— Я не знаю своего Рока!
— Иди. Неведенье твое до срока, — глаза Храмовника одобрительно сверкнули из-под капюшона. Он посторонился и потянул ручку на себя.
Дверь бесшумно открылась, они вошли и в тоже мгновение на них хлынул поток ослепительного солнечного света. Его было столько, что, казалось, в нем можно плыть. Адамс ничего не видел вокруг, кроме света, даже силуэт Клео впереди, перестал быть, растворился в холодном огне. Бенни испугался, вдруг у него что-то со зрением, и машинально взглянул на свои руки. Он видел их, они были здесь, рядом, но в каком виде! Вокруг полупрозрачных ладоней вилась разноцветная дымка, она поднималась от кончиков пальцев вверх, ныряла под одежду, окутывала лицо. Вот почему я плохо вижу, решил Бенни, и внезапно почувствовал, что ему нечем дышать, свет перехватил дыхание, сдавил горло. Он закашлялся и с мистическим ужасом увидел, как из его рта падают вниз черные дымящиеся сгустки. Бенни с огромным усилием сделал вдох. В него рванулась струя света, прошлась сквозняком по нёбу, ударила студеной струей в легкие, поднимая с их дна новые порции черной скверны. В районе солнечного сплетения вдруг рванулась в стороны пронзительная боль, она схватила безжалостными объятиями каждый нерв, каждую клетку, ударила молотом по глазам. Адамса корчило и ломало, хотелось вопить от страха и боли, но кричать было нечем.
Сколько продолжалась эта пытка, он не помнил, просто пришло мгновение, когда муки кончились, и он ощутил себя лежащим на полу. Бенни открыл глаза, вернее попытался их открыть, но они не открывались. Господи, панически подумал он, неужели меня все-таки лишили зрения?! Бенни напрягся, не обращая внимания на нывшее тело, перед глазами что-то замелькало, пелена тьмы поползла вверх. Нет, слава Богу, оказывается, они и не были закрыты, теперь зрение вернулось, правда, глаза очень резало, так что выступили слезы, но это уже пустяки.
Адамс приподнялся на глазах и огляделся. Он находился в круглом зале, диаметром не менее 100 метров. Здесь не было ничего, ни стула, ни трона, только несколько дверей в дальней стороне. Возле них стояло несколько фигур в таких же одеяниях, как и у провожавшего их Храмовника. Бенни завертел головой, выглядывая Клео. Он увидел его. Собиратель почему-то стоял позади него, и лицо его было запрокинуто высоко вверх. Адамс проследил за его взглядом и остолбенел. Над ними не было потолка! Вернее были высокие, белые своды из камня, которые поднимались на необъятную высоту и почти сходились друг с другом в центре. В центре оставалось отверстие и оно светилось. Господи, как же такое можно построить?!
Адамс опустил взгляд, ощутив рядом с собой легкое движение. Перед ним стоял высокий худощавый человек средних лет. Он был одет в ту же по крою накидку, только это одеяние было ослепительно белым, а капюшон, наоборот, черным. "Наверное, это и есть Монах", -подумал Бенни.
Странно, он представлял Монаха этаким древним стариком, вроде Храмовника, а тут на него добрыми, мудрыми глазами смотрит полный сил мужчина! Бенни спохватился и резво вскочил.
— Извините, я несколько растерян.
— Пустяки. Пойдемте, нам надо поговорить, — человек повернулся и оглянулся, как бы приглашая следовать за собой.
В полном безмолвии они направились к центральной двери в конце зала миом местной свиты. Издали они, как капли воды были похожи на встретившего их Храмовника: такие же мрачные, с посохами, одинаково худощавые и почти одного роста. Монах проследовал мимо, не останавливаясь и не смотря в сторону своих соратников, однако, один из них, самый маленький и полный, с большим, выше себя, посохом, отделился от группы и двинулся следом за Адамсом. Они попали из огромной залы в полутемную комнату. Щелкнул выключатель, и в комнате стало светлее.
— Садитесь, Бенни.
