Решением Высшего Совета федерации независимых городов, числа 28 апреля 327 года, вводится табель о рангах. Каждый гражданин федерации обязан свято соблюдать и оберегать свой ранг. Нарушение ранга приравнивается к государственному неповиновению.
1 ранг — дирекция;
— ранг — управленцы, собственники;
4-7 ранг — технократия, бизнесмены и военные;
8-11 ранг — предприниматели и служащие;
12-14 ранги — рабочие.
Глетчер не все понял в этих коротких градациях, но принял к сведению, что волею судеб забрался на самый верх служебной лестницы. Воодушевленный этим открытием, он добросовестно копался в электронных архивах, стараясь, поскорее освоиться в бездне прошедшего времени. Он часами не отрывался от компьютера, изучая прошлое своего будущего, однако скоро это быстро прискучило: информация была сухой и однообразной, сплошные сводки о потреблении, рождаемости, производстве, которые говорили о поступательном и благополучном развитии ирийского общества. Несомненно, электронные файлы ему кто-то старательно подбирал.
Все эти переживания томили его душу, поэтому однажды он не выдержал и поделился своими обидами с Алисой. Он ей не хотел рассказывать не потому, что не доверял, нет, он видел и чувствовал, что она его искренне любит, просто не хотел ее волновать. А она, обычно такая наивная, с исконно женской мудростью, сразу же поняла, приласкала и шепнула на ухо: "Милый, не торопись, просто живи, смотри экрон и городское телевидение, в них много разных передач". Глетчер чуть по лбу себе не хлопнул, как же он не подумал об этом раньше.
Следующая неделя прошла у него под знаком телевидения. Барри беспрерывно щелкал бесчисленными каналами, впитывая крохи информации о чуждой пока ему жизни. Он внимательно всматривался то в голографические изображение, то в обычный телевизионный экран, которые во многом походили друг на друга (особенно изобилием рекламных роликов), просто репортажи или фильмы с однообразными сюжетами переносились в разные уровни социума. Астронавт жадно слушал скудные новости, с тоской смотрел слащавые сериалы о несчастной любви, о счастливых карьерах, о борьбе за наследство, проскакивал спортивные каналы.
Разница между экроном и городским телевидением все-таки была. Во-первых, по количеству каналов, городское телевидение имело несколько сот программ, а амброзийское около пятидесяти; во-вторых, по структуре построения передач. Экрон давал много музыки, передавал концерты и симфонии, часто показывал познавательные передачи по самым разным областям знаний и быта. Было множество фильмов о древних рыцарях, детских передач и сказок. В целом хорошее, добротное телевидение.
Городское телевидение было проще и жестче. В нем присутствовала строгая градация каналов по тематике, только специального новостного канала Глетчер не нашел. Зато огромное количество спортивных каналов, Барри даже удивился, казалось, все население непрерывно соревнуется. К тому же оказалось, что на спортивных каналах есть тотализаторы. Приятно удивили Глетчера профессиональные каналы, передачи которых посвящались конкретной отрасли труда: бизнесу, медицине, компьютерам и электронике, промышленным отраслям и т.д. Таких каналов было десятки. Нашел Барри и каналы художественных фильмов. Его заинтересовали боевики, почти все они были о временах большого взрыва. В них светлолицые герои и героини влюблялись, ужасались, погибали, боролись со злодеями, спасали друг друга. О коренных жителях Южной территории не говорилось и не упоминалось.
Чем больше Глетчер всматривался в экран, тем больше убеждался, что понять пока до конца свою сегодняшнюю родину не может, что-то постоянно ускользало от него. К концу второй недели вечером, когда Глетчер в очередной раз пришел с красными, усталыми глазами, Алиса усадила его напротив себя. Когда она заговорила, то выглядела несколько виноватой:
— Барри, папа просил тебе передать, чтобы ты не увлекался городским телевидением.
— Почему? — удивился он.
— Видишь ли, мне папа только сейчас сказал, я раньше не знала, оказывается городское телевидение, это почти непрерывное компьютерное моделирование.
— Не понял.
— Ну, все: спорт, фильмы, актеры, декорации. Все это делают на компьютерах, здесь, в социальном институте или в его филиалах.
Барри нечего было на это сказать, он все сразу понял. Городское телевидение не просто развлекало или корректировало социальную среду, оно еще и помогало контролировать население. Если ты смотришь телевизор, то выбираешь определенную тематику канала и вот, твои пристрастия легко высчитываются компьютером! К телевидению он охладел теперь, наверное, навсегда.
После этого пришла апатия. Полтора месяца тягучей неизвестности, скрашиваемой лишь любимой женой. Глетчер часто вспоминал начало своей работы в институте. Тогда он горел желанием быть полезным, а сейчас...
В первый рабочий день Глетчера провожал тесть. Он провел его в кабинет помощника, усадил за рабочий стол, а сам присел напротив:
— Барри, это твое рабочее место. Там, — Харман развернулся и указал рукой на дверь в углу помещения, — вход сразу же в мой офис, но ты можешь им пользоваться только по моему вызову. Запомнил? Тем более, что пока функции моего помощника тебе не по плечу. Сейчас твоя задача изучить наше общество, начав с его истории. В перерывах печатай отчет по звездной экспедиции, надеюсь, ты помнишь, это требование Совета. Ну, все, удачи.
