Михаил поворочался, покряхтел. Старость не радость, даже если ты до нее шел несколько тысяч лет. Сон постепенно смыкал отяжелевшие веки, завтра будет новый день и его надо посвятить своим сомнениям.... Перед его внутренним взором заклубился золотом светящийся туман, словно утренняя дымка на ранней заре в горах. Бенни расслабленно и с наслаждением смотрел за этой дивной картиной, ощущая, как баюкает его дремота.
— Да, — подумал он, окончательно проваливаясь в сон, — давно я не летал астральным телом, не смотрел за истинными делами. Обленился....
Он открыл глаза и сел. Тело было легким, упругим, молодым. Он осмотрелся. Вверху светили звезды, высвечивая контур далеких горных кряжей, вокруг бесконечными волнами разбегались небольшие холмы. Куда это его занесло? Адамс, конечно же, понял, что это не простой сон. Раньше такие необычные сновидения случались, когда приходил Дух, но он ушел тысячи лет назад вместе с иномерными чудовищами. Бенни отвернулся от притягательной картины ночных гор и тут же увидел далекий костер. Он неспешно пошел к нему, ныряя с холма на холм. Темноты он не боялся, видел почти как днем. У костра, спиной к нему, сидел человек. Обхватив худые плечи руками, он смотрел на багряные языки пламени. У Адамса зашлось сердце в невероятном предчувствии, он даже подумать боялся о своей догадке, вдруг она спугнет это чудесное видение?! Осталось несколько шагов, из-под его ног скатывались вниз камешки, он в нерешительности остановился.
— Бенни, у меня всего только ночь! — Проквуст вскочил и сжал Адамса в объятиях. — Как же я рад тебя видеть, друг!
— Я.... — Бенни ничего не смог выдавить из себя, его душили слезы, их нельзя было отнести ни к радости, ни к восторгу, их можно было сравнить только с взрывом вулкана или бомбы, зарытой в самые глубины души. Этой бомбой была чудовищное чувство вины перед Георгом, которому рок преподнес самую трудную роль — пожертвовать собой ради других.
— Господи, Бенни! — Георг счастливо засмеялся. — Ты плачешь?!
— Уже нет, друг мой. Сейчас я просто счастлив, — Адамс отодвинул Проквуста от себя. — Ты выглядишь совсем молодым, Георг.
— Это только в твоем сне, а так я просто приведение. Пойдем к костру.
— Да, пойдем. Почему ты сказал приведение?
— Ну, скорее дух.
— Понятно, — грустно отозвался Адамс. — Честно говоря, я предполагал нечто подобное. — Он поднял на друга глаза. — Кто первый?
— Давай ты, Бенни, я так соскучился по Ирии.
— Хорошо. Когда ты вошел в Черный Кристалл, он дрожал как студень, а потом взорвался, и осталась воронка, не стало не чертова камня, ни тебя....
Харман оказался талантливым администратором. Встряска, устроенная ему Адамсом навсегда сделала его лояльным к новой власти, тем более, что он получил ее в еще большем объеме, чем прежде. Он метался между ближайшими городами, восстанавливая хоть какую-то законность, организовывая учет и охрану продовольствия, руководя эпидемиологическими мероприятиями. Удалось сохранить четырнадцать городов, куда успели поставить градоначальниками выходцев из Горной страны, выпускников школы, где Георг учился. Только благодаря их самоотверженности, железной воле, а также авторитету их даров, удалось сохранить порядок в этой части континента. На остальной территории царила анархия, от напора которой спасали размеры выжженной Солнцем степи.
— Ты знаешь, Георг, — грустно повествовал Адамс, — один я представлял, что там происходит, потому что периодически выходил своим астральным телом на разведку. Все другие способы были бесполезны. Мы посылали туда и разведчиков, и парламентеров, даже делали военную экспедицию, никто не вернулся.
— Но почему?!