Голос человека в белом был приятен и доброжелателен. Адамс присел на одинокий стул, а Монах устроился напротив на высоком деревянном кресле, туда же подошёл и служитель в черном плаще, он встал рядом с севшим Монахом по левую руку. Он посмотрел, как по-хозяйски расположился этот человек на темном от времени кресле, и невольно подумал, что давным-давно, наверное, также восседали на тронах короли и феодалы.
— Нет, мистер Адамс, я не Монарх.
Бенни чуть со стула не упал.
— Вы читаете мысли?! — воскликнул Бенни.
— А почему бы и нет? Таков мой Дар. Впрочем, не пугайтесь его, а лучше не обращайте на него внимания. Поверьте, я давно научился отключаться от мыслечтения, так как, на самом деле, это не очень-то приятное и довольно-таки утомительное занятие. Договорились?
— Да, конечно! — машинально кивнул Адамс.
Его несколько обескуражила эта простота общения. Ну, никак этот жизнерадостный мужчина не ассоциировался в голове Бенни с тем грозным именем, которое он носил, с громадным авторитетом, которое оно имело в Горной стране.
— Бенни, Собиратель считает вас, Бегущим, а вы сами-то как думаете? — перебил размышления Адамса Монах.
— Если честно, то не знаю. Мне трудно рассуждать на эту тему, я до сих пор не представляю себе в полной мере, что вкладывается в это понятие. Поэтому я просто соглашаюсь с ним.
Монах коротко переглянулся со своим молчаливым собратом.
— Что ж, я развею ваше неведение, Бенни. Для нас, людей, живущих в Горной стране, человек, который спасает свое тело — беглец, а тот, кто спасает душу — тот Бегущий. Понимаете разницу?
— Да, вполне.
— Так куда бы вы определили себя?
Адамс задумался. Простейший вопрос, а попробуй, ответь. С одной стороны, расставаться с официальным статусом, пусть непонятным, но пользующимся уважением местного населения, не хотелось. Но с другой стороны, спасал ли он свою душу, когда плыл в дерьме к свалке? Нет, он спасал жизнь, о душе он даже не задумывался.
— Сэр...
— Просто, Монах, — мягко поправил его хозяин Белой горы.
— Извините, Монах, — Адамс слегка запнулся. — Если исходить из ваших слов, то скорее я беглец, чем Бегущий.
Монах пристально посмотрел на него, потом поднял правую руку и задумчиво потер ладонью лоб.
— Что же, вы не задумывались о своей душе, не размышляли никогда о Боге?
— Думал, конечно, — пожал плечами Адамс. — Но не часто. Я и сейчас, даже навидавшись здешних чудес, не могу ответить самому себе, верю ли я действительно в Бога или только делаю вид, играя роль в гигантском спектакле.
— Вы умный человек, Бенни, — Монах встал с кресла и сделал несколько шагов ему навстречу. — И еще вы честны, открыты. Так ведут себя люди, которым может и есть чего стыдиться в жизни, но скрывать из нее нечего. Не так ли?
— Очень точное определение, — согласился Адамс.
— Так что в вашей жизни могло бы вызвать стыд?
— Равнодушие, — Бенни даже не задумывался об ответе на этот вопрос, странно, но он был готов к нему, потому что еще раньше неоднократно сам себе его задавал. Что грело его душу там, в старой жизни? Сытое и безопасное существование, надежды на карьерный рост, мечта о получении права на рождение ребенка. Нет, это все стало чужим и далеким, оно вызывало не ностальгию, а неприятие. "Вот оно, — подумал вдруг Адамс, — не зря меня подчистили и упрятали к дохам, все-таки я, как социальный винтик Новой цивилизации, действительно оказался изначально подпорченным". Адамс перехватил внимательный взгляд Монаха и понял, что все эти размышления ему уже известны. Удивительно, но раздражения это не вызвало.