И Харман вышел. С тех пор служебных разговоров с ним больше никто не вел. Астронавта никто не беспокоил, не контролировал, не давал никаких дополнительных заданий. Он совсем бы не ходил на работу, но Алиса предупредила, что пунктуальность, это непременная черта чиновника высших рангов. Глетчер все понял: опаздывать нельзя, поэтому приходил в институт всегда вовремя. За последние два месяца он с тестем, своим шефом, виделся только мимолетно и не каждый день. При встрече Харман обаятельно улыбался, доброжелательно приветствовал и тут же исчезал, ссылаясь на занятость. Похоже, он избегал встреч со своим зятем.
И вот, наконец-то, его вызывает шеф! Глетчер предчувствовал, что это не простой вызов, а может, ему просто хотелось верить в то, что рутина серых будней закончилась?
* * *
*
— Заходи Барри, садись.
Директор института встал и заходил по кабинету.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — Глетчер удивленно взглянул на тестя, уж ему ли не известно о каждом шаге и вздохе мужа своей дочери!?
— Прекрасно. — Харман остановился напротив зятя. — Барри, думаю, ты уже весьма соскучился по настоящему делу?
— Сэр! Вопрос излишний.
— Я так и думал. Но не надо обращаться ко мне столь официально, для тебя, Барри, я всегда, прежде всего отец твоей жены. Не при посторонних, конечно. Ну, ты понимаешь?
— Да, отец.
— Тогда продолжим. Помнишь, как ты пробирался в Амброзию?
— Еще бы не помнить!
— Это прекрасный пример возможностей техники твоего времени. Мы осмотрели твою Черепаху. Как мы с тобой договаривались, не один винтик на ней не развинчивался, она в полном порядке, не волнуйся. Должен признаться, даже поверхностный осмотр показал, уровень технологического исполнения, энергонасыщенности вездехода для нас сегодня недостижим. Поэтому, на сегодняшний день, твоя Черепаха является самым мощным разведывательным средством на Ирии. И в связи с этим, Совет федерации поручил тебе дать очень важное задание.
— По свалке?
— Да, Барри, по ней. В нашем мире она до сих пор является проблемой...
— Извини, отец, — перебил его Глетчер, — я это сразу понял, когда приземлился там. Но объясни мне, почему вы не можете направить ресурсы цивилизации не на защиту от вредного воздействия свалки, а на переработку отходов? Надо, прежде всего, остановить выбросы мусора, особенно ядовитого и радиоактивного. Ведь получается замкнутый круг, проблема не решается, а усугубляется.
Харман присел в кресло и терпеливо выслушал зятя. Помолчал. Потом встал и опять заходил по кабинету.
— Ты прав, Барри, безусловно, прав. Только ты не учел, что твои выводы лежат на поверхности и очевидно, что они приходили на ум и нам, — директор остановился перед Глетчером и строго посмотрел на него. Тот смутился, поняв, что тесть действительно прав.
— Извини, пожалуйста, наверное, я веду иногда себя несколько самоуверенно.
— Вот, именно! Впрочем, на твоем месте и я бы, наверное, подумал то же самое. Так вот, первые попытки прекратить сбросы отходов начались более двух тысяч лет назад.
— Ого! — невольно вырвалось у Глетчера.
— До этого на свалку валили все без разбора, в том числе отходы с многочисленных атомных энергостанций. Много лет шла борьба за принятие решения, потом разработка специальных технологий по утилизации, но то, что произошло после запрета на захоронение радиоактивных материалов предположить никто не мог: со свалки поползли жуткие монстры. Их возникновение и стремительная эволюция является для наших ученых загадкой. До сих пор у нас очень мало информации.
Директор института замолчал. Повисла пауза. Харман застыл посреди своего кабинета, взгляд его отсутствовал, он как бы всматривался внутрь себя.
— Монстры! — Харман вынырнул из потока своих мыслей. — Они появились бесформенными, вяло перекатывающимися студнями. С ними легко справились, но поток их не уменьшался, он густел с каждым годом. Куски странной плоти лезли к атомным электростанциям, к силовым кабелям, к крупным заводам и сосали из них энергию. Это случилось примерно через 30 лет после первого запрета на сброс радиактивного мусора на свалку. Потом пятьдесят лет шла настоящая война с монстрами, в которой человеческая цивилизация несла все больший урон. Накопленные до этого ресурсы стремительно таяли, переработку радиоактивных отходов вынужденно забросили и их опять стали переправлять на свалку. Через три года нападения монстров практически прекратились. Догадываешься, почему?
Глетчер молча кивнул. Он был поражен рассказом Хармана и сразу все понял. Дело не в халатности или лени новой цивилизации, она столкнулась с чуждой жизнью!
— Была выдвинута идея, — продолжил тесть, — что взрыв звездного метеорита генерировал каким-то образом инопланетную жизнь, спящую внутри него. Пока эта гипотеза остается основной. Теперь сам посуди, кому, как не тебе, космическому десантнику, заняться этим вопросом?
