— Видимо, это естественно, ведь вы очень изменились сами, а теперь вас меняет мир.
— Да, — согласился Хал, а потом задумчиво добавил, — но оказывается, не все хоравы готовы меняться.
Проквуст попытался расспросить капитана, но тот замкнулся и, сославшись на дела, ушел. Этот разговор глубоко запал в душу, Георг все время думал над словами Греона, которые приоткрыли завесу над внутренним миром хоравов, куда ему доступа до сих пор не было. Наверное, думал Георг, среди хоравов есть те, кто не согласен с переменами. А может быть не столько с переменами, сколько с тем, что они исходят от чужака? Ведь он всегда честно рассказывал об Ирии и не скрывал, что его цивилизация по сравнению с нединской очень молода и неопытна. Им, размышлял Проквуст, неприятно, что духовным лидером их старой и могущественной цивилизации стал пришелец из примитивного мира, к тому же трехмерного. Он вдруг осознал, что его противники могут быть очень недовольны и вполне могут попытаться устранить его из жизни своей планеты. Но это его почему-то совсем не испугало. Напротив, словно вызывая неведомого противника на бой, он совсем перестал сидеть в своих апартаментах. Зайдя утром в рубку к Белому камню, Георг пускался в путешествие по Недине. Он и не предполагал, что она такая огромная. Он ходил по шумным улицам, вежливо раскланиваясь со встречными хоравами, летал в маленьком дисколете, забираясь в далекие промышленные районы, где все гремело и содрогалось от множества неведомых механизмов. В основном он встречал там роботов, но там работали, а возможно жили, и хоравы. Они странным образом отличались от тех, с кем Георг обычно общался, они были проще, непосредственнее, и встречи с ними утешали его, потому что они искренне рады были его видеть. Ему вежливо и почтительно кланялись, и он с удовольствием отвечал. Некоторые, явно смущаясь и робея, просили показать им его ладони, главное отличие от хоравов.
Вопреки ожиданиям, никто не мешал ему в этих путешествиях. Канцлер, на вопрос Проквуста, не нарушает ли он своими прогулками каких-либо правил, пожал плечами и ответил, что Гора свободен и перед ним нет секретов. Впрочем, добавил он, немного помолчав, у нас вообще нет секретов на Недине. И пояснил, что каждый обитаемый квадратный метр планеты доступен для наблюдения. Поэтому Георг со спокойным сердцем продолжал путешествия по планете. Но однажды он наткнулся на заброшенный и довольно-таки обширный участок планеты. Как объяснил ему Люций, это место они называют, внутренние горы. Там Проквуст нашел нескончаемые каменные лабиринты, пещеры в естественной скалистой породе планеты. В них никогда никого не было, коридоры, тоннели, необъятные залы были погружены во мрак и усыпаны тысячелетней нетронутой пылью. Он ничего там не искал, просто бродил, иногда натыкаясь на очень старые поселения древних хоравов, и тогда с интересом перебирал камешки и черепки. Часто увлекшись, он выходил из лабиринта только утром, к очередному сеансу с белым камнем.
— Гора, — спросил его однажды канцлер, специально придя утром в рубку, — скажите, что вы ищите в наших старых лабиринтах?
— Ничего.
— Нет, Гора, вы подумайте. Может быть, вам более подробно рассказать о нашей истории?
— Люций, я искренне повторяю вам, я ничего в лабиринтах не ищу.
— Тогда почему вы проводите там столько времени?
— Не знаю. Просто нравится.
— Гора, но это не рационально! Свое время можно употребить на более интересные вещи.
— Зачем?
— Что значит, зачем? — изумился Гариль. — Это же очевидно!
— Не могу согласиться с вами, Люций. Если вы помните, я умер и теперь впереди у меня чуть ли не вечность. Так куда же и зачем мне спешить?
— Но истина....
— Извините Гариль, но в ваших книгах ее нет.
Канцлер резко встал и, не попрощавшись, вышел.
— Святой Гора, — услышал Проквуст голос капитана Хала. — По-моему вы обидели канцлера.
