Спуск закончился. Под ногами заскрипел песок, в ушах послышался плеск воды.
— Здесь и воздух есть! — возбужденно объявил канцлер. — О, и анализатор заработал! 40% кислорода! Да, здесь просто клад зарыт!
А Проквуст не останавливаясь, прошел к берегу и, опустившись на колени, медленно опустил руку в воду. Ладонь охватила нежная прохлада.
— Вода настоящая, — прошептал он.
— Ничего не понимаю?! — ворчал за спиной Гариль. — Зачем столько ухищрений, чтобы спрятать в скалах простую воду? Как вы думаете, Гора, — дернул он за локоть Проквуста, — может быть это питьевые запасы?
— Нет, Люций, это исключено, — Георг выпрямился и стряхнул с перчаток капельки воды. — Во всем это заложен глубокий смысл. Давайте искать.
— Хорошо, — безропотно согласился канцлер, — давайте искать.
Пройти вдоль озера можно было только справа, потому что противоположенная сторона почти вплотную упиралась в отвесные скалы. И они пошли. В длину озеро было около полутора километров и сразу за ним, метров через пятьдесят опять начинались скалы. Они час ходили вокруг озера, но не нашли ни малейшего намека на присутствие здесь разумных сил. Наконец канцлеру повезло. Он бродил вдоль скал и заметил дверь. Она была около трех метров в высоту, с овально срезанными углами. Ее края еле угадывались в камне. Посредине было что-то нарисовано. Гариль ринулся посмотреть и уже поднял руку, чтобы смахнуть пыль, но его остановил строгий окрик Проквуста, спешившего к нему.
— Стойте, канцлер! Ничего не трогайте!
— Это почему?!
— Боюсь, что здесь будет новая загадка.
— Да ничего здесь не будет. Вот кнопка на двери, нажмем ее и получим координаты галактического совета.
— Нет, Люций, думаю, что вы ошибаетесь. Вспомните, сколько хитроумных ловушек построили создатели этого озера, я лично не могу поверить, что нажал кнопку и все.
— Хорошо, хорошо, Георг. Вынужден доверять вашим ощущениям, все-таки благодаря им я жив и здоров.
Проквуст вплотную приблизился к двери и ладонью, едва касаясь ее поверхности начал смахивать наслоения пыли. На потемневшем от времени металле появились полосы от его рук. Он остановился и выпрямился.
— В чем дело, Георг?
— Боюсь случайно нажать.
— Извините, Гора, но мне кажется, вы перестраховываетесь.
— Не знаю, — Проквуст наклонился к самой поверхности, пристально вглядываясь в нее. — Похоже, здесь есть рисунок. — Он опять выпрямился. — Шлем убрать! — Скомандовал он вдруг.
Канцлер что-то вскрикнул, но Георг не обращая на него внимания стал старательно дуть на дверь. Пыль вспорхнула ему на лицо, на глаза, но он все дул и дул. Кое-где помогал себе пальцами, с которых давно убрал перчатки.
— Смотрите, Люций, видите, здесь рисунки!
— Ну, и что?! Вы поступили опрометчиво. В атмосфере могут быть микробы, вирусы, вы можете занести их на Недину!
— Ничего страшного, канцлер, поместите меня на месяц в карантин, в крайнем случае, вылечите. Разве нет?
— Да, но.... А что здесь нарисовано?
— Вот видите, над кнопкой изображен небольшой кубик, в нем задние грани обозначены, вроде бы он прозрачный.
— Да, сходство есть.
— А из него россыпь звезд.
— Видите?
— Да. Так это похоже на голографический координатор!
— На что?
— Ну, такой небольшой полупрозрачный кубик. Его нам оставили первые пришельцы, когда его потрешь, над ним появляется фрагмент здешнего звездного неба.
— Вот как! — Проквуст укоризненно посмотрел на канцлера. — А мне об этом ничего не сказали!
— Посчитали это неважным.... Постойте, Георг, выходит, за этой дверью находится новый координатор?!
— Судя по всему, да.