Глетчер встал с кресла и невольно вытянулся перед шефом.
— Сэр, я готов служить Ирии всеми средствами и силами, которые доступны мне!
— Я не сомневался в этом, Барри. С самого начала я был уверен, что ты послан небом и в буквальном, и в переносном смысле. Как бы рука помощи от далеких предков, — Харман подошел к зятю, грустно взглянул ему в глаза и положил руки на плечи, — только вот, хватит ли сил у этой помощи?
— Посмотрим, и не в таких переделках бывали. Что от меня требуется?
Харман подвел Глетчера к карте, голографическое изображение которой повисло у стены и начал рассказывать о свалке все, что было накоплено за несколько тысяч лет наблюдения за ней. Контуры свалки имели форму эллипса с размерами 4000 на 2500 километров, то есть 10 миллионов квадратных километров. От остального континента ее отделяли горные хребты и предгорья, затем более тысячи километров безжизненной степи. На этом уровне стоял атмосферный заслон, после которого уже начинались районы, пригодные для жизни. "Планетарный" совершил посадку на редкость удачно, он находился в зоне старого участка свалки, где выбросы уже столетиями не производились.
— Отец, здесь в мое время нефть качали. Я помню, еще бурная дискуссия была, на сколько лет ее хватит, на 50 или 100.
— Нефть! — хмыкнул тесть, — ныне это слово анахронизм. Знаю его я, да, еще несколько узких специалистов. Все давно выкачали, до донышка. И теперь туда закачивают фекалии.
— Но как же вы живете?
— Хорошо живем, Барри. И без нефти можно жить, главное, только чтобы энергии было в избытке. Наше богатство ныне — это океан. Он и кормит, и поит, воду, конечно, опреснять приходиться. Он и снабжает всеми необходимыми для цивилизации компонентами. В океане есть все. И я должен с гордостью тебе сообщить, что в отличие от суши, океан мы сохранили. И свято его храним. Ну, не будем отвлекаться, захочешь, найдешь все необходимое по океану в компьютере.
Они наметили маршрут движения Черепахи. Он пролегал мимо фекальных затонов, заходил вглубь Южной территории, справа от эпицентра большого взрыва, огибал его с юга и возвращался по его левой стороне мимо гор, пересекая громадный лесной массив.
— А что это за лес? — Глетчер ткнул в жирную, изогнутую подковой дугу странного зеленовато-сиреневого оттенка.
— Не знаю, Барри. Все что нам удалось собрать по свалке за сотни лет наблюдения за ней, тебе подготовят, по дороге посмотришь. Но что там по-настоящему происходит, точно никто не знает. Так далеко никто не заходил, и наша автоматика там не работает. Путешествие тебя ожидает трудное и непредсказуемое. Я очень прошу беречь себя. Совет прекрасно понимает всю сложность возложенной на тебя задачи, поэтому при непреодолимой угрозе ты имеешь право и обязанность вернуться. Геройствовать там ни к чему, ты нужен планете живой и здоровый. Обещаешь?
— Да, отец, обещаю. Я уже не мальчик, так что необдуманных поступков не будет. В конце концов, есть инструкции по планетарной разведке, ими я и буду руководствоваться.
— Да? — заинтересовался Харман. — Будь добр, перекинь их в мой компьютер.
— А разве в ваших архивах их нет?
— Вряд ли. Космические программы разрабатывал твой народ, а его инфраструктура была уничтожена. Многое безвозвратно погибло.
Харман встал.
— Что ж, кажется всё обговоирли. Кстати, как вы там с Алисой, не ссоритесь?
— Да, что вы, отец?! Я же люблю Алису! В ней источник и цель моей жизни. Она тебе не говорила, что беременна?
Харман от неожиданности орять сел в кресло.
— Да, ты что?! Правда?! — лицо его было неподдельно счастливым. — Слава Богу, свершилось!
Харман резво вскочил и подбежал к стене и куда-то нажал. Открылся небольшой зеркальный проем, уставленный бутылками и хрусталем.
— Сейчас, мы с тобой это игристым вином отпразднуем! — он схватил пузатую бутыль и два бокала. — Это надо, а отцу до сих пор ничего не сказала!
— Она и меня только вчера известила, а знает уже неделю.
— Вся в меня! — приговаривал счастливый отец, разливая вино в бокалы, — пока не убедится, пока не подумает, как следует, делать, не станет. — Ну! Чокнемся, что ли, зять! Подожди, — спохватился Харман, — за кого пить то будем?
— За сына, отец. Врачи вчера сказали, что у нас будет сын!
— А у меня, внук. Ура, Барри!
— Да, я тоже счастлив, только Алиса расстроится.
— Из-за экспедиции?
Глетчер кивнул.
— Хорошо, беру этот вопрос на себя. Сам ей скажу.
Харман на мгновение задумался.
— И вот ещё что! Даю тебе три дня на отдых. Проведешь их с женой. Хочешь, съездите в Р-1526?
— С удовольствием, — оживился Глетчер, — я и сам хотел попросить.
