— Святой Гора! Я приветствую вас.
— Я тоже, Люций, — ответил Проквуст, с трудом пряча разочарование.
— Гора, пришло время, народ ждет встречи с вами!
— Да?! — Георг расстроился еще больше, он никогда не любил больших сборищ, а тут, к тому же, придется выступать в незнакомой для него роли "хозяина вечеринки".
— Георг, возьмите. — Он протянул ему сиреневый плащ. — Все наши знатные хоравы носят такие плащи.
— Спасибо. — Искренне поблагодарил Проквуст, одеваясь. Ему давно было неуютно ходить голым, особенно перед Дамой. — Люций, почему столь необычный цвет плаща?
— Все просто, Гора. Для вас выбран цвет, который ранее не использовался.
— Понятно, — Георг посмотрел в зеркало, поправил складки, волной спадающие вниз, полюбовался их отблесками. Вместе с ними в душу спустилось спокойствие: "Не я очаровывал этот народ, он сам мной очаровался, так что пусть принимает таким, какой есть" — Он повернулся к Гарилю. — Я готов.
Канцлер одобрительно посмотрел на него и довольно улыбнулся.
— Прошу, — он протянул руку, и перед ней всколыхнулось пространство. — Здесь мы пройдем сразу на место.
Такого увидеть Проквуст не ожидал, а он думал, что знает Недину! Они с Люцием очутились на весящей между небом и землей большой платформе, на которой полукругом сидели хоравы, все сплошь в разноцветных плащах. Георг мельком взглянул вниз и вздрогнул. На огромной, теряющейся за горизонтом поверхности стояли хоравы. Не было свободного места от них, но они стояли безмолвно и недвижимо, терпеливо ожидая возможности лицезреть его особу.
— Господи! — взмолился Проквуст. — Не оставь меня, надоумь, что делать!
До данного момента у него все получалось, можно даже сказать, получалось легко и непринужденно, а теперь рок привел его туда, где он ничего не смыслил. Он понимал, что ему надо будет что-то сказать, но что? Невидящим взглядом он смотрел на канцлера, говорящего с остальными знатными хоравами, Георг смотрел мимо, вернее, в себя, он судорожно листал свои воспоминания, пытаясь найти в них хоть какую-нибудь подсказку. Ничего толкового в голову не приходило.
— Эх! — грустно вздохнул Проквуст. — Даже посоветоваться не с кем!
Он вспомнил Валентина, Храмовника, лекции которого так ему нравились, вот уж кто, наверное, смог бы ему помочь! Он бы сказал, что история неоднозначна, что коррекции... Стоп! Так вот в чем дело! Он, Георг, стал спусковым крючком коррекции истории хоравов! Тогда многое становится на свои места.
— Теперь я знаю, о чем буду говорить с хоравами! — подумал Проквуст.
Канцлер сделал легкий поклон в сторону трибун и направился к Георгу.
— Святой Гора! — торжественно обратился он к нему. — Сейчас мы включим ретранслятор, и тебя услышит каждый хорав. Скажи им свое слово.
Проквуст подошел к краю платформы. Прямо перед ним вдруг замерцало пятно, а потом в нем возникла его гигантская фигура. В ту же секунду в его ушах мощным шорохом послышался вздох миллионов хоравов, смотрящих на него снизу. Георг вздрогнул от легкого озноба, пробежавшего по его искусственным нейронам, но тут же взял себя в руки, и применил ставшим уже привычным за последнее время прием: отдался вольному течению мыслей. "Экспромт, вместо интеллекта" — грустно пошутил Проквуст.
— Братья мои! — начал он свою речь. — Вы считаете меня святым, за что я благодарен вам, но знайте, я был обычным человеком и сейчас остаюсь им, поэтому будьте снисходительны ко мне. Я не святой!
Внизу гулко пронесся гул недоумения, но тут же стих. Краем глаз Георг заметил, как стоящий справа Люций нервно сжал ладони и мысленно усмехнулся: не волнуйся канцлер, все будет хорошо, твой авторитет не пострадает.