— Нет, Собиратель в вас не ошибся, — удовлетворительно констатировал Монах, лихо повернулся на каблуках, и вернулся на свой деревянный трон. Там он принял почти царственную позу: ноги поставил строго под девяносто градусов, старательно выпрямил торс и расправил плечи. Его глаза смотрели в сторону Адамса, но как-то мимо, или скорее сквозь него. Бенни помимо воли вскочил со стула, поняв, что Монах должен сказать что-то важное. Монах торжественно произнес:
— Бенни Адамс, я подтверждаю ваш статус Бегущего, — потом он медленно и церемонно повернулся корпусом к своему молчаливому спутнику, кивнул ему головой и тот, поклонившись в ответ, тихо удалился куда-то за деревянное кресло. Хозяин Белой горы встал и, улыбнувшись, поманил Адамса за собой. Он опять выглядел доступным и простым.
— Пойдемте, Бенни, перекусим, чем Бог послал.
За троном оказалась еще одна дверь, маленькая и малоприметная. Они вошли в нее и оказались в столовой. В ней стоял длинный стол со скамьями по бокам, за которым уже восседала вся виденная Адамсом ранее свита, а в самом дальнем углу восседал живой и здоровый Клео. Бенни увидел его и не смог удержать радостного взмаха рукой,
— Садитесь к своему другу, Бенни, рядом с ним есть место. Кстати, — добавил ему в спину Монах, — я не хозяин Белой горы, а хранитель. Запомните, это большая разница. Не смущайтесь, идите, идите.
На столе стояли несколько подносов, на которых были нарезаны большие куски хлеба, рядом стояли тарелки с зеленью, какими-то плодами и кувшины с чистой водой. Адамс так проголодался, что сразу же приступил к трапезе. В голову приходили разные мысли, а к одной он постоянно возвращался: почему здешняя религия называется Церковью Рока, если все они ведут речь о Боге?
Во главе стола вдруг раздался громкий хлопок Монаха, моментально стихли все посторонние разговоры.
— Бегущий, на этот вопрос я дам вам ответ. Наша Церковь называется так, потому что Рок — это воля Бога. Сам Бог непознаваем, на то он и Бог, но мы пытаемся понять его волю и следовать ей. Вот и весь секрет.
— А как зовут вашего Бога? — срывающимся от волнения голосом спросил Адамс. Его вопрос вызвал легкий шум за столом, который немедленно исчез под строгим взглядом Монаха.
— Бенни, наш Бог, просто Бог. Можно называть его миллионами имен, от этого он не перестанет быть Богом. Если ему придумать новое имя, то оно у него уже есть. И было. Потому что, слова человека не значат ничего, кроме смысла, который в них вложен. Смысл не нуждается в словах, Бенни, это людям нужны слова. Вы не пробовали мыслить без слов, Бегущий?
— Нет, — пораженный Адамс отрицательно замотал головой.
— Попробуйте. Считайте это моим заданием, уроком. А теперь давайте просто обедать, помните, что некоторые мысли отравляют пищу.
* * *
**
— Проходите. — Монах пригласил Бегущего и Собирателя в ту же тронную, как про себя ее назвал Бенни, комнату, только теперь там стояло уже два стула. Не успел Хранитель сесть, как рядом с ним опять выросла невысокая полноватая черная фигура с надвинутым на глаза белым капюшоном.
— Итак, я вынужден объявить вам обоим, что время вашего визита истекло, — Монах сделал паузу, как бы намекая на возможность высказаться, но все молчали. — Однако, братья мои, учтите, что скромность не всегда является украшением. — Он опять сделал паузу. — Ну, так есть вопросы или нет?!
— У меня нет, Монах, я знаю свой Рок, — коротко сказал Собиратель, привстав со стула.
— Хорошо, Клео. А вы, Бенни?
Адамс сидел в нерешительности. Он был растерян, ему казалось, что здесь еще не произошло ничего особенного, ради чего надо было преодолевать столько трудностей. Бенни ожидал чего-то сокровенного, важного... Он медленно поднялся.