— Такой тьмы, как на Диком севере, я не мог себе представить ни в одном фильме ужасов. Я видел, как обезумевшие люди ели друг друга! Охотились и ели! Огромные города стояли пустыми каменными коробками, в которых разваливались дома, словно во время войны. Оказывается после тысячелетий облучения антиэнтропийным полем, при его отключении износ материалов ускоряется многократно. За несколько лет большинство городов превратились в руины. Обезумевшие люди, лишившись тонкого покрова благ цивилизации, оказались неспособными себя кормить, обогревать, растить потомство. Я плакал, глядя на плоды нашего вмешательства, спрашивал себя, правы ли мы были, разрушив пусть порочную, но все-таки благополучную для многих систему. И я не мог ответить однозначно. Только воспоминания о временах, когда я сам был дохом, давали мне уверенность, что наваждение дьявольского кристалла должно было быть разрушено. Мне так хотелось им помочь, но что я мог?! Из миллионов отчаявшихся людей я выбирал более-менее адекватных и сильных личностей и по возможности внушал им цель: идти на юг. Многие принимали это пожелание за свое собственное озарение, и если их сразу не убивали, организовывали людей и одержимо шли в выжженные степи. Мы с риском для жизни собственных людей делали хранилища еды и воды на пути этих групп, но кто-то не доходил, кто-то не находил, а кое-кто находил и перегрызал другому глотку за владение этим богатством. Таких мы к нам не впускали, а если не уходили добром, уничтожали. Ты качаешь головой, осуждаешь, но поверь, другого выхода не было. Хаос продолжался сорок лет, потом пошел на убыль. Однажды я обнаружил, что еще дальше на севере и на восточном побережье континента цивилизация сохранилась. Одним помогли леса, другим море. После долгих переговоров они признали главенство нашего монарха.
— Как себя показал Лезурье?
— Ты знаешь о том, что он стал королем?
— Барри рассказал.
— Глетчер?! Ты виделся с ним!
— Да, — в голосе Проквуста промелькнула глубокая грусть, которую Адамс тут же уловил.
— Он жив?
— Нет, Бенни, он умер, вернее, ушел из нашего мира. Я расскажу тебе.
Адамс кивнул и вновь вернулся к своему рассказу. Он поведал, как Церковь Рока набирала силу и влияние, иногда вопреки желаниям потомков Лезурье. Через сто лет последствия великого хаоса были преодолены. Экономика стала развиваться, наладилась система здравоохранения, структура среднего и высшего образования. Глядя на это, Адамс наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Вот тогда-то у него и возникла идея всеобщей молитвы.
— Мы эту идею долго обсуждали на совете Церкви, не все были уверены в ее необходимости, но решение приняли, и мы приступили к подготовке.
— Подожди, Бенни, что-то я не понимаю, о чем ты ведешь речь.
— Да, о тебе, Георг, о тебе.
— Обо мне?!
— Да. Сейчас все поймешь. Мы сформировали легенду о святом Проквусте. Ты, друг мой, первый святой Церкви Рока!
— Я?!.... — Георг поперхнулся от неожиданности. — К чему это?
— Не знаю, может и не к чему, но ты ведь сидишь передо мной!
— Прости Бенни, но не вижу связи.
— Да как же ты увидишь, если все время перебиваешь! Как ты был...
— Мальчишкой, — весело подхватил Проквуст и закончил фразу вместо Адамса, — так им и остался! Вы что, С Барри сговорились, что ли?
— Выходит, он тебе тот же комплемент отвесил? — засмеялся Бенни.
— Ага.
Они весело рассмеялись, но тут же смолкли, вспомнив те необыкновенные обстоятельства, что свели их вместе.
— Хорошо, я готов оставаться святым, если вам это кажется необходимым.
— Спасибо. А теперь я хочу задать тебе вопрос, как ты себя осознал?
— Трудно сказать, сейчас, словно в тумане все вспоминается. Помню, все было неожиданно, словно я из небытия вынырнул. Я долгое время вообще не понимал кто я, откуда.
— А ты можешь что-нибудь вспомнить о том месте, где ты был?
— Ничего кроме отсутствия пространства, багряной тьмы, которая горела, но не жгла, и жуткого голоса, ненавидящего Бога. Я при нем поминал пару раз имя господа, так он очень злился и потом изгнал меня, как я понимаю, за это.
— Георг, ты догадываешься, где ты был?
— Да, но называть это место не хочу.