— Да, — повторил он еще раз, — я не святой, но бог меня видит. Теперь я точно могу вам сказать, что это он направляет меня по пути отмеренного мне рока. И эта связь действительно свята, вы не ошиблись.
Снизу послышался гул одобрения.
— На далекой отсюда планете, где когда-то я жил, люди чтят Церковь Рока. Я не призываю вас принять ее. Во-первых, я не в силах, будучи обыкновенным человеком, всецело осветить вам все ее каноны и сакральные тайны, во-вторых, вы умнее и мудрее моего молодого народа. Единственно, что я смогу сделать добросовестно, это донести до вас те знания, которые успел почерпнуть, придя в эту Церковь. Я напишу книгу, вы ее прочитаете, и сами решите, что вам из нее понадобится. Я не знаю, почему Господь отметил меня своим вниманием, но все, что есть от него в моей душе ценного, я готов принести вам в дар. Я не призываю вас следовать за мной, потому что сам еще не знаю, куда ведет меня мой путь, но ваш канцлер, — Георг махнул в сторону Люция рукой, и тут же рядом с его гигантским изображением появилась такая же фигура канцлера, — ваш канцлер сказал, что вы выбрали путь поиска истины. Мой путь тот же. Я должен найти истину. Какую? Где? Я не имею пока никакого понятия. Я не знаю, важны ли вашему народу истины, которые мне откроются, так же как не знаю, нужны ли будут ваши истины мне. Будущее скрыто, но я готов искать истину вместе с вами.
Проквуст поклонился и сделал несколько шагов назад. Внизу стал нарастать гул, он словно океанская волна набегал и становился все громче, в нем послышался некий ритм, который через несколько секунд превратился в могучее скандирование миллионов хоравов. "Гора, Гора, Гора!" — скандировала гигантская толпа. Георг, повинуясь внутреннему импульсу, вновь подошел к поручню платформы и, подняв свои руки вверх, скрепил над головой ладони. И в тот же миг миллионы рук взметнулись вверх, повторяя его жест. Проквуст онемел, глядя на это изумительное по красоте и мощи действие. Потом, не зная, что делать дальше, он поднес сцепленные ладони к груди и прижал их в районе своего солнечного сплетения. У хоравов в этом месте было сердце. И они все повторили и этот жест! Завораживающее зрелище! Георг махнул им рукой и, повернувшись, отошел на середину платформы. И тут его опять ждало изумление: он увидел, что все главные хоравы стоя делали то же самое, что и их народ. Он посмотрел на них и как можно более достойно поклонился. Все опустили руки и молча смотрели на него. Георг растерялся, он не знал, что делать дальше.
— Святой Гора! — пришел к нему на выручку Люций. — Наш народ благодарит тебя за прекрасные слова, и он рад, что ты с нами.
Они оба еще раз поклонились носителям разноцветных плащей, получили от всех ответный поклон и через мгновение опять находились в комнате Проквуста.
— Извините, Георг, что обратился к вам на "ты", но я говорил от имени народа. Только народ может на равных говорить со святым.
— Люций, простите, но вы говорите о пустяках. Скажите честно, вы всерьез считаете меня святым?
— Да.
Проквуст от неожиданности рухнул в кресло как подкошенный.
— Не удивляйтесь, Гора, у нас не приняты двойные стандарты, что, как я предполагаю, имело место быть в вашей цивилизации.
— Вы хотите сказать, что вы не лжете?!
— Нет, не лжем.
— Но как же амбиции, интриги, борьба за власть?
— О, это у нас все есть, только без вранья.
— Но как такое может быть?!
— Все очень просто, Гора, мы можем умалчивать, но не можем друг другу врать. Вспомните, сколько лет нашей цивилизации.
— Да, действительно, — Проквуст указал на соседнее кресло. — Люций, будьте любезны, присядьте.
