— Что вы, я готов слушать и дальше.
— А слушать собственно больше нечего, в общих чертах я рассказал все самое основное.
— Извините, Михаил, если я вас обидел.
— Барри, почему вы решили, что я обиделся?
— Ну, вы так неожиданно прервали свой рассказ.... Может быть, решили, что я слушал невнимательно?
— Что ж, — улыбнулся Монах, — отчасти вы правы, решил. Но я вовсе не обиделся, я хорошо понимаю, как вам, человеку древней технократической цивилизации, тяжело слушать о всяких чудесах. Ведь так?
— Да, так. Действительно, то, что вы рассказывали, мой разум как реальность воспринимать отказывается.
— То есть, в чудеса вы не верите?
Глетчер задумался, потом решительно тряхнул головой:
— Нет, не верю.
— Ценю вашу откровенность, Барри. А в Бога вы верите?
— Конечно!
— Вы даже не задумались с ответом, в связи с чем, я делаю вывод, что или этот вопрос вами давно решен или вы лукавите.
— Я не лукавлю, — в голосе Глетчера послышалась обида.
— Простите, Барри, но, согласитесь, мы друг друга совсем не знаем.
— Да, это верно.
— Так может быть, вы расскажите о себе?
— Хорошо.
И Глетчер рассказал о себе. Практически все, и о ферме дохов, и об Алисе, и о своих мыслях, о сомнениях. Он выложил перед этим человеком всю боль одинокой души, которая встретила на планете вместо своей цветущей родины зловонную пустыню, и испытала ужас, при виде глубины глобальной экологической и социальной агонии человеческой цивилизации. Он говорил несколько часов, а Михаил жадно слушал и только подливал ему в кружку пахучий травяной напиток.
— Все, — Глетчер дрожащими руками поднес кружку ко рту. — Сколько же я говорил?
— Неважно.
— Но там командор. Я совсем забыл..., он волнуется, наверное!
— Не беспокойтесь, Барри, он сладко спит.
— Откуда вы знаете? — Глетчер настороженно посмотрел на Монаха. Не рано ли он расслабился, стоило ли так доверяться ему?
— Барри, я просто знаю. Ваш друг и теперь со мной в контакте, поэтому мне известно, что мистер Фокс спит, хотите, сходите и посмотрите.
Глетчер испытующе смотрел в глаза Михаила, удивительно, чистые и искренние, им так хочется верить. Он решительно встал, и, извинившись, направился в секретную комнату. Он открыл стальную дверь, с недоумением осмотрел сладко посапывающего Джеффри, и вернулся обратно. Его собеседник невозмутимо пил чай.
— Спит?
— Спит, — лицо Глетчера было мрачным. — Он что, теперь, от вас никогда в жизни не избавиться?
— Нет, не избавится, — Монах поднял обе руки. — Барри, но только не надо на меня за это сердиться. У меня такой Дар, со всеми с кем я общаюсь хотя бы раз, я могу мысленно связаться, но я не могу управлять людьми на расстоянии! Да, и не имею такого желания.
— Удивительно.
— Вот видите, а вы в чудеса не верили!
— Я и сейчас не верю. То, что кажется чудом сегодня, завтра будет объяснено наукой.
— Да? — на лице Монаха промелькнула ироничная улыбка. — Я бы с вами согласился, Барри, но ведь вы уже прибыли в завтра! И поверьте, ответов нет.
— Значит не время.
— Барри, вы упорно держите свой здравый смысл на привязи. Постарайтесь расширить его границы.
— И как же это сделать?
— Очень просто, предположите, что чудеса объективны.
— Как это?!
— Ну, в Бога вы верите?
— Я же уже говорил!
— Я помню, Барри. Я повторно задал вам этот вопрос только для того, чтобы вы вдумались в то, что утверждаете. Если вы верите, значит, Бог есть? — Монах встал и в очередной раз поставил чайник на плитку. — Что же вы молчите, Барри?
— Не знаю, что сказать.
— Но на мой вопрос только два ответа: либо да, либо нет. Все остальные изыски, пытающиеся соединить "да" с "нет", от лукавого. Не так ли?
