— Мадам! — обратился он к ней на иврите....
— Простите, а нельзя ли на английском....
— Нет! — отрезал охранник. Потом молча, но очень красноречиво махнул рукой, мол, убирайтесь немедленно.
Проквуст почувствовал, как закипает в нем злость, и это его испугало, а потом и образумило. Он не стал поражать охранника знанием иврита, не стал иным способом ставить его на место, он просто молча протянул ему визитку. Что тут с бедным охранником сделалось! Он побледнел, словно полотно, вытянулся, одной рукой отдал честь, а другой нажал на кнопку шлагбаума. Они проехали, и в боковое зеркальце Проквуст увидел, как охранник побежал в свою будку к телефону. У центрального входа уже стояли два портье в ливреях и в угодливых полупоклонах. Один помог им открыть двери, спросил о вещах, невозмутимо выслушал ответ об отсутствии оных, и церемонно повел их в сторону входной двери. Второй в это время сел в их машину и она, чихнув сизым дымом, уехала на парковку.
— Ну, сейчас нашу старушку загонят в самый дальний угол! — усмехнулась Елена.
Проквуст пожал плечами, что он мог ей ответить? Такого роскошества он никогда не видел. Золотая лепнина, витиеватый орнамент, мраморный ковер под ногами, бесшумные, все в зеркалах, лифты, из которых выходили шикарно одетые мужчины и женщины. Было, от чего глаз не оторвать. Портье, встретивший их у входа, передал их, словно эстафету, другому портье. Тот поклонился и указал на две двери красного дерева, левее лифтов. Обогнав их по пути, он открыл одну из этих дверей ключом, и они оказались в отделанной позолотой кабине лифта. Он плавно вознес их на верхний этаж. Наверху их уже встречал следующий портье, представительный, в ливрее, источающий достоинство и услужливость одновременно. Из просторного и шикарного холла он провел их к двухстворчатой резной двери. Постучал. Послышались легкие шаги.
— О! Я рад вас видеть, заходите, — Пилевич непринужденно сунул за обшлаг рукава портье купюру. Тот благодарно, но все равно с неподражаемым достоинством поклонился и молча исчез. — Ну, что вы встали, проходите, будьте как дома.
Легко сказать, дома. Здесь ходить было страшно от изобилия комнат, картин, гобеленов и огромных ваз. В большой круглой гостиной на овальном столе был накрыт обед.
— Я отослал прислугу, чтобы не мешали, — сказал хозяин номера, когда они уселись за стол. — Надеюсь, нам не будет сложно самих себя обслуживать?
— Станислав Львович, мы не баре, к слугам не привыкли.
— Леночка, к слугам привыкнуть удивительно легко, отвыкнуть, труднее. Впрочем, вы на них еще насмотритесь, когда будет смена блюд. Георг! — Пилевич приподнял бокал. — Вы не возражаете против бокала вина?
— Нет, — хмуро ответил Проквуст.
Станислав Львович подавленное настроение гостя заметил, но промолчал. Началась трапеза.
— Скажите, Георг, — заговорил Пилевич через некоторое время, откинувшись на спинку стула, — о чем вы грустите?
— Да, нет, все в порядке.
— Только не надо меня обманывать, молодой человек! Скажите честно, вас кто-то обидел?
— Станислав Львович, — ответила за мужа Елена, — у Георга большие проблемы.
— Что за проблемы?!
— Он не смог зайти ни в один из храмов, мимо которых проходила процессия.
— Столько было народа?
— Нет, дело не в народе, его сами церкви не впускали.
Пилевич недоуменно уставился на своих гостей.
— Как это: церкви не пускали?!
— У меня туда ноги не шли, — глухо отозвался Георг.
— В прямом смысле?
— Прямее не бывает.
— И в Храм Гроба Господня?!
— А там волна холода даже ко входу не допустила.
— Георг, это невероятно, на Земле любой грешник вправе припасть к месту покаяния.... Вот что, друг мой, расскажите мне все как есть. Я человек нейтральный, повидал всякого, может, посоветую что?