— Монах! Признаюсь, я растерян. Наверное, оттого, что ждал чудес. Но это не важно, — Адамс говорил медленно, запинаясь. — Самое главное, я не понял, зачем меня сюда привел Собиратель. Вы подтвердили мой статус Бегущего. И что мне с этим теперь делать?
— Ничего, — равнодушно ответил Монах и слегка нахмурил брови. — Просто жить.
— Но мне надо понимать, что я должен дальше делать! — в отчаянии от непонимания воскликнул Адамс. — Я готов работать, чтобы заслужить свой кусок хлеба, но мне нужен практический совет. Я думал, что в Горной стране помогают и беглецам, и Бегущим.
— Хлебом помогают, но не советами. В Горной стране каждый житель знает свой Рок! — голос Монаха звучал по-прежнему негромко, но налился металлом.
— Значит, чтобы стать полноценным гражданином Горной страны, я должен знать свой Рок?
— У нас нет граждан, Бегущий, — смягчился Монах. — Но свой Рок знать надо.
— Монах, так скажите, где и как мне получить это знание?
— Ну, наконец-то! — Хранитель горы встал с кресла и облегченно вздохнул. — Я уж думал, вы никогда не зададите этот вопрос.
Бенни удивленно посмотрел на него. Так вот, оказывается, зачем он сюда приведен! Монах сошел с трона и неспешно стал прохаживаться перед ним.
— Не удивляйтесь, Адамс. Вы должны были сами задать этот вопрос. И я готов на него ответить, только порадовать мне вас нечем. — Монах остановился прямо напротив. — Мужайтесь, Бенни, вы уникальный человек, у вас нет Рока!
Раздался шум. Оказывается, вся здешняя храмовая братия пробралась тихонечко в зал и стояла за креслом. Это они глухо ахнули, услышав такой приговор. Удивленный возглас послышался даже от Клео, обычно всегда сдержанного и невозмутимого. Адамс недоуменно огляделся, он не понимал причин такой реакции.
— Я не понимаю, — обреченно выдохнул он.
— Это не страшно, Бенни. Вести о необычайной везучести вашей компании вызвали много споров и дискуссий у моих братьев, — Монах кивнул головой назад. — Признаюсь, даже я ждал вас с нетерпением и любопытством.
— Простите, Монах! — взмолился Адамс. — Но я все равно ничего не понимаю!
— Терпение, Бегущий. Копите информацию, кусочек к кусочку, тогда и картина сложится, а вы стремитесь картину нарисовать тремя мазками. Повторяю: я не вижу вашего Рока.
— Его не было, или он исчез?
— Был и есть, Бенни. Просто сейчас его нет.
Адамс беспомощно смотрел на Монаха. В голове не укладывались его слова, несущие прямо противоположенный смысл, но в тоже время он ощущал, что единый смысл в них есть.
— У каждого человека, — продолжил Монах, — есть свой рок, своя судьба. Мы в это твердо верим, более того, уверены в этом.
— Выходит, вы все фаталисты?
— Нет, мы знаем, что Рок каждого человека не однозначен, что у него много потенциальных вариантов, что они ветвятся, словно ветки дерева и что выбор этих вариантов во многом зависит от самого человека. Правда, такое дерево у каждого разное, у одних густое, как кустарник, а у других, прямое, как сосна.
— Монах, а чем различаются Рок и судьба друг от друга? Я всегда думал, что это одинаковые понятия.
— Не совсем. Рок отличается от судьбы тем, что определен, хотя и здесь возможны исключения.
— Не понимаю. А как же возможен выбор, если все предопределено?
— Бенни, я не могу вам здесь, за десять минут изложить всю концепцию Церкви Рока. Студенты ее изучают несколько лет. Скажу только, что на каком-то этапе жизни каждый из нас однажды или многократно подходит к некой развилке и выбирает, куда ему двигаться. Проекции возможных направлений такого движения и образует ветви древа судьбы. Человек выбрал, и этот путь как бы материализуется во времени. А потом ждет следующая развилка и новый выбор. И так всю жизнь. Понимаете?
— С трудом. Особенно в отношении выбора.