— Сочту за честь.
— Теперь я понимаю, — задумчиво проговорил Георг, — какая бездна времен лежит между нашими цивилизациями!
— Не будьте столь строги к себе и своему народу, ведь от нас, таких правильных бог отвернулся, а вас он пестует.
Проквуст усмехнулся.
— Пестует? Возможно, но порой бывает очень больно, а ваша цивилизация живет спокойно многие тысячелетия!
— Наш образ жизни завел нас в тупик, Гора. Только благодаря вашему появлению мы поняли, в какую глубокую яму загнали себя, — канцлер поднялся. — Я думаю, что мне пора идти, вам нужно отдохнуть.
— Люций, но почему вы сегодня ни разу не назвали меня Георгом?
— Сегодня для нас всех слишком торжественный день, я не мог себе позволить... Георг.
— Спасибо, мне приятно, что мы вновь стали несколько ближе.
— Георг, я хочу понять, как вы планируете писать книгу?
— Честно говоря, не знаю. Ведь если я напишу на своем языке, у вас будут трудности с переводом?
— Да, это весьма вероятно. Давайте сделаем следующее. Я пришлю к вам Джулию, она научит вас работать с мыслесловом.
— А что это такое?
— Это аппарат, который сбрасывает мысли в компьютер.
— Ой, а вдруг я сброшу в него что-то не то?
— Ничего страшного, Георг, вы все сделанные записи сами и отредактируете, это очень просто. До встречи, Гора.
* * *
Проквуст впервые посетил главную рубку Недины.
— Интересно, — думал он, — как теперь правильно называть это полуискусственное сооружение: планета или корабль?
Он уже привык к своему сиреневому плащу, привык, что при его редких выходах из дома ("Надо же, — усмехнулся Георг, — я назвал свои апартаменты домом!") встречные хоравы уважительно склоняют голову и прикладывают к груди сплетенные ладони. У них это получалось немножечко смешно, но в большей степени, трогательно. Много месяцев он был добровольным затворником. Проквуст даже сбился со счета дней и недель, так как не спал, а лишь изредка впадал в некое подобие транса, когда видишь, чувствуешь, но не думаешь. Это состояние здорово ему помогало, после него он опять с жадность бросался на работу, словно, как в молодости, крепко выспался. Месяц назад он окончательно отредактировал книгу и представил ее Совету планеты. А потом спрятался у себя в доме и никуда не соглашался выходить. Один раз даже накричал на канцлера, который пришел в очередной раз уговорить его прогуляться. О причинах своей хандры никому не говорил, стыдился своего страха. Если бы к нему пришла Джулия, может быть, он бы рассказал ей, как ему страшно, до дрожи и холодного пота (правда, только в воображении, но все равно неприятно). Но его Дама исчезла, а Люций отмалчивался или холодно говорил, что она пока занята и не может уделить ему свое внимание. Георг не верил, но что он мог поделать?
Мыслеслов оказался простым и удобным аппаратом, но Проквуст иногда специально делал ошибки, чтобы продлить возможность близкого общения с Дамой. Она сердилась на него, мягко и мило, а потом терпеливо вновь повторяла свои объяснения. После того, как примерно через месяц она на полном серьезе заявила, что раскрыла для себя необыкновенную тайну. Проквуст удивился, а она пояснила, что он, Святой Гора, не только величественен в своем подвиге ("Каком?" — подумал при этом Георг), но еще более свят в своей безмерной скромности, так как давно овладел аппаратом, но не хочет показывать своих истинных способностей, дабы не смущать хоравов. Говорила она это с такой непререкаемой убежденностью и серьезностью, что Проквусту с горечью пришлось признать, что его Дама даже понятия не имеет о возможности получения удовольствия от общения одного существа с другим. Осознание этого открытия ввергло его в жуткую депрессию, от которой его спасало только одиночество и работа над книгой. Сначала его радовало, что Джулия перестала приходить, а потом он опять стал грустить. Особенно тяжело ему было, когда книга была закончена и отдана Совету.
