— Он что, по дну гулял?
— Получается, что так.
— А Заяц что объясняет?
— А ничего. Говорит, что не помнит, и все!
— Базу пропавших без вести проверяли?
— А как же, первым делом. Без толку.
— А архивы? Ну, чего молчишь, полковник?!
— Проверяли, буквально недавно.
— Что значит недавно?! — нахмурил брови генерал.
— Извините, товарищ генерал, мой недочет.
— Ладно, разбор полетов на потом оставим, говори: нашли?
— Да. Идентифицирован по фотографии с жителем Москвы гражданином Григорием Борисовичем Зайцевым.
— Ты что, издеваешься?
— Нет, что вы, Сергей Семенович, правда, Зайцев. Он с 1983 года был в розыске, пропал во время экспедиции в Пермской области.
— Какой еще экспедиции?
— Уфологической.
— А! Это те, кто за пришельцами гоняются. Понятно, — генерал раздраженно погасил сигарету. — Час от часа не легче. Представляешь, какой шум поднимется, если наш Заяц в Москве появится, да по старым друзьям пройдется?!
— Страшно представить, Сергей Семенович! Они ведь всерьез считают, что его пришельцы похитили!
— И если они до него доберутся, то считай, нашей службе конец. Заяц кто по профессии?
— Военный связист. Два года послужил и уволился по болезни, домой вернулся, работал на узле связи монтером. Женился, ребенка родил, сына.
— А чего он с высшим образованием простым монтером работал?
— Может, не взяли со справкой полу-психа, а может, заработок лучше был.
— Понятно. По заболеванию что есть?
— С головой связано. Длинное название, что-то о подкорке, реакциях, повышенной возбудимости и тому подобное.
— Псих что ли?
— Да, не совсем, скажем так: по диагнозу он неизлечимый неврастеник. На каких-то учениях чуть не угробил командира корпуса, въехал в него на связной аппаратной. Мы сослуживцев опрашивали, разное говорят, но больше склоняются, что парень был нормальный. А служить и впрямь не хотел, два раза рапорт писал.
— Ладно, это ты мне можешь не рассказывать, и сам догадаться могу. Ты мне лучше скажи, что с ним теперь делать?
— Честно говоря, я ума не приложу.
— А надо бы! Мы его почти год держим без санкции прокурора! А ты знаешь, какие сейчас времена?!
— Знаю, товарищ генерал.
— То-то! Думай полковник, думай, я отдуваться один не намерен. Если бы лет пять назад, так я бы его ГРУшникам перекинул, у них в министерстве обороны был один такой хитренький отдельчик, всякими аномалиями и прогнозами занимался, так разогнали его. Сейчас всех того и гляди, разгонят, шпионы и нелегалы стали не в моде.
Генерал встал и нервно заходил по комнате.
— Вот что, Петр Петрович, пора нам закрывать эту историю! Этот Заяц, то есть Зайцев, про семью свою помнит?
— Судя по всему, нет.
— Тогда так, дело разработки закрывай, да так, чтоб не всплыло нигде! А Зайцева выпускай.
— Как?! Совсем?
— Естественно!
— Но...
— Никаких "но", полковник! У меня того и гляди комиссия прокурорская, вместе с кучей депутатов, явится, мне такой хвост не нужен. Да, и тебе ни к чему, засиделся, поди, в полковниках-то?
— Так точно! — Петр Петрович радостно подскочил. — В смысле есть отрубить хвост!
— Очень хорошо. Выпиши ему новые документы и убери из Москвы.
— А куда же его?
— Отправь в Эстонию, устрой на завод какой-нибудь. Прибалты вот-вот из Союза окончательно рванут, пускай его с собой забирают. Все понял?
— Так точно!
— Действуй, и поживее, а потом и о твоей карьере поговорим.