И Проквуст стал рассказывать. Он не понимал, зачем и почему это делает, не думал, как воспримет их новый знакомый его историю, может быть, он надеялся, что он действительно чем-то сможет помочь? Он только раз взглянул на округлившиеся глаза супруги, но говорить не переставал. Конечно, многое он упустил, но главное выложил. Он сказал, что прилетел из космоса на Землю, чтобы избавиться от пятна тьмы в его ауре, за которым охотится Темная Империя, что, надеялся на эту святую землю. Он прервался лишь один раз, тогда, когда в дверь постучали и внесли горячее. Он молчал, пока служащие отеля крутились вокруг стола, а Пилевич, воспользовавшись паузой, ненадолго вышел в другую комнату и сразу же вернулся. Когда они вновь остались одни, Проквуст опять заговорил, ведя свой рассказ к концу.
— Я и мои друзья были уверены, что на Земле есть места, где концентрация божественной сути выше, чем где-либо еще в нашей вселенной. Святая земля Иерусалима, породившая три основных религии, как нельзя лучше подходила под этот критерий, но я никак не рассчитывал, что Господь меня даже на порог своих храмов не пустит.
Закончив рассказ, он поднял глаза на Пилевича. Тот задумчиво вертел в руках вилку.
— Странные вещи вы рассказываете, Георг. Вы фантастику не писали?
— Ну, что ж, — Проквуст резко встал, — благодарю за гостеприимство, нам с Еленой пора.
— Сядьте, Георг! — вдруг неожиданно резко приказал Пилевич, а потом посмотрел на Елену. — Извините, Леночка, за грубость, но я и вас попрошу опять присесть. Очень хорошо, спасибо.
Пилевич встал, и стал ходить по комнате, бубня себе что-то под нос. Наконец, он остановился за спинкой своего стула и обвел строгим взглядом своих гостей.
— Обиделись они! А вы как считаете, легко поверить в то, что только что здесь прозвучало?! Кто бы нас со стороны послушал! Я бы предпочел вам не поверить, но вопреки всему почему-то хочу верить! Георг, вы позволите мне сделать один эксперимент?
— Да, пожалуйста, — пожал тот плечами.
Пилевич вынул из внутреннего кармана пиджака белую свечку, с голубой каймой внизу. Фитилек у нее был черный, видимо его уже зажигали. Станислав Львович поджег свечу, и она загорелась ровным пламенем. Он кинул спички на стол и, вытянув свечу перед собой, стал медленными шагами двигаться в сторону Проквуста. Метра за полтора до него свеча вдруг стала коптить. Пилевич пошел еще медленнее. С каждым новым сантиметром, сокращающим расстояние до Георга, свеча коптила все интенсивнее, от нее посыпались искорки и легкий треск. Когда до плеча Проквуста осталось чуть меньше полуметра, свеча вдруг вспыхнула, словно из последних сил, и погасла. Пилевич растерянно смотрел на нее, потом вытер пот со лба и вернулся на свое место за столом.
— Георг, я вам верю! — Пилевич налил себе в бокал вина и залпом выпил. — Не думал, что космос столь близко к нам.
Георг и Елена растерянно переглянулись.
— Задаете себе вопрос, что я тут такого вытворял? Вот эта свечка, — он поднял со стола закопченный огарок, — была освящена в Храме Гроба Господня, я еще не слышал о случаях, чтобы она гасла под воздействием человека!
— Станислав Львович, вы освящали свечу, зажигая ее от пасхального огня?
— Да, Леночка.
— Но ведь это же православная пасха!
— Не вижу повода для удивления. Католики и православные верят в Спасителя, между ними есть некоторые теологические и обрядовые расхождения, с календарем они не сходятся, ну, и что?! Они же не отрицают друг друга! — Пилевич бережно положил остатки свечи на стол. — Скажите, Георг, а что будет, если ваше пятно попадет в руки ваших преследователей?
— Через него в наш мир пролезет разрушение. Сатана не может созидать в мире, сотворенным господом.
— То есть, начнется конец света?
