дороге, тогда бы точно стало понятно, что он это фермерское безобразие видел. Барри вернулся на Черепаху и сделал на ней крюк километров в пятьдесят, прежде чем вновь повернул к городу. Несколько раз он пересек большие, широкие, но видимо очень древние шоссе. Они были засыпаны песком и пылью, бетон покрылся сетью трещин, местами крошился от старости. По ним явно никто не ездил. Возделанные поля пшеницы также иногда попадались, но Глетчер объезжал их. Через сутки местность заметно изменилась: ровная степь превратилась в холмистые поля, прорезанные неглубокими канавами, овражками, почва стала мягкой, на ней четко и глубоко отпечатывались следы гусениц Черепахи. Но растительность была очень скудная. Смотря, как легко после вездехода взлетает в воздух эта почва, астронавт с грустью понял, что земля не родит, что она или окончательно истощенна и выработана или отравлена. Когда-то здесь, вспоминал он, росли леса и луга, а теперь только жалкие сучкастые кусты и пятна чахлой травы рядом. Что они сделали с планетой?