* * *
Петр Петрович весь полет был мрачен, неразговорчив и на своего пленника не смотрел, демонстративно уставившись на облака за иллюминатором. Сначала Проквуст этого не замечал, занятый собственными мыслями. Он думал о Духе, назвавшего себя для него именем Верес. Все попытки поискать его за гранью сна не удавались, а способ, успешно примененный на Арии, он использовать боялся: слишком велика была вероятность расшифровать себя. Георг набрался терпения и ждал, почему-то ему показалось это разумным, хотя сомнения все равно одолевали, да, и фактор времени неизвестно было, в чью пользу играл. Примерно через час полета Проквуст мысленно махнул на все рукой и только теперь заметил отчужденное поведение своего спутника, всегда прежде общительного. Георг выждал, пытаясь убедиться в том, что ему не показалось, потом не выдержал и в лоб спросил, куда они направляются. Карпухин медленно повернул к нему лицо.
— Мы летим в Эстонию, — произнес он негромко, внимательно всматриваясь в Георга.
— Это, кажется, рядом с Балтийским морем?
— Да, а что еще вы помните об этой стране?
— Почему стране, разве это не часть Советского Союза?
— Хм, — Петр Петрович озадачено почесал узкий подбородок. — Может быть, я зря вас отпускаю, Гриша?
— Отпускаете!?
— Да. Руководство приняло решение освободить вас, но только при условии выдворения из страны.
— Из какой страны? — искренне удивился Георг.
— Из моей страны Гриша, а не из вашей.
— Но....
— Не морочьте мне голову, товарищ Зайцев.
— Простите, Петр Петрович, я не понял.
— Ладно, проехали, это я так, оговорился, — Карпухин достал из кармана тонкую блестящую металлом фляжку и, отвинтив крышечку, сделал длинный глоток. — Ух, хорошо. — Он спрятал сосуд обратно и вновь взглянул на Проквуста. — Гриша, а вам-то какая разница, куда вас везут, вы же ничего не помните?!
— Ну, как же, — растерялся Георг, — я знаю, что я из Советского Союза, я разговариваю на русском.
— И это все, что вас держит в этой стране?!
— Простите, но я опять не понял.
— То-то и оно! — многозначительно произнес Петр Петрович и вновь церемонно приложился к заветной фляжке. — Ты, Гриша, — Заговорил вновь Карпухин, перейдя вдруг на "ты", — не понимаешь такие вещи, которые понятны любому юнцу! Особенно тем, на ком надета сплошь импортная и добротная одежда.
— Но....
— Да не суетись, все решено и подписано. Ты, конечно, опять захочешь мне сказать, что память потерял. Ведь так? Молчишь? Вот и правильно, молчание золото, — рука Петра Петровича опять юркнула за фляжкой, — а хороший коньяк еще лучше!
В этот раз Карпухин присосался к маленькому блестящему горлышку надолго. Он пил, сопел, а крышечка на цепочке тоненько позвякивала.
— Не волнуйся, Григорий, — заговорил он, едва переведя дух, — ничего плохого с тобой не случится. Скоро мы сядем в аэропорту Эстонской республики, которая неделю назад сама себя и провозгласила.
— Петр Петрович, вы хотите сказать, что наша большая страна разваливается на куски?
— На кусочки, друг мой! — Карпухин зло стукнул кулаком по подлокотнику. — И мы ничего не можем сделать с этим!
— Это неправильно! — заявил вдруг неожиданно для самого себя Проквуст. — Количество стран нужно сокращать!
— Это почему же? — с интересом посмотрел на него Петр Петрович.
— Потому что Земля маленькая планета и на ней нужно жить дружно.
— Понятно: ты, Гриша, космополит! — Карпухин устало махнул рукой. — Ну, и пусть, этим нас сейчас не удивишь. Ты потом обо всей планете беспокойся, а пока слушай, как тебе жить дальше. Готов?
— Конечно!
— Мы тебя доставим в центр Таллинна. Выживать в нем будешь самостоятельно. Вот тебе паспорт. Запомни, тебя теперь зовут Георг Оттович Ратас. Вот здесь, переверни странички, написано, что ты родился в Новосибирской области, п/я 1526,
— А что это такое?
