Теперь, голося во всю свою радиомощь о том, что посторонних объектов не наблюдается, Черепаха без помех двигалась по степи. Через пару сот километров пискнул зуммер бортового компьютера. На дисплее высветилась карта пройденного пути и поперечная пунктирная линия в двадцати километрах по курсу. Ниже приводились краткие характеристики: локальное повышенное атмосферное давление, ширина полосы 4-5 метров, высота — около 20 километров. Поперечный параметр не определялся, не хватало дальности радара. Глетчер остановился, после встреч с дисками он стал осторожным. Он связался с компьютером "Звездного".
— Тисса!
— Слушаю вас, капитан.
— Проанализируй странное явление по курсу Черепахи, какая-то стена из воздуха.
— Совершенно верно, капитан. Это искусственно ионизированный воздух. Атмосферное давление повышено на 1 процент, но этого достаточно, чтобы воздушные потоки имели постоянное направление от барьера с его обеих сторон. Для человека барьер безвреден.
— А линейные размеры?
— Барьер проходит дугой по всему континенту. Посмотрите на карте.
— Спасибо, Тисса. Конец связи.
— До свидания, капитан. Счастливого пути.
Глетчер внимательно рассматривал контуры материка и синюю линию барьера на нем. Он отрезал примерно 20-22 процента суши, как раз там, где Барри родился, жил, где жил его народ. Сердце отчего-то остро защемило. Усилием воли он отогнал прочь дурные мысли, но он точно знал, что они не ушли, а лишь нехотя подвинулись в сторону. Глетчер тряхнул головой и вернулся к барьеру. Судя по карте, полученной от Тиссы, за ним, примерно в пятистах километрах располагался самый ближний город. А на этой, как бы отгороженной территории, не было ни одного крупного населенного пункта. Впрочем, мелких Тисса тоже не обнаружила. Что это, мертвая территория? Такая огромная?! Понятно было, что барьер не пускал в "жилую" зону отравленный воздух, но, сколько же для этого требовалось энергии!? Не проще ли было утилизовать отходы, а не мусорить сотни или тысячи лет? Ответы на эти вопросы надо было искать впереди.
Барьер Черепаха проскочила без всяких проблем, Барри ничего не почувствовал, лишь увидел на дисплее, что он остался позади. Здесь воздух уже не был отравленным, им можно было дышать. Многие часы вокруг ничего не менялось: та же степь, та же чахлая растительность. И только вечеру его ждал сюрприз: огромное пшеничное поле. Не дикое, а заботливо возделанное! Картина эта столь восхитила астронавта, что он полчаса просидел не шелохнувшись. Глаза его жадно вбирали в себя окружающее великолепие. Вдруг метрах в двадцати что-то мелькнуло. Глетчер пригляделся. Так это же, человек!
— Эй, Сэр! Эй! Остановитесь! — кричал Барри, сломя голову несясь за прохожим. — Вы что, глухой?
Однако человек на оклики никак не реагировал. Шаг его был все также размерен и нетороплив.
— Да, стойте, черт вас возьми! — выдохнул разозленный астронавт, становясь прямо перед носом предмета своей погони. Тот молча остановился.
Чем больше Барри вглядывался в стоящего перед ним человека, тем больше его вид приводил в недоумение. Он был одет в обычный рабочий комбинезон, в руке держал ведро с водой. Казалось бы все в норме? Но в тоже время человек выглядел странно и еще более странно вел себя. Лицо его не выражало никаких эмоций: ни удивления, ни радости, ни испуга. В глазах не было чего-то, что свойственно взгляду разумного человека. Может быть того, что называют "искрою божьей"?
— Кто ты?
— Дох 2232, — глухо ответил человек. Глетчер порадовался про себя, что его поняли, и он понял. Он, честно говоря, побаивался, что за тысячелетия язык мог измениться, а так, ничего, только легкий, еле уловимый акцент.
— Где ты живешь, где люди?