— Получается, что так. Хотя, — Глетчер растерянно вздохнул, — вы меня совсем запутали.
— Нет, Барри, это не я вас запутал, это вы сами себя путаете. Нельзя верить наполовину.
— Понимаете, Михаил, я всегда себя считал себя верующим, но никогда не ставил перед собой вопрос: а есть ли он?
— Вы честный, Барри, это редкое качество.
— Что толку, — Глетчер безнадежно махнул рукой, — Михаил, судите сами: я был в космосе, там ничего нет, кроме того, что описано наукой. Понимаете, ни-че-го!
— А почему там что-то должно быть?
— Ну, как же, Бог на небесах.... Разве не так?
— Вы меня просто очаровали, Барри, — засмеялся Монах. — В вас причудливо перемешались языческое невежество и генетическое стремление к Господу. Вы же с ним с самого рождения связаны неразрывной нитью, как пуповиной. Но все дело в том, что вы ее не чувствуете, только смутно помните, отсюда и все ваши метания. Я помогу вам понять мир, если, конечно, захотите.
— Так значит, за пять тысяч лет кое-какие ответы все-таки появились?
— Кое-какие, появились, и их достаточно, чтобы поверить в чудеса.
— Сомневаюсь.
— Тогда ответьте мне, есть ли Дар лично у вас?
— У меня?! — удивился Глетчер. — Нет, я просто человек.
— Конечно, вы человек! И у вас есть очень редкий Дар.
— Ерунда какая! Я не согласен.
— Хорошо. Давайте рассуждать вместе.
— Давайте.
— Вы оказались единственным пилотом, которому доверили возврат звездолета назад?
— Ну, и что, это же чистое стечение обстоятельств, я же рассказывал, что так и не нашел себе пары.
— Это вы так считаете, — усмехнулся Монах. — Нет, Барри, случайностей не бывает, когда-нибудь вы это поймете. Рок лишь рисует проекцию судьбы, а выбор делает человек.
— И все? А разве обстоятельства не влияют на выбор?
— Влияют, еще, как влияют, но выбор-то делает все равно человек! И чаще всего этот выбор заключается в том, чтобы распознать среди обстоятельств те, которые формирует Рок, а не черт.
— Выходит, черти в ваших краях тоже водятся?
— Барри, черти водятся везде, где есть человеческие головы.
— Михаил, вы хотите сказать, что....
— Барри, — решительно прервал его Монах, — давайте разговор о демонах перенесем на "потом", а сейчас вернемся к Дару.
— Как скажите, Михаил.
— Что ж, а я и скажу, — Монах неожиданно встал и прошелся по кабинету, потом вернулся и сел обратно на кресло. — Барри, ваш скептицизм меня огорчает, поэтому у меня к вам просьба, пересчитайте на досуге всю цепочку ваших личных случайностей. А для начала я вам напомню, некоторые из них — Монах поднял руку и начал загибать пальцы. — Во-первых, ту случайность, которая благополучно развернула ваш корабль так, чтобы привести вас в нужную точку планеты; во-вторых, ту, что не позволила диску добить вас, когда вы беспомощный вылезли из своего летательного аппарата; в-третьих, ту, что, сберегла вас на дальнейшем пути, представьте себе, если бы, например, охранники фермы дохов вас увидели?
— Да, — кивнул Глетчер, — думаю, мне бы не поздоровилось.
— Отлично. Продолжим: в-четвертых, вспомните ту случайность, которая, словно стрела вывела вас на столицу Федерации и познакомила вас именно с тем единственным человеком, который мог вас спасти, с директором социального института. Более того, не просто познакомила, а сделала его зятем! В-пятых, ваше чудесное спасение, когда вас бросил Блюк, а трос "случайно" зацепился между камнями? А случайная судьба командора, который уцелел в аду Большого Взрыва и дожидался вас пять тысяч лет! Ведь если бы он не изменил коды, вы бы никогда не смогли войти на базу и безвестно погибли бы около ее ржавых дверей. Разве не так?! И после этого вы будете сомневаться в том, что Рок все эти годы вас вел и ведет?! Вы, Барри, иронизируете по поводу Дара, а напрасно! Знаете ли вы, что вы принадлежите к очень редкой породе людей, с которыми я не могу установить контакта?! Таких людей единицы на всей Ирии! Впрочем, не исключаю, что Рок бережет вас не ради Дара, а ради, например, "Первого Звездного". Со временем Рок расставит все на своем пути, будьте, уверены, Барри. Поэтому ему лучше помогать, чем прятаться от него или перечить!