— В локальном участке данной вселенной почти наверняка.
— Вот это, да! А я думал, что ничего горестнее моей болезни не существует! — Станислав Львович опять налил вина, приподнял бокал, потом поставил его и, достав, глотнул свою золоченую пилюлю. — Георг, а раньше вы бывали в христианских храмах?!
— А как же, я ведь крещен!
— Перекреститесь.
Проквуст привычно осенил себя крестом.
— Хм, что-то тут не то. Георг, а вы мне все рассказали? Особенно из последних событий.
Георг вопросительно посмотрел на супругу, та кивнула.
— Рассказывай, дорогой.
И Проквуст рассказал о событиях в Натании, о происшествии на пляже, об их бегстве из города, о его ночном сражении в горах с арианцами.
— Так вот кто перепугал весь курорт! — Пилевич усмехнулся, — а я уже заплатил за сбор подробностей. Впрочем, будет интересно сравнить.... Георг, получается, подставил вас сатана перед Господом!
— Да, я тоже об этом уже думал.
— Думал, а делать-то что будем?!
— Станислав Львович, мы с Георгом должны молиться. Если не внутри, так рядом с Храмом!
— Это правильно, только я очень хочу помочь.... — Пилевич задумался.
— Скажите, Станислав Львович, — спросила вдруг неожиданно для самой себя Елена, — а как для вас прошло это шествие?
Здорово прошло! — Пилевич улыбнулся и многозначительно приподнял левую руку, — у меня украли часы!
— Впервые вижу человека, который радуется столь дорогой пропаже!
— Да, Леночка, вы правы, я очень рад, и еще я уверен, что наша с вами встреча не случайна! — Пилевич посмотрел на настенные часы. — Начало седьмого. Что ж самое время. — Он отодвинул стул и встал. — Знаете что, друзья мои, чем вам помочь, я пока не знаю, но кое-какая идея у меня есть. Я предлагаю немедленно отправиться в Храм Гроба Господня!
— Зачем?
— Затем, Георг, что завтра я улетаю, а сегодня я могу еще быть вам полезен. Вставайте! Десерт и кофе могут подождать нас до вечера, а спасать мир надо не мешкая.
Через пятнадцать минут они уже высаживались из машины у стены старого города.
— Видите, как близко, — Пилевич махнул рукой в сторону от стены. — Вон наш отель, а теперь пойдемте.
Они вошли в старый город через Яфские ворота, и сразу же попали на довольно-таки широкую улицу, по которой бесчисленными толпами сновали туристы. Пилевич, однако, почти сразу свернул налево в узкий переулочек. Попетляв по нему, они снова свернули, потом еще, и еще. Они шли мимо бесчисленных маленьких магазинчиков и прилавков, забитых хлебом, лепешками, овощами, фруктами, специями. Все эти вкусности перемежались с магазинчиками сувениров, одежды, амулетов.
— Станислав Львович, как вы только здесь дорогу находите?
— Все не так сложно, как вам кажется, Леночка.
Наконец, они выскочили на небольшую круглую площадь с фонтаном посредине. Пилевич забежал на пару минут в один из магазинчиков и вышел оттуда с маленьким черным пакетиком. Они прошли еще несколько переулков, и вышли во двор Храма Гроба Господня. Пилевич молча взглянул на него, и призывно кивнув, зашагал сквозь толпу туристов к входу. Георг закусил от волнения губу, ожидая вновь ощутить обжигающий холод той странной упругой волны, которая тормозила его днем. В глубине души он надеялся, что сейчас будет иначе, но за пару метров до арки входа его вновь толкнула в грудь упругая стужа, аж дыхание перехватило. Проквуст резко встал и, раскрывая рот, словно рыба на песке, сделал шаг назад. Сзади ему на плечи легли теплые ладони жены и толкнули вперед, на Георга вновь нахлынуло удушье.
— Терпи, любимый, — тихо шепнула она ему в ухо.
Проквуст горестно кивнул, с трудом проталкивая в себя глоток воздуха. Перед глазами пошли цветные круги, но он с места не тронулся.