— Да, — кивнул Георг, — похоже, вы правы. Может быть, мне извиниться?
— Это будет полезно.
Проквуст вышел вслед за Греоном, не надеясь его догнать: канцлер был мастером межмерных переходов. Но тот задумчиво стоял сразу за дверью, словно дожидался Георга.
— Люций, простите меня за резкость. Я не должен был так говорить.
— Я не сержусь на вас Гора, ведь, по сути, вы правы, — канцлер нервно перебирал своими щупальцами. — Среди нас действительно нет истины. И не надо возражать, Георг! Дело даже не в истине, к ней можно стремиться, дело в том, что внутри нашей цивилизации исчезли внутренние мотивы к развитию. Поэтому столь жадно мы бросаемся на внешние побудители. Вот вы, Гора, стали идеальным фактором внешнего побуждения. — Гариль опять задумался.
— Люций, вы слишком категоричны.
— Нет, я знаю, что это так!
— Но я уверен, что не все хоравы думают также!
— Да?! — канцлер озадаченно наклонил голову. — А откуда у вас такая уверенность?
— Да, ниоткуда! Просто чувствую, что это так. Не может быть одинакового мышления среди миллионов разумных существ.
— Георг, но мы живем, сотни тысяч лет и за это время во многом унифицировались.
— Все равно не верю!
Канцлер покачал головой.
— Сколько общаюсь с вами, Георг, и все время вы меня удивляете. Откуда у вас столько чутья?
— Ирийская цивилизация по сравнению с вашей очень молода. Может быть дело в этом?
— Может быть, — Греон возбужденно прошелся взад вперед. — Значит, не все думают, как я?
— Несомненно!
— Что ж, это хорошо!
— Не понял, что хорошо?
— Хорошо, что стало появляться инакомыслие. И это благодаря вам Святой Гора.
— Благодаря мне?
— Да. Вы, кажется, все-таки разбудили хоравов.
Проквуст шел к себе домой и вновь и вновь прокручивал этот разговор. Он не совсем понимал радость канцлера, но был рад, что тот на него не сердился. В обычно пустынном коридоре, где находились его апартаменты, мелькнула фигура хорава. Она пересекла коридор и скрылась в боковом проходе. Через некоторое время, когда Георг подошел, хорав вдруг вынырнул прямо на него. А может быть, это был другой хорав? Проквуст не успел об этом подумать, потому что вместо того, чтобы традиционно приостановится и поприветствовать его, хорав стремительно кинулся к нему и выдернул из недр черного плаща длинный кинжал, густо изрисованный замысловатыми узорами. Георг не успел среагировать и лезвие почти по самую рукоятку погрузилось в его солнечное сплетение. Он словно на стену наткнулся, внутри дернулся разряд боли, стало трудно дышать, ноги стали слабыми и подломились под ним.
Проквуст стоял на коленях и сквозь туман смотрел на капающую с бороздки лезвия красную жидкость.
— Она у них тоже красная, — мелькнуло у него в голове.
А чуть далее из того же бокового прохода выскочили три молчаливых силуэта, с усилием выкатив перед собой большой ящик с множеством мигающих огоньков. Они суетились перед ним, а его убийца стоял недвижимо рядом.
— Пора, — сказал кто-то из них.
Убийца шагнул к Георгу и, наклонившись, произнес:
— Я не имею к тебе зла, Святой Гора, но ты ведешь нас не туда.
Его рука потянулась к рукоятке. В странном озарении Проквуст вдруг понял, чего хотят эти хоравы. Сейчас они выдернут кинжал и его биоорганизм умрет, а они затащат его живую душу в этот ящик, в котором спрячут. В глазах потемнело. Нет, — хладнокровно поправил себя Георг, — уничтожат. В нем словно волна огня прокатилась: как, закричала душа, меня, несущего рок, хотят поразить эти четыре обезроченных существа?! Да, никогда! В его горящем сознании вдруг всплыло орудие убийства. Вот оно, остро заточенное лезвие, с которого капает и капает его кровь. Но ведь на самом деле нож, это не холодное оружие, это символ намерения на убийство! Если наш мир иллюзия Господа, следовательно, он подвластен разуму! Это не нож, не кусок смертоносной стали, а сгусток ненависти или холодной расчетливости, по которой твой организм должны остановить, сказать ему, стоп, ты убит, как в детской игре в "войнушку". И организм подчиняется таким приказам, послушно расставаясь со своим хозяином — твоей душой. Тогда надо просто отменить приказ!