Глетчер был оглушен, и самое ужасное, он не мог найти аргументов, чтобы возразить. Слова Михаила, словно прожектором высветили массу мелких случаев, факторов, прежде разрозненных, полузабытых. И вот, в один миг все они вдруг выстроились в единую логическую цепь!
— Барри, вы не устали?
— Устал, — Глетчер бессильно кивнул. — Я не сплю почти сутки.
— Потерпите полчаса, — Монах встал. — Пойдемте.
— А оружие?
— Ах, да! — Монах остановился. — Пойдемте, его надо забрать.
— Они вернулись к сейфу, Глетчер обвешался вооружением, и направился вслед за Монахом. По полутемным коридорам, в которых источниками света служили странные тускло светящиеся проплешины под потолком, они шагали минут двадцать. Навстречу не попалось никого, хотя Барри не раз слышал далекие голоса, чьи-то шаги. Он хотел спросить, не призраки ли здесь обитают, но Монах строго махнул рукой, мол, потом. Маршрут закончился около большой деревянной двери, грубо сколоченной из тонких жердей и перехваченной поперек брусками. Монах достал из кармана большой ключ с множеством бороздок и отпер массивный навесной замок. Механизм сработал мягко, почти бесшумно, видимо, хозяин ключа тщательно смазывал этот древний механизм. Монах привычным жестом повесил замок на крюк, торчащий тут же из стены и толкнул дверь.
Коридор, в который они попали, был вырезан проходческими лазерами, аккуратно и ровно. По потолку светящимся пунктиром бежали обыкновенные электрические светильники, горели, правда, не все, но достаточно, чтобы было непривычно светло. Тоннель шел прямо, забираясь чуть вверх.
— Нам туда, — махнул рукой Монах.
Через пятьдесят шагов они вышли на поверхность. Глетчер застыл как вкопанный от изумления перед раскинувшейся под ногами картины. Они находились на крохотной площадке, вырезанной в отвесном боку скалы почти вровень с облаками, мягко обволакивающими яркие звезды на небе.
— Как красиво!
— Да, я очень люблю это место.
— Как называется эта гора? — Барри похлопал по еще не остывшему граниту.
— Это Белая Гора. Она свята для нас.
— Почему?
— Так сложилось.
— Михаил, а вы часто сюда приходите?
— Время от времени. Все мои братья знают, что я люблю медитировать здесь. Пусть думают, что я встретил вас с командором именно здесь.
— Но здесь, — Глетчер оглянулся, — только один выход! Как же мы сюда попали?
— Нет, здесь еще один выход. Просто он мало заметен. — Монах сделал два шага и повернулся к скале. — Помогите мне, Барри.
Глетчер увидел, что Михаил стоит возле отвесного и ровного участка скалы, на которой тонкой бороздкой еле виднелся прямоугольник двери. Они уперлись в нее, и под их объединенными усилиями, она дрогнула и со скрипом откинулась внутрь. Барри осмотрел дверь, и озадаченно покачал головой, она была толщиной в полметра и крепилась на трех толстенных шарнирах.
— Что, впечатляет? — Монах с гордостью похлопал по изъеденной временем стальной поверхности.
— А вас? — парировал Глетчер и вызывающе посмотрел на своего спутника.
— Да, согласен, — кивнул головой Монах, — я как-то забыл, что это строили ваши современники.
Барри шагал за Михаилом и с удивлением рассматривал в его руке новенький мощный фонарь. Откуда у них это явно фабричное изделие?