Станислав Львович в это время внимательно наблюдал за ними, потом озадаченно покачал головой и скрылся внутри Храма.
* * *
Через некоторое время Проквусту стало легче. Он поискал глазами жену. Она была рядом, чуть вбок и на полшага впереди. Елена стояла на коленях и молилась, периодически осеняя себя православным крестом. От внутреннего напряжения ее точеный профиль выглядел каменным, и лишь губы еле заметно шевелились. Первым порывом было желание поднять ее с колен, спрятать от сотен любопытных глаз, но Георг не пошевелился. Напротив, до конца не осознавая, что делает, он шагнул к супруге и опустился на колени рядом. Как и она, закрыл глаза, сразу отделив себя от жужжащей вокруг толпы. И нагретый солнцем камень, помнящий миллионы ног, оставаясь твердым, перестал быть жестким, словно приглашая его к молитве. И Проквуст принялся молиться. Он просил Бога вернуть его под свою десницу, умолял впустить его в Храм, чтобы снять с себя дьявольское проклятье, грозящее великими бедами. Он не знал слов настоящих молитв, но ведь с богом говорят душою, а не словом? Во всяком случае, Георг на это надеялся. Словно со стороны он ощущал, как переставало хрипеть на каждом вздохе иссушенное горло, как острая боль в солнечном сплетении слабела, перерастая в занудное нытье.
— Георг! — Проквуста потрясли за плечо.
— Да, Леночка? — отозвался он, щурясь от все еще яркого дневного света.
— Вставай, смотри.
Перед ними стоял сосредоточенный Станислав Львович. В его вытянутых руках горели по пучку бело-голубых свечек.
— Бери! — приказал он и резко вмял свечи в ладони Георга.
Словно молнии прошили его тело, он дернулся, но с жутким усилием воли совладал с собою, и сжал свечи. Говорить было невозможно, рот стянула судорога, заныли плечи от нестерпимого жара, идущего от рук, дыхание опять перехватило. Но Проквуст упрямо наклонился вперед, и тяжело переставляя ноги, двинулся за Пилевичем в темноту спасительных храмовых сводов. Станислав Львович повернулся к Георгу и указал на плоский камень за собой, окованный медью и окруженный подсвечниками в рост человека.
— Целуй камень помазания! Здесь тело спасителя после креста умащивали перед погребением. Этот камень помнит тепло Христова тела!
Проквуст рухнул перед камнем и приник к нему губами. Бешено забилось сердце, кровь закипела в жилах от холода невозмутимого камня, которого почти две тысячи лет назад касался Господь! Камень обессиливал его, вытягивал жизненную силу и не давал ничего взамен. Георг еле встал и, шатаясь, повернулся к своим спутникам.
— Сил совсем нет, — еле слышно прохрипел он.
Взгляды Пилевича и супруги были направлены вниз, на его руки. Проквуст взглянул на них. Кулаки, судорожно сжимающие свечи были все улиты застывшим воском, свечи догорали ровным ярким пламенем.
— Милый, ты не обжегся?!
— Кажется, нет.
— Георг, пойдемте, я покажу, куда можно положить остатки свечей.
А потом они взошли к Голгофе. Отстояв небольшую очередь паломников, Проквуст встал на колени перед небольшим мраморным сооружением вокруг обитого медным орнаментом, отверстия. Он опустил туда руку. Пусто. Еще глубже. Вот они, отполированные пальцами паломников, стенки скорбной скалы, на которой умер Бог! Георг гладил их и ничего не чувствовал, лишь странное умиротворение наполняло его, некая вселенская скорбь.... Почему? Он отошел от гнезда, в котором стоял крест с печальным и отрешенным видом, Елена даже испугалась.
— Милый, что с тобой?! На тебе лица нет!
— Георг, не раскисайте! — вмешался Пилевич.
Он взял его за руку и свел обратно в зал, вниз по крутой каменной лесенке. Круто повернув, он завел Проквуста под лесенку. Здесь было небольшое помещение, одна стена которого имело застекленное окно, за которым громоздились светло-желтые камни.