— Слушай, молодой человек, имей терпение! Это в твоих же интересах, видишь, уже на снижение пошли. Ты не перебивай, а запоминай!
И Петр Петровичи рассказал ему, что Георг Ратас родился в секретном научном городке, там жил, о чем свидетельствует штамп прописки, оттуда и выписан два года назад. Папа у него военный медик, эстонец, но очень идейный коммунист. Он клянет национализм и видит будущее Эстонии только в составе СССР. А его сын, то есть сам Проквуст, ярый сторонник отделения и независимости. На этой почве они с отцом жутко рассорились, и Георг ушел из дома, чтобы воссоединиться со своей родиной.
— Тебе придется выучить эстонский язык, Гриша.
— Но я не хочу в Эстонию!
— А куда ты хочешь? — Карпухин хитро прищурил глаз. — Молчишь? То-то! Ладно, не желаешь, не учи язык, можешь вообще уйти из Эстонии куда хочешь, но только не раньше, чем через год. Ты понял меня, Гриша?!
— Да, Петр Петрович.
— Смотри, ты остаешься под наблюдением, ослушаешься, пеняй на себя!
— Да, что вы, Петр Петрович, я согласен.
— Хорошо. Вот, держи десять рублей, на пару дней хватит, а там сам о себе беспокойся. Чуть раньше мы бы помогли тебе с поиском работы, но сейчас не то время, знакомство с нашей конторой тебе в Эстонии только навредит. Ищи работу сам. Кстати, — спохватился Карпухин, — на почитай, постарайся запомнить, потом мне вернешь! А я пока вздремну.
Он сунул ему в руки помятый листок, в котором убористым шрифтом излагались основные моменты и даты его новой биографии, а сам откинулся в кресле и закрыл глаза. Буквально через минуту Петр Петрович сладко засопел и, видимо, так крепко уснул, что проспал снижение, посадку и рулежку самолета. Пока Проквуст раздумывал, будить его или нет, сзади его бережно, но крепко подхватили могучие руки. Их молчаливые хозяева отобрали у него листок с легендой, аккуратно свели его по трапу и втиснулись втроем на заднее сидение блестящей черной машины. Георг сразу понял, что его новые знакомые к разговорам не расположены, поэтому усердно раз за разом прокручивал в голове свою новую историю земной жизни. Вот уж чего он не предполагал, так того, что когда-либо будет делать нечто подобное! А потом начался город, большой и красивый. Проквуст первый раз видел такое количество землян так близко, прежний город по сравнению с этим выглядел небольшим поселком. Про себя Георг уже решил, что никуда из этого города в ближайшее время уходить не будет. Карпухин был прав, ему и вправду было все равно, где отсиживаться на этой планете. Тем более, что среди мути политических событий, скрыться и врасти в здешнюю жизнь будет гораздо легче.
Высадили Проквуста лихо и скоропостижно, прямо на пешеходном островке посредине широкой улицы. Шины взвизгнули, еще до того как захлопнулась дверца, поэтому Георг краем уха успел услышать: "На аэродром, срочно!", машина бешено рванулась и через пару секунд скрылась за ближайшим поворотом.
Он растерянно оглянулся вокруг и увидел слева от себя, метрах в двухстах большую толпу, возбужденно гудящую и размахивающую транспарантами, а справа множество людей, невозмутимо спешащих по своим делам мимо красивых домов. "Хорошо хоть накормили в самолете" — подумал Проквуст. Он вжал голову в плечи и быстрыми шагами двинулся прочь от шума, куда-то вверх, сначала по асфальту, потом по мощеной улочке мимо старых стен, покрытых внизу мхом. Надо было найти тихое место и спокойно обдумать ситуацию. Поплутав, он вышел к массивному круглому зданию, башни которого, венчали кресты с полумесяцами внизу. Явно это была христианская церковь. Восхищенный красотой, Георг невольно задрал голову и медленно обошел храм. Ему вдруг нестерпимо захотелось подняться по ступеням и отворить высокие створки, но он прошел мимо входа. Еще рано, он обязательно зайдет сюда позже, когда найдет себе в этом городе место. Ведь не зря же его привел сюда рок?!