— Михаил, вы уверены, что знаете, куда идти? — спросил он, когда они спустились по неширокому, но идеально прямому тоннелю так далеко, что открытый проем за спиной перестал быть виден.
— А я чувствую вашего друга и почти абсолютно уверен, что мы к нему выйдем.
— Невероятно!
— Нет, Барри, здесь это нормально.
Скоро они вышли к очередной двери. Глетчер совсем не удивился, обнаружив на ней все тот же опознавательный прибор с нарисованной ладонью.
— Ну, что, Барри, предъявите пропуск?
— Запросто. — Глетчер шагнул вперед, а потом вдруг застыл от внезапного подозрения: а вдруг Монах привел его сюда не к командору, а только для того чтобы он открыл дверь? Он оглянулся и не увидел ничего, кроме слепящего света от фонаря. Хорошо же я, наверное, выгляжу, подумал Глетчер и приложил к опознавателю ладонь. Дверь отворилась со знакомым скрежетом древних механизмов. За нею в уже знакомой круглой комнате с тремя дверьми сладко спал командор. Глетчер потряс его за плечо.
— Кто здесь?! — хрипловатый голос Джеффри раздался раньше, чем открылись глаза.
— Это я. Джеф.
— А, Барри? — послышался хруст суставов, Фокс сладко потянулся. — Ох, как же я классно поспал. Ну, — он посмотрел на Монаха и Глетчера, — а вы как, наговорились?
— И да, и нет.
— Понятно, — махнул рукой Фокс, — можешь не объяснять.
— Михаил, войти к вам я не могу, а спать больше не хочу. Что теперь мне делать?
— Не знаю. С вашим другом я бы хотел еще поговорить, да, и с вами охотно, но не здесь же!
— Это верно, — командор выразительно оглядел помещение. — Что ж, приглашаю вас от всего сердца к нам на базу.
— Джеф! — крикнул неожиданно сам для себя Глетчер. — Ты уверен, что правильно делаешь?
— Уверен, друг мой, на все сто, уверен.
— А если господин Монах, — Барри кивнул на Михаила, — опять тебя загипнотизировал?
Фокс наклонил голову, как бы прислушиваясь к собственным ощущениям.
— Нет, это я сам, — он поднял взгляд на Глетчера. — Барри, ты поставил меня в неловкое положение. Поэтому я вынужден повторить свое приглашение.
— Спасибо мистер Фокс, я обязательно воспользуюсь вашим гостеприимством.
Глетчер и командор оглянулись на Монаха.
— Я действительно буду очень благодарен, если и вы, Барри, позволите мне пойти с вами.
— Да, я не против, — пожал плечами Глетчер, — но когда? Без нас вы дорогу не найдете.
— Я готов идти с вами прямо сейчас.
— Но как же ваши соратники, они, наверное, будут беспокоиться?
— Не волнуйтесь мистер Глетчер, я предупрежу своего заместителя.
— А как...?
— Все очень просто. Я его вызову на площадку для медитаций, а вы вернетесь туда со мной. Буквально, на пять минут.
— А я?
— Джеффри, проявите терпение еще немного, я не могу показывать вас своему Управителю. Он очень чувствителен и....
— Хорошо, не продолжайте, мне и так все понятно. Впрочем, я и сам огласки не хочу. Так что, идите, я вас здесь подожду.
— Барии! — окликнул Глетчера Монах, видя, как тот машинально рассовывает свое оружие по местам. — Я прошу вас оставить оружие здесь.
— Почему? — удивился Глетчер.
— Не стоит показывать его моим братьям, оружие никогда не способствовало укреплению взаимного доверия.
— Хорошо, — Глетчер с облегчением свалил рядом с дверью вооружение, а заодно и свой рюкзак. — Обратно ведь здесь пойдем?
— Да.
— Скажите, Михаил, — спросил Барри, шагая следом, — а почему мы просто не взяли и не вышли через дверь вышей секретной комнаты?
Монах остановился и, повернувшись к Глетчеру, некоторое время внимательно в него всматривался.