В ответ молчание. Тупое и ничего незначащее молчание. Барри почувствовал, как в нем закипает злость.
— Послушай, ты, истукан безмозглый, я астронавт. Астронавт! Я вернулся со звезд! Понимаешь?! Где люди? Ты можешь, работать мозгами или нет? Ты...
— Да. Работать. — Неожиданно отозвался дох.
Барри осекся. Между тем его собеседник наклонился, вылил из ведра воду и зашагал обратно. Шаги его были по-прежнему размерены и деловиты, только теперь его движение сопровождалось позвякиванием пустого ведра. Глетчер так и остался с открытым ртом на тропинке. Такого исхода он никак не ожидал.
— Дох 2232! — крикнул вдруг неожиданно для себя самого Барри. Человек с ведром дернулся и остановился. Астронавт чувствовал, как какая-то важная мысль зреет в его голове и она должна дать отгадку на происходящее здесь. Пока же он действовал чисто интуитивно.
— Назад! — скомандовал Глетчер. Дох послушно повернулся и зашагал к нему. "Так и есть, это робот! — понял, наконец, Барри. — Это тупой биоробот!".
— Домой!
Дох 2232 безропотно зашагал мимо. Через полчаса они дошли до каких-то построек. Ферма, как решил для себя Глетчер, состояла из нескольких длинных бараков, огороженных невысокой изгородью. Расположены они были так, что между ними оставалась большая утоптанная площадка. Посреди нее возвышался объемистый кухонный агрегат. К нему и направился дох, пройдя неказистые ворота. Барри на всякий случай остался за забором. Ему почему-то не хотелось сразу знакомиться с хозяевами фермы. Десантная интуиция противилась поспешности, и он решил понаблюдать со стороны. Зайдя за ближайший угол первого барака, Барри увидел во дворе длинные навесы с несколькими рядами грубых столов под ними. Столы были непривычно высокими, рядом с ними не было ни стульев, ни скамеек. Если с них ели, то только стоя. Биоробот между тем подошел к агрегату, приподнял крышку и опрокинул туда пустое ведро. Неожиданно он вскрикнул диким звериным воплем и помчался назад по тропинке.
— Вода! Работать! Быстро! — услышал Глетчер металлический голос, раздавшийся из утробы автоматизированной кухни. Ему стало не по себе от этого машинного приказа, невольно он отодвинулся подальше от изгороди в подступающую к ней пшеницу.
Прошло несколько часов. За это время дох натаскал в котел воды, потом по команде "Корм!", сбегал в один из бараков за мешком и высыпал его содержимое в кипящую воду. Около полудня Барри услышал странный шум, а через несколько минут увидел, как в облаке пыли на ферму начала вползать длинная колонна людей. Без единого звука сгорбленные фигуры медленно заполняли двор. Былую тишину нарушало только шарканье сотен человеческих ног.
— Стой! — разнеслось над колонной, и она остановилась. Глетчер сквозь клубы пыли с трудом разглядел, что команды раздаются из большого черного шара, висящего над толпой.
— Осмотр! — раздалась новая команда. Люди тотчас скинули свои рабочие комбинезоны. Только теперь Барри понял, что в строю были и женщины и мужчины, в одежде их различить было почти невозможно: все одинаково худые, сутулые, не поднимающие глаз. И еще он понял, что они не были биороботами. Во всяком случае, рождены они были людьми.
— Марш! — и они гуськом двинулись в одно из самых небольших строений. Через некоторое время их костлявые, согбенные тела показались с другой стороны барака. Выйдя, они подходили на свое место в строю, одевались и неподвижно застывали. Ни возмущения, ни нетерпения, только серая безликая вереница теней, оставшихся от когда-то людского облика.