Откуда только силы взялись! Проквуст встал перед испуганно отпрянувшими хоравами и, обхватив странной формы рукоять, выдернул из себя металл. Грудь резко кольнуло, но он машинально провел над раной свободной рукой, и боль стихла, сменившись легким зудом. Георг медленно обвел взглядом застывших в немыслимых позах убийц, потом приподнял красное от крови орудие.
— Вы можете не ходить со мной, недруги мои, но запомните, убийство, очень тяжкий грех! Не надо смотреть на меня со страхом, я ни мститель. Вам все понятно? Что застыли в столбняке? Вам пинка для скорости дать или кольнуть кинжалом?!
И несчастные, сломленные хоравы, бросились позорно бежать прочь. Им было стыдно и страшно. Очень страшно.
* * *
Канцлер склонился над лежащим под покрывалом Проквустом.
— Что с вами, Георг? Вы не пришли сегодня на сеанс снятия координат.
— Я не мог, — Георг выглянул из-под одеяла. — Я заболел.
— Что значит, заболел?! Биорганизм не может болеть!
— А мой болеет!
— Хорошо, допустим, — Гариль внезапно успокоился и уселся на стоящее рядом кресло. — И в чем выражаются симптомы болезни?
— У меня жар и слабость. И не стоит надо мной подтрунивать, Люций. Мне и без вашей иронии плохо.
— Но позвольте, Георг...
— Не позволю! — жестко оборвал его Проквуст. — Вы, канцлер, лучше разберитесь со своими разбуженными хоравами, которые меня чуть не прикончили!
Гариль возбужденно вскочил.
— Что значит, чуть не прикончили, на вас что, напали?!
— Совершенно верно, напали, — видимо от взаимного возбуждения Проквусту стало лучше, он решительно скинул с себя одеяло и сел на кровати. Из-под подушки он вытащил кинжал с остатками засохшей крови. — Вот, Люций, полюбуйтесь на орудие убийства.
— Убийства? — Гариль машинально взял в руки нож. — Боже мой! — Воскликнул он. — Я уж и не думал, что такие сохранились! — Он поднял глаза на Проквуста. У того на голой груди в солнечном сплетении, там, где было сердце, багряным пятном красовался свежий шрам. — Господи, Георг, вас что, действительно ударили этим ножом?!
— Совершенно верно, Люций, именно этим, и по самую рукоятку.
— Невероятно, — прошептал канцлер, — этому ритуальному ножу миллион лет, не меньше! Знаете, Гора, что здесь написано?
— Нет, конечно.
— Здесь написано: если вытащил из ножен, то ударь насмерть.
— Очень занятно, — проворчал Проквуст, надевая плащ.
— Георг! — вскричал вдруг Гариль так громко, что Георг вздрогнул. — Вам же немедленно нужно провести диагностику!
— Зачем?
— После такого удара, — Люций показал гибким пальцем на свою грудь, — биоорганизм не может функционировать!
— Я это понял и без вас, канцлер. Хорошо, видите на свою диагностику.
— Опять вы явили чудо, Гора, — прошептал еле слышно Гариль. — Вы пугаете меня, Георг.
— Чем же?
— Миром, который прячется за вашими плечами.
Напавших на Проквуста хоравов нашли, это не составило особого труда. Эти четыре бунтаря-террориста знали, что камеры слежения запишут их преступление, и все равно решились на него. И вот теперь они стояли перед советом Медины и могли говорить: им внимала вся планета.
— Чужак лишил нас своего солнца!