— Так давайте нажмем кнопку!
— Нет, ни в коем случае!
— Но почему?!
— Потому что под нею тоже есть рисунок!
Действительно, под кнопкой виднелось голубоватое пятно, перечеркнутое двумя жирными красными линиями.
— И что это, значит?
— А вы не догадываетесь, Люций?
— Не вижу аналогий.
— Да, вот же она, аналогия! — Проквуст повернулся к озеру и широко развел руки. — Смотрите, пятно в точности повторяет силуэт озера.
— Ну, допустим, вы правы, и что же?
— А то, что если вы нажмете эту кнопку, озеро будет уничтожено!
— Чушь какая-то! Зачем такое нагромождение домыслов? А может это просто запрет на купание?
— Вы что, канцлер, действительно думаете, что озеро это бассейн для купания?
— Ну, нет, конечно. Я в качестве альтернативной гипотезы. Впрочем, это неважно, главное, что нам нужно получить эти координаты! Дайте, я нажму кнопку.
— Нет! — Проквуст встал спиной к двери, загородив ее собой. — Я не позволю вам этого сделать!
— Но это глупо, Георг!
— Нет, это просто логика.
— Да?! Соизвольте объяснить, Гора, и в чем же она состоит? — голос у канцлера стал звучать ехидно и противно.
— В том, что красоту нельзя уничтожать! Поверьте, Люций, все это, — он опять обвел пещеру руками, — некий тест.
— Тест?
— Да, тест на нравственность, на понимание красоты, на доброту, наконец!
— Георг, вам не кажется, что ваша фантазия слишком разыгралась?
— Нет, Люций, не нахожу! Более того, я уверен в своей правоте!
— Вы настаиваете?
— Да.
— Тогда.... — Гариль задумался. — Тогда сделаем так: мы вернемся назад и спросим остальных членов нашей экспедиции. Если хоть один согласится с вами....
— Хотя бы один?
— Да.
— Я согласен.
Проквуст восстановил скафандр, и они двинулись в обратный путь. Но через несколько шагов канцлер вдруг рванул назад как заправский бегун и мгновенно оказавшись у двери, нажал кнопку. Проквуст остолбенел.
— Как же так, Люций!? — запинаясь от волнения, спросил он. — Вы же обещали! А еще говорили, что никогда не обманываете!
— Обещал? А что я вам обещал, Георг?
— Что даже если один из ученых согласится со мной, то....
— Что, то?
Проквуст растерянно замолчал. Его провели как мальчишку, хитрый Гариль фактически не давал обещаний. Между тем канцлер крутился вокруг двери с кнопкой, ожидая, что она откроется. Он ее даже несколько раз подталкивал.
— Напрасно стараетесь, Люций, — усмехнулся Георг. — Эта дверь не откроется.
— Это почему же?
— Координатора вы не получите.
— Это почему же?
— Потому что вы погубили озеро.
— Что значит, погубил?! — сердито переспросил канцлер и оглянулся на Проквуста.
— Значит то, что я сказал. Смотрите Люций на дело рук своих, видите, атмосфера уходит, и вода исчезает.
Поверхность озера вела себя странно: вода тонкими слоями отрывалась от нее и уносилась куда-то вверх, в полумрак пещерных сводов. Через несколько минут от озера не осталось следа. Перед путниками лежал сухой пологий овраг, засыпанный мелкими округлыми камнями. Посредине бывшего озера, у его противоположенного берега из нависающей над ним скалы вдруг с шумом и грохотом вывалился громадный камень. Место, из которого он не то упал, не то вырос, тут же заросло каменным монолитом.
— Что же вы медлите, Люций? — опять усмехнулся Проквуст. — Надо спешить забрать этот камень.
— Это еще зачем?
— Пойдемте, пойдемте, канцлер, некогда вопросы задавать. Думаю, что времени у нас мало, промедлим, и вода вернется.