Глетчер решил рискнуть и пополз к бараку, тем более что он стоял у самой изгороди. Он разыскал в стене маленькое окошко и, приподнявшись, заглянул в него. Сначала в полумраке плохо освященного помещения глаза почти ничего не видели, потом постепенно стала заметна нескончаемая лента обнаженных тел. Посредине барака люди проходили мимо большого аппарата с каким-то экраном и стеллажом. Каждый, войдя в пространство между ними, на несколько секунд застывал, пока над экраном не загорался зеленый фонарь, и процессия сдвигалась на одного человека. Барри не сразу заметил две молчаливо стоящие человеческие фигуры. Они стояли по краям экрана, и, казалось, не обращали никакого внимания на ползущую мимо них вереницу людей. Астронавт рассмотрел, что они были одеты и это были не рабочие комбинезоны, а какая-то другая униформа. К тому же на руках у них были надеты большие резиновые перчатки. Барри предположил, что это охранники диагностической аппаратуры или врачи, но он не угадал. К экрану подошел тщедушный, как бы иссушенный какой-то болезнью человек. Над аппаратом зажегся красный фонарь. Тут же парни в перчатках встрепенулись, словно их только что разбудили и одновременными, видимо, давно заученными движениями схватили доха за руки. Не теряя ни мгновенья, они прислонили его к экрану. Проскочила яркая искра, человек дернулся, и затих. Цепко держащие доха руки так же заученно кинули бесчувственное тело на стеллаж. Оказалось, что это не стеллаж, а ленточный транспортер. Как только на нем оказался груз, лента дернулась и унесла труп в отверстие боковой стены.
Широко раскрытыми глазами смотрел астронавт на происходящее перед ним убийство, а длинная очередь опять двинулась вперед, как будто ничего и не было. Снова замелькали зеленые блики. Однако минут через десять снова зажегся красный свет и молодая девушка с болезненным цветом лица, тут же последовала тем же путем в соседнее помещение. Прошло около часа. Глетчер все никак не мог оторваться от леденящего душу зрелища. За это время на транспортер попали еще несколько человек. В основном это были больные и престарелые, но один раз умерщвлению подвергся молодой парень, с виду вполне здоровый. Он даже попытался слабо сопротивляться. После него Глетчеру удалось сбросить оцепенение. Шок не прошел, но десантная выучка заблокировала эмоции. Он с большими предосторожностями двинулся вдоль стены ужасного барака. Дальше окон не было, но астронавт все-таки отыскал щель. То, что он увидел здесь, наполнило его омерзением и ненавистью, хотя казалось, что после всего увиденного ранее, вряд ли что-нибудь еще могло более глубоко ранить душу.
В помещении за стеной людей не было. В тусклом свете Барри увидел массивный железный шкаф, к которому время от времени транспортерная лента подвозила трупы людей. Из шкафа доносилось низкое гудение. Как только очередная жертва касалась его стенки, тут же в этом месте образовывалось отверстие и с громким чавканьем и урчанием человеческое тело медленно исчезало в жутком устройстве. Глетчер заметил, что по ширине шкаф гораздо уже лежащего трупа, а между тем, к нему подплывали новые и новые останки, и всем находилось место. Кремация, решил было, Глетчер, но заметил несколько рукавов, которые выходили из шкафа и под наклоном уходили во внешнюю стену барака. Астронавт осторожно выглянул из-за угла барака. Из стены торчали три коротких желоба, из которых в большой металлический резервуар ссыпался серый порошок. Рядом стояли ведра. На них краской было аккуратно выведено: "Удобрения".
* * *
*
Бенни Адамс стоял перед ослепительно сверкающей витриной супермаркета. Со стекла на него тускло и скучно смотрела его деформированная личность. Бенни оглядел свой немало ношенный рабочий комбинезон, потрепанную куртку и горестно вздохнул. До чего он докатился! Был рафером, а стал... Впрочем, стоп. Это были запретные мысли. Если начать думать об этом, то можно свихнуться от жалости к самому себе.
В витрине мелькнули отражения нескольких прохожих. Все они торопливо и деловито перебирали ногами. Почти никто из них не поднимал глаз. Время было рабочее, так что любой праздный зевака вызывал подозрение. Бенни взглянул на электронные часы, невозмутимо отсчитывающие секунды бытия за пуленепробиваемым, самовосстанавливающимся и самосигнализирующим стеклом. Он стоял здесь уже 3 минуты 20 секунд.