— Я тоже, — Адамс помолчал, потом проговорил, еле слышно — надеюсь, молитва помогла.
— Так о чем вы молились, Бенни?!
— О тебе. Две недели вся Ирия молилась о тебе, о твоем здравии, и в благодарность о твоем подвиге.
— Выходит, это вы меня у Сатаны из лап вытащили?!
— Ничего утверждать точно нельзя, это невозможно доказать.
— А я уверен в этом! И очень благодарен, — Проквуст в порыве чувств горячо обнял друга, потом отстранился и взглянул ему в глаза. — Георг, но ты что-то не договариваешь. По твоему рассказу выходит, что на Ирии все великолепно, а глаза у тебя грустные и озабоченные. Что-то случилось?
— Да, вроде бы нет. Планета живет, развивается, многие люди по-настоящему счастливы, но у меня в душе глубокая тоска от допущенной в чем-то ошибки. Я не могу от этого избавиться, а рассказать некому, не поймут. Кроме того, я ведь больше трех тысяч лет живу, старею, Георг, а приемника нет. Дар стал редок....
— Подожди, Бенни! — перебил его изумленный Проквуст. — Сколько ты сказал, прошло лет?!
— Больше трех тысяч.
— Но для меня прошло всего несколько месяцев!
— Вот это, да, ну-ка, садись, рассказывай.
Георг рассказал о своих приключениях, неведении первого времени, о сделанных открытиях, о приобретенных друзьях. Адамс очень подробно выспрашивал его о хоравах. Его очень заинтересовала эта цивилизация. Ее тупик развития, который они почитали великим достижением, будил в нем массу новых мыслей, которые требовали спокойного осмысления.
— Знаешь, Георг, я поражен. Твой рассказ похож на сказку, но ты передо мной и я верю каждому твоему слову.
— У меня, Бенни, такое же ощущение. Иногда, кажется, вот проснусь сейчас где-нибудь на берегу озера, возле домика Белоуса, но сон все длится и длится. Вот мой солнечный Друг послал меня в новые скитания по космосу, толком ничего не объяснив, ни куда, ни зачем.
— Видимо, ты должен что-то искать, нужное им, или всем.
— Но что это может быть, Бенни?!
— Я думаю, только истина, Георг. Какое-то новое знание.
— Очень сомневаюсь, Бенни, что они что-то не знают, — пробурчал Проквуст.
— Значит, не знают! — строго ответил Адамс. — Ищи. Кстати, Георг, я, кажется, понял, куда делись три тысячи лет!
— И куда же?
— Ты их съедал при перелетах между солнцами!
Пораженный простотой догадки друга, Проквуст остолбенел.
— Ты хочешь сказать, что за все надо платить?
— Совершенно верно! Но почему это тебя так расстраивает, ведь для тебя проблема времени не существует, да и для твоих новых знакомых, тоже.
— Нет, Бенни, если ты прав, то это очень плохо. Еще один мой перелет, и я окончательно вас всех потеряю.
— Но это неизбежно!
— Все равно грустно.
— Тогда даю тебе задание, которое не боится времени.
— Какое?
— После всех своих будущих скитаний вернись на Ирию. Я расскажу о твоем явлении, и Церковь Рока будет тебя ждать.
— Но как они меня узнают, как поверят?
— Давай придумаем пароль.
— Слова? Не поверят.
— Да, ты прав, Георг, не поверят.
— Через много лет мифы будут еще более призрачны, чем сегодня, надо очень веское доказательство.
— Вещественное! — выкрикнул Проквуст.
Они переглянулись. Адамс хлопнул друга по плечу.
— Ну, ты стал и голова!
— Да, брось, ты, — засмущался Проквуст, — лучше придумай, что потомкам послать.
— Нет ничего проще. Завтра я закажу золотые пластины и прикажу выбить на них нашу историю. Запишу там нашу сегодняшнюю беседу и наше решение. Потом сошью все в книгу и спрячу.
— Где?
— Пока не знаю.
— А надо знать, смотри, светает, мне скоро уходить!
— Георг, может, ты что-нибудь подскажешь?
— Подскажу. Скажи, Белая Гора цела?
— Странный вопрос, а куда же она денется!
— А лестница Безымянных?