— Он украл у нас спокойную и достойную жизнь, которую мы пестовали многие тысячи лет, к которой привыкли.
— А взамен подсунул примитивную сказку о неких истинах.
— Кто из хоравов нуждается в иных истинах, кроме собственной жизни, кроме жизней своих собратьев?!
— Нам это завещано нами самими!
— И мы свято должны блюсти эти заветы!
— Потому что мы сами и предки и потомство и другого нам не дано! Мы выбрали такой путь, и свернуть с него теперь нельзя!
Преступников никто не прерывал, члены совета сидели мрачные, то ли оттого, что были возмущены речами отступников, то ли потому, что сочувствовали им. Проквуст тоже молчал, и тоже был мрачен. Наконец подсудимые выдохлись. На середину вышел канцлер.
— Братья мои! — обратился он к планете. — Вы свидетели, что преступникам была предоставлена возможность, высказать свою точку зрения. Мы не будем перевоспитывать их или лишний раз убеждать других. Есть нечто более убедительное, чем слова. Я не исключаю, что кое-кто из хоравов разделяет их отступническую точку зрения, но сегодня настал особый момент. Мы с вами вместе выбирали путь к истине, мы вместе сделали пришельца своим святым. Разве вы забыли это?! — Голос Гариля загремел — А вы?! — Канцлер повернулся к подсудимым и указал на них рукой. — Против чего вы восстали? Вы хотите по-прежнему прозябать около гаснущего солнца или бесцельно скитаться по вселенной? Это для вас настоящая цель жизни?! Нет, мы сделали ошибку, забыв бога, и он наказал нас, забыв нас, лишив искр своего благостного огня. Честь ему и хвала, что он дал нам, заблудшим, знак, что есть еще надежда. Господь прислал Святого Гору. — Гариль повернулся в сторону Проквуста и поклонился.
Георг вскочил и машинально ответил. А канцлер продолжал вещать.
— Да, пришелец родился в недрах молодой цивилизации, которая находится в самом начале пути к мудрости, но, сколько в нем божьего огня?! Больше чем во всех нас! — Люций замолчал и нервно потер руки. — Сейчас вам покажут запись преступления этих четырех отступников, и вы сами решите их участь.
Канцлер ушел в сторону, а на его месте началась голографическая трансляция записи системы наблюдения. Георг взволнованно смотрел сам на себя, на стремительный бросок убийцы, на кинжал в его руках. Он вдруг подумал, что присутствует при исключительном моменте: вся планета, затаив и без того редкое дыхание своих биорганизмов, смотрела на недавнее происшествие с ним. До сих пор оно было только его, личное, а теперь зажило самостоятельно, поселяясь в умах хоравов.
Запись кончилась и воцарилась долгая безмолвная пауза. Канцлер держал ее мастерски, и шагнул вперед именно тогда, когда было нужно. В руках у него был тот самый нож.
— Смотрите, хоравы, вот оно, древнее орудие убийства, готовое отнять у нас знак божий! Что заслуживают предатели, пытающиеся лишить свой народ дороги к богу?
— Смерти! — глухо раскатилось эхо по всей Недине.
— Совет! — канцлер обратился к важным обладателям плащей. — Что скажите вы?
— Мы согласны со своим народом!
Гариль повернулся к подсудимым. Те держались уже менее уверенно, Им было страшно.
— Глупцы! Понимаете ли вы, что сейчас произошло?! На Недине смертная казнь не выносилась почти миллион лет! Вы умудрились заслужить смерть там, где ее нет! На колени перед народом и кайтесь, может быть, он простит вас.
Преступники переглянулись. Они были растерянны и, наверное, уже не столь уверенны в своей правоте, но падать на колени и вымаливать прощение они не хотели. Поколебавшись, они застыли в немом отрицании предлагаемого унижения. Проквуст ясно ощутил все это и понял, что не может допустить того, что неизбежно приближалось. Он представил, что его несостоявшихся убийц могут действительно казнить и нанести урон всему народу. Поэтому он вскочил и закричал.