— Странно, — подумал Бенни, — неужели здесь такие нерадивые патрульные? Эх, в былое время дал бы я им жару за такую службу! Они бы у меня... Стоп! — Опять оборвал себя Адамс. — Размечтался, болван несчастный! Теперь ты просто сброд. Все, что было раньше, это уже не твое прошлое. Помалкивай, ничтожество...
Ругая самого себя, Бенни так увлекся, что не заметил патрульную машину. Только когда сзади хлопнула дверца, он заметил в стекле колеблющееся отражение фигуры полицейского. Тот не спеша шел к Бенни, расстегивая на ходу футляр с анализатором. Подойдя, он крепко стукнул человека по плечу. Возможно, ему хотелось напугать бездельника, но тот предвидел такое приветствие.
— Кто такой, почему прохлаждаешься в рабочее время? — голос полицейского звучал строго и одновременно презрительно.
— Работы нет, сэр, — кратко ответил Бенни, глазами жадно пожирая форму, отличительные нашивки, снаряжение. Он так давно уже не видел ее столь близко. К горлу подступил комок. Это ведь всего лишь сержант, но теперь и он для него недосягаемая чиновничья величина...
— Какой я тебе сэр! — разъяренным рычанием прервал его ностальгические воспоминания страж закона. — Для тебя, рвань и подонок, я господин полицейский! Понял!? Повтори...
— Я, рвань и подонок, господин полицейский.
— То-то же, — смилостивился патрульный, — давай карту.
Бенни Адамс послушно подал сержанту свой вид на жительство. Тот сунул его в анализатор и пощелкал на аппарате тумблерами. Брови его удивленно поползли вверх.
— Да, ты, парень, уже почти мусорщик!
Бенни обречено кивнул.
— Я еще попытаюсь найти работу, господин полицейский.
— Ха...,— ухмыльнулся тот, и не надейся. У тебя такой вид на жительство, что и в мусорщики могут не взять, отправят сразу к пахарям. Ну, да ладно. На, держи свою карточку. Только учти, сегодня ее срок кончается. Или ищи работу, или.., — полицейский сел в машину, и хлопнув дверцей, закончил, — или завтра наша встреча не будет столь теплой.
Автомобиль заурчал и, рванувшись с места, оставил после себя облачко пыли и водяные капли на дороге.
Бенни Адамс бездумно шагал прочь. Невидящими, горящими глазами он смотрел перед собой, губы его что-то шептали, а руки то бессильно повисали словно плети, то яростно сжимались в кулаки. Так он бродил часа три. Потом, немного успокоившись, разыскал ближайший стационарный анализатор. Судя по показаниям его табло, существование официального члена общества могло длиться еще 4 часа 42 минуты. А потом Бенни Адамс кончится.
Человек бессильно опустился на попавшуюся навстречу скамью. Его взгляд, бесцельно перебегавший с предмета на предмет, вдруг остановился. На противоположной стороне улицы Бенни прочитал большую вывеску: "Государственная контора мусорщиков".
— Это судьба! — громко сказал Адамс, вставая.
Он сделал шаг, ёще шаг, остановился и взглянул вверх. Солнце слепило окна верхних этажей небоскреба, а внизу, у его подножья уже стоял сырой вечерний полумрак. Адамс представил себе, какой крохотной букашкой выглядит он из окон фешенебельного высотного здания.
Бенни вздохнул и побрел к ненавистным дверям. Мерцающая над ними надпись стала приближаться, медленно, но неотвратимо. Буквы яркими пятнами въедались в глаза, мешали видеть остальной мир: "Государственная контора мусорщиков", кричали они. "Оставь надежду, всяк сюда входящий", — подумалось Адамсу. Еще шаг. Буквы все больше, больше...