Неподалеку от храма Проквуст наткнулся на фрагмент древней крепостной стены и тихий скверик за ней. Вечер обещал быть теплым, поэтому Проквуст нашел ближайшую скамью и погрузился в размышления.
Судя по тому, как неожиданно и спешно его собирали в дорогу, его не просто освободили, а, избавились от него. Такое могло происходить только в исключительных случаях. Где бы узнать подробности? Из урны торчала свернутая в трубочку газета. Георг вытащил ее: вполне в приличном состоянии. Так, что же тут пишут? В голове щелкнуло: язык эстонский и тут же газетные строки заговорили. Все статьи были крайне эмоциональны и политизированы. Они кричали о справедливом возмездии советским оккупантам, о требованиях избавиться от "инородных пришельцев", о воззвании к солидарности европейских народов. Всех нюансов Проквуст не понял, но зато усвоил главное: гигантское государство, известное ему, как Советский Союз или СССР, действительно распадалось на части. Было ли оно империей, как утверждала газета, не ему судить, главное, имел место политический катаклизм, и случился он неожиданно для властей. Если это так, тогда это все объясняет, от него действительно избавились!
— Хорошо хоть не убили, — подумал он с облегчением, — у нас на Ирии в прежние времена сразу бы определили к дохам-пахарям и все дела!
Прошедший год Проквуст провел в комфортном заключении среди берез и аккуратных дорожек вокруг одинокого дома. Он жил под строгим, но ненавязчивым надзором полностью изолированный от внешнего мира. После первоначальных, довольно-таки грубых действий по отношении к его свободе, к нему вдруг прониклись уважением. Грубоватые служители закона в синей форме, сменились молчаливыми и вежливыми молодыми людьми в одинаковых костюмах. Его всего несколько раз вывозили за пределы высокого забора в фургоне без окон, зато с удобными сидениями. Во время таких поездок вокруг него суетилось множество людей, в основном в белых халатах, его обвешивали кучей датчиков и задавали разные глупые вопросы. Все допросы проводились в другой половине одноэтажного дома, в котором он жил. Два раза к нему привозили странных людей, напряженно уговаривающих его спать, производящих некие пасы над его головой. Видимо это были местные маги, пытающиеся внушением выведать у него его тайны. Это было смешно, но Георг не смеялся. Его все устраивало: он был в тепле, сытый, чего еще желать человеку, который ищет на Земле то, не зная что? Почему-то Проквуст был уверен, что вечно его держать здесь не будут. И вот он свободен! Так неожиданно, так быстро все свершилось. Однако надо было решать, что делать дальше. Он сунул газету обратно в урну и побрел по улицам, наполняющимися сумерками.
* * *
Георг немного попетлял по переулкам, постепенно спускаясь от древних стен обратно в сверкающий огнями город. На первом этаже одного из современных серых зданий он увидел сквозь широкие витрины, как люди ели и что-то пили из высоких кружек. Ему вдруг стало так голодно, что он не задумываясь свернул и толкнул двери. В помещении клубами висел сигаретный дым, наполненный гулом множества разговоров. На Проквуста никто не обратил внимания, кроме полного человека за барной стойкой. Он наполнял стеклянную кружку пенящимся напитком, но при появлении Георга отставил кружку в сторону, и облокотился на стойку. У него были большие круглые глаза, чуть навыкате, и они пристально рассматривали нового посетителя. В зале вдруг громко заиграла музыка, поэтому Проквуст не расслышал, что проговорил это человек, но этот зов расслышал худой длинный официант, тут же подлетевший к стойке. Он выслушал бармена и неожиданно направился прямо к Георгу.
— Hello, where would you like to sit? (Здравствуйте. Куда желаете сесть?).