Каменный куб был по силам, только если они брались за него вдвоем. Они молча переваливали его с ребра на ребро, каждый, думая о своем. Когда пологое дно стало переходить в берег, подъем увеличился, и стало еще труднее. Проквуст одобрительно посмотрел на канцлера, тот старался изо всех сил, видимо, поняв, что совершил ошибку. С превеликим трудом камень наконец-то оказался на берегу, а сзади уже падали обратно тонкие пласты воды и клубы тумана. Озеро возвращалось.
Оба сидели, прислонившись спинами к камню.
— Скажите, Георг, а зачем нам этот камень?
— Как зачем, вы же искали координаты, вот и получите.
— Где, в этом громадном камне?
— Да. Я думаю, что координаты внутри.
— А вы уверены, вдруг он пустой?! Представляете, как над нами будут смеяться?
— Пусть смеются, — махнул рукой Проквуст. — Главное в другом, как теперь его обратно тащить.
Канцлер молча взглянул на Георга и тут же опять уткнулся взглядом в прибрежные камушки. Каменная поверхность приятно холодила спину, Проквуст расслабленно и устало откинул голову. Он думал о том, что совсем не обижается на поступок канцлера, тем более, что тому было явно стыдно. Наоборот, хорошо, что Люций проявил инициативу, ведь он представлял свою цивилизацию, а он был лишь ее гостем. Георг вдруг отметил подозрительное тепло, исходящее из камня, да, и плечам стало мягко. Он покрутил головой, вот тебе на, и голова, словно на подушке лежит! Проквуст вскочил и с интересом уставился на камень. Оказывается, он вовсе не простой камушек! Георгу показалось, что если на камень смотреть долго, он начинал расплываться, терять свою твердость, манить в свою прозрачную глубину.
— Люций, — тихо позвал он канцлера.
— Да, Гора, — с некоторым опозданием откликнулся тот.
— Вам не кажется наша находка странной?
— Скорее нет, чем да.
— А каким вы сейчас видите камень?
— Как камень, — Гариль встал, окинул камень глазами и пожал плечами. — Большой, тяжелый и холодный.
— Знаете, Люций, отойдите на пару шагов.
— Зачем?
Но Проквуст не ответил, он осторожно протянул обе ладони к камню и положил их на его боковые противоположенные грани. Закрыв глаза, Георг тут же почувствовал, как задрожали они, как мягко и тепло приникли к его рукам. И тогда он представил себе, что вновь стал прежним Проквустом: высоким, большим, сильным. Его могучие руки легко приподнимают камень, подносят к глазам, чтобы рассмотреть.... Георг открыл глаза и увидел лежащий на ладони небольшой, хрустально прозрачный кубик, внутри которого играли россыпи огоньков. Он оглянулся на канцлера, у того маленький рот был приоткрыт, а огромные глаза, казалось, стали еще больше.
— Хотите подержать? — Проквуст протянул кубик Гарилю, но тот испуганно отпрянул.
— Нет! А вдруг он в моих руках станет прежним огромным камнем?! Лучше уж, вы, Святой Гора, его несите.
— Что так официально, Люций? — удивился Проквуст.
— После того, что я видел, мне с вами стоять рядом страшно!
— Да, бросьте, Люций, вы что, меня боитесь? Что произошло?!
— Как что?! Вы приложили руки к камню, он завибрировал, вы вдруг выросли в четыре раза, легко его приподняли, а потом вместе с ним уменьшились!
— А, это? Люций, я думаю, это какая-то иллюзия, я....
— Какая иллюзия, Георг?! У меня все записано в компьютере скафандра.
— А разве он здесь работает?
— Я тоже не знал, а оказалось, работает. Кроме того, Георг, я не помню, чтобы включал запись внешней среды. — Голос канцлера стал жалобным и беспомощным.
— Ну, что ж, — Проквуст вдруг успокоился, на душе стало легко и спокойно, — давайте, просто примем то, что случилось, и отправимся в обратный путь.
Некоторое время они шли молча. Георг любовался камнем, а канцлер шел погруженный в какие-то размышления.
— Гора! — окликнул он своего спутника.