Не понимая, зачем и почему, Георг записал в книге всю свою историю жизни. Он рассказал ее без утайки, оголив себя перед всей планетой, безжалостно сорвав покров святости. Он показал и свое падение, и сомнения, и нерешительность. Ему казалось, что после этого с ним никто из хоравов даже разговаривать не захочет. Но оказалось все иначе. Его произведение оказалось бестселлером, поразивших хоравов да самых глубин души. Они стали бредить его книгой. Из электронного вида она превратилась в настоящую книгу, с листами из тонкого и гибкого пластика, с вязью непонятных ему букв и символов. Совет недавно приглашал его на освящение главного экземпляра книги: толстого, огромных размеров фолианта. Свет его святости стал таким ярким, что стал слепить и его самого, он растерянно наблюдал за происходящим, принимал еле сдерживаемое поклонение и не мог понять, почему хоравы приняли его книгу, как святцы. Самое главное, что с ним случилось чудо, о котором он еще никому не рассказывал. Он много раз листал свой экземпляр книги, пытаясь угадать, на какой странице описывался тот или иной эпизод или очередной постулат Церкви Рока, и вдруг он словно прозрел, буквы заговорили с ним! Он не мог их произнести, не знал значения слов, но в совокупности знал содержание каждой страницы! Ему казалось, что он сходит с ума, что он болен, а иначе как такое можно было объяснить?! Но его книга продолжала говорить с ним. С этой тайной он теперь и жил.
— Проходите, Георг, — канцлер пропустил Проквуста вперед себя в автоматически открывшуюся перед ними дверь. — Здесь главный зал нашей планеты-корабля.
Рубка представляла собой огромный зал с гигантской куполообразной крышей, под которой царил полумрак, свободно пропускающий свет миллиардов звезд. Это было завораживающе красиво. В зале находилось шестеро хоравов, один из которых был одет в черный плащ. Он молча приблизился и поприветствовал вошедших руками у груди и легким, полным достоинства, поклоном. Посредине зала стояла, как сначала показалось Георгу, тарелка, величиной с автобус. Но оказалось, что тарелка была голографической картой вселенной, вернее, машиной для ее создания.
— Святой Гора, мы рады видеть вас, благодарим за честь.
— Я тоже рад вас видеть. Скажите свое имя.
— Греон Хал. Я капитан Недины.
— Очень приятно.
— Канцлер сказал, что вы хотите знать, куда мы летим?
— Да.
— Тогда надо подойти к карте.
Они подошли к гигантской тарелке, над которой уже кружилась голографическая модель данного участка вселенной. Хал поколдовал над устройством, и одна из звезд вверху ярко вспыхнула, а внизу замигала другая точка.
— Внизу наша Недина, вверху звезда, к которой мы направляемся.
— А почему именно к ней?
Капитан вопросительно посмотрел на Люция и тот утвердительно кивнул головой.
— Святой Гора, хоравы древняя цивилизация, за ее долгую историю нас неоднократно посещали иные разумные. Данные об их визитах сохранились в наших архивах. Мы не приветствовали эти контакты, поэтому только после самого первого контакта остались координаты звездной системы пришельцев, — Хал указал рукой на сверкающую точку. — Они утверждали, что в нашей галактике существует некий совет цивилизаций. Поэтому мы туда и направляемся.
Проквуст задумчиво смотрел на этот голографический кусочек вселенной, у него в голове зрела важная мысль.
— Скажите, капитан, а вы можете показать мне ее настоящую?
— Нет ничего проще. Прошу вас, — Хал махнул рукой в сторону далекого пульта.
Вблизи пульт показался Георгу необъятным скопищем светящихся дисплеев, россыпей огней, кнопок и циферблатов. Он растерянно смотрел и удивлялся, каким образом можно было разобраться во всем этом.