— Она тоже на месте, только теперь магия из нее ушла, — в голосе Адамса слышалась грусть.
— Жаль.
— Да. Впрочем, говори, что придумал.
— Там внизу, недалеко есть неглубокий грот....
— Точно! Я там с Клео отдыхал!
— Замуруй послание справа на высоте своего роста.
— Сделаю! А сверху отметину поставлю, вот такую.
Адамс оглянулся и недалеко от себя заметил крупный валун. Он подошел к нему и, выпустив из своей руки голубой луч, прочертил на камне кривую бороздку, кончиками вверх.
— Вот, как улыбка получилась!
Проквуст тронул друга за плечо.
— Мне пора, Бенни.
— Я понимаю. Очень жаль. Не грусти, Георг, мы еще свидимся.
— Я знаю.
— Но не здесь.
— Да, не здесь.
Они обнялись.
— Георг, хочешь напоследок совет?
— Конечно!
— Найди другой способ пронизывать пространство!
— Но как такое возможно?
— Но ты же бродил между мирами, может, там, на границе между ними тропинки есть? Найди, а я тебя ждать буду, — Адамс бодро хлопнул друга по плечу, а потом тихо добавил: — сколько смогу.
* * *
Георг висел рядом с Солнцем и грустил о расставании с другом. Второй раз он полноценно, как прежде, пообщался с близким человеком. Пусть это было в мире грез и снов, но так реально и так грустно.
— Спасибо тебе, Господь, за то, что дал мне такую радость. Я постараюсь быть полезным тебе всей своей непонятной сущностью, только направь меня.
Сначала Проквуст намеревался посетить своего солнечного Друга, но потом передумал, потому что немножко обиделся на него. Ведь он наверняка знал об эффекте потерянного времени, но промолчал, и неважно, какие при этом у него были к этому причины, Георгу все равно стало обидно. Потерять три тысячи лет! Даже если у тебя вечность впереди, все равно жалко. Он еще раз с благодарностью помянул Господа, за то, что несмотря ни на что, ему удалось увидеть своих друзей. Про Чарли Пульдиса Георг вспоминал очень редко, его двойственная роль в их отношениях оставила у него в душе глубокий шрам. Он порою даже спрашивал себя, почему так строг к Чарли, ведь и сам не святой...
— Впрочем, — засмеялся Проквуст, — оказывается святой, так что надо прощать Чарли. Чарли! — мысленно закричал он. — Слышишь, я тебя прощаю!
— Спасибо! — донёсся вдруг до него слабый шелест чужого голоса.
Георг вздрогнул, этого не может быть! Похоже, у него начинается помутнение рассудка, и это очень плохо.
— Не уходи, я рядом, ищи меня!
— О, боже! — испугался Проквуст. — Опять! — И неожиданно для себя самого заорал во всю мощь своей души. — Чарли, где тебя искать?!
— Между мирами, — донесся еле слышный ответ, и все стихло.
Георг задумался. Если это не галлюцинации, то откладывать поиск нельзя. Тем более, что он все равно собирался последовать совету Адамса. Он вспомнил кодовую программку, полученную от Люция, и максимально сосредоточился, ведь предстояло каким-то неведомым способом ухватить тонкий миг, разделяющий миры. Вот рядом знакомо задрожало прозрачное желе то ли уплотненного пространства, то ли размягченной ее границы. Георг вплотную приблизился к ней и медленно притронулся не пересекая, как прежде. Его ладонь явственно отпечаталась легким фигурным углублением, чуть надави, и пленка лопнет, распахнув перед ним другое измерение. Как удержаться на этой невесомой грани, посильная ли это для него задача в принципе, а, главное, сможет ли он вернуться? Проквуст напрягся и положил на дрожащую поверхность вторую ладонь и машинально начал поглаживать ее, словно уговаривая впустить. А невесомая прозрачность под его руками вдруг обрела плотность, чуть помутнела, обрела глубину, в которой появились далекая долговязая фигура, призывно машущая руками. И тогда Георг решился, он не прыгнул в эту глубину, а прислонился к ней, мысленно представив себя бесконечно плоским и тонким. И слился с этой дрожащей пленкой.