— Да, Люций.
— То, что с вами произошло, не может быть объяснено нашими знаниями.
— Ну, и что?
— А то, что тогда этого не могло быть!
— Но оно же было?!
— В том то все и дело.
— Канцлер, что вы так переживаете, воспринимайте наше приключение как маленькое чудо.
— Но чудеса противоречат всему нашему опыту!
— Видимо, просто у вас, их не было. Но это вовсе не значит, Люций, что их не может быть вовсе!
— Все равно странно.
— Согласен, но думаю, скоро мы узнаем природу этих чудес.
* * *
Загадочный кристалл вел себя очень странно. В руках Проквуста он теплел и переливался огоньками, а у любого из хоравов начинал нервно вибрировать и наливаться тяжестью. Поначалу многие из народа Недины испытывали свою судьбу, надеясь, а вдруг у него как раз и получится, но результат всегда был одинаков, и они испуганно роняли кристалл. Через некоторое время поток смельчаков иссяк окончательно. Вся планета настороженно шепталась и боязливо оглядывалась на Святого Гору. Канцлер показал запись Совету, а тот транслировал ее на всю Недину. Проквусту это святости не прибавило, а вот некоторых хоравов напугало. Он всей кожей своего чуждого тела ощущал взгляды, царапающие его своими несправедливыми подозрениями. Ему было обидно, потому что внутри он оставался прежним, а его бывшие поклонники и друзья не замечали этого. Когда-то он был слаб и странен, им умилялись, а теперь вдруг его стали бояться. Проквусту приписывали могущество, которого не было, видели в нем таинственную угрозу, которая в нем отсутствовала. Между ним и народом Недины выросла молчаливая стена отчуждения, и Георга окутало удушливое чувство одиночества. На душе было пасмурно, но он гнал от себя прочь даже тень обиды на хоравов, так как ясно видел причины отчуждения и надеялся, что время рано или поздно разрушит стену непонимания. В противном случае, ему пришлось бы уйти из Недины.
Впрочем, все это было внутри него и внутри хоравов, внешне мало что изменилось. Проквуста не обделяли общественным вниманием, приглашали на разные протокольные, малопонятные ему сборища, где в обязательном порядке ему воздавалась хвала. Первое время Георг всерьез принимал эти собрания, искренне выступал на них, призывая к поиску истины, но очень скоро понял, что его выслушивают терпеливо, но равнодушно. Что произошло или происходит с хоравами? Он все чаще задавал себе этот вопрос и не мог найти на него ответ. Канцлер на очень осторожные и оттого маловразумительные расспросы или не реагировал или делал вид, что не понимает их глубины, отвечая коротко, поверхностно и односложно. А может быть, он действительно не понимал?
Как бы то ни было, а вышло так, что хранителем Белого камня, такое имя дали кристаллу на Совете Медины, был назначен Проквуст. Узнав о своем назначении, он не удивился, но поразился странному зеркальному отражению нынешней своей жизни в прошлой: сначала борьба с Черным Кристаллом, а теперь вот хранение Белого кристалла.
Обязанности у Георга были необременительны. Каждый день с утра он приходил в рубку и осматривал Белый камень, стоящий в голографической машине, считывающей его картинку звездного неба. Неведомым образом кристалл координировал свое местонахождение в пространстве и выдавал каждый раз новые координаты. По словам капитана Хала, информация получаемая от кристалла была бесценна, так как давала точные данные на совершенно незнакомом для Недины участке вселенной. Но во всем этом была некая мистика, которая приводила хоравов в еще большее смятение: Белый камень выдавал новую информацию только после прикосновения рук Проквуста. Как-то утром Греон случайно проговорился Георгу. Они говорили о кристалле.
— Святой Гора, я много лет живу на свете, и думал, что знаю мир, особенно открытый космос, — рассуждал в минуту откровения всегда немногословный капитан, — знаю, как покорять его с помощью нашей совершенной техники. Но вы и этот камень привели меня в смятение, пришлось многое пересматривать в своем мировоззрении.
