Социолог смирился и быстро заработал руками. Пока он одевался, Фокс собрал его старую одежду и обувь и положил их в другой пакет.
— Держите, — протянул он этот пакет Блюку, — привяжите к веревке. Хорошо, а теперь следуйте за мной. Учтите, как вас там, Роман?
— Да, меня так зовут.
— Так вот, учтите Роман, вы все время на мушке моих товарищей, поэтому глупостей не делайте. Впрочем, — Джеффри критически осмотрел социолога, — если побежите, стрелять мы не будем. Хотите, уходите прямо сейчас?
— Нет, нет! — Блюк испугался. — Я с вами! Я же сказал, я готов сотрудничать, я помогу связаться с нашим правительством. Вся Ирия будет встречать вас как героев!
— Ладно, посмотрим, полезайте за мной, коли, выбрали эту дорогу.
Глетчер сверху не видел всего в деталях, зато слышал все очень подробно. Он не понял, зачем Фокс переодел социолога, но особо над этим не задумывался. Он думал о другом, о том, сколь лжив социолог, его конформизм не имел пределов. Этот виртуоз врал самозабвенно, так, что сам начинал верить в то, что вещал. Странно, подумал вдруг Барри, а почему Джеф не пустил Блюка перед собой, это было бы логичнее? Две фигурки внизу уже значительно увеличились, социолог отставал, но было видно, что старается.
— Что мне с ним теперь делать? — думал Глетчер. — Вот он сейчас поднимется, увидит меня, поймет, что разоблачен. Интересно, стушуется или опять что-нибудь придумает?
— Барри!
— Да.
— Руку дай.
— Спасибо, — Фокс тяжело дышал. — Иди, подними рюкзак и одежду Блюка, а я его сам встречу, а то тебя встретит, свалиться еще с испуга.
Командор смотрел вслед Глетчеру и раздумывал над его доверчивостью. Из рассказа своего товарища о своих приключениях в Новой Цивилизации, он понял больше самого рассказчика. Поэтому не сомневался над правильностью своего решения, но все равно было не по себе. Блюк, наконец, закончил свой подъем и теперь тяжело дышал, вцепившись в лестницу у самых ног Джеффри. Тот нагнулся.
— А вы молодец, Роман! — Фокс протянул руку. — Давайте руку, я помогу.
Социолог уцепился за ладонь командора и полез вверх. Делал он все это медленно и неуклюже. К тому же он краем глаза глянул вниз и испуганно замер.
— Роман! Давайте вторую руку! — Джеф буквально крикнул в ухо Блюку и тот машинально выполнил команду.
Фокс сделал шаг назад, потянул на себя социолога, он поднял ногу, чтобы шагнуть и вдруг командор разжал свои ладони. Блюк беззвучно разинул рот, махнул руками и медленно стал заваливаться назад. Его выпученные от ужаса глаза смотрели в безжалостные и спокойные зрачки темнокожего человека. Неуловимый миг они были рядом и вдруг стали стремительно удаляться.
Социолог падал и, видимо, кричал, так как рот его был широко разинут. Но звука не было. Для Фокса Блюк летел беззвучно, как в немом кино. Удар и на камнях раскинулось пятно, некогда бывшее человеком. Командор повернулся к Глетчеру, который все еще работал руками, выдергивая наверх рюкзак социолога. Вот он перевалил его через край и вытер устало запотевший лоб. Джеффри стремительно и молча прошел мимо него, подхватил рюкзак и пакет с одеждой социолога и кинул их в железный ящик. Барри махнул рукой, показывая Джеффри, что из-под закрытой крышки ящика торчат две веревки. Фокс понимающе кивнул головой, достал нож и обрезал их.
— А где Блюк? — Барри стал оглядываться, разыскивая глазами своего бывшего пассажира.
— Внизу.
— Как внизу? — у Барри внутри все замерло от дурного предчувствия. Он кинулся к краю вертолетной площадки.
— Как это произошло?
— Руки у него очень потные.
— Не понял? — Глетчер удивленно уставился на командора.
— Выскользнули. Я хотел помочь, но он никак не мог перевалить через край, вот и сорвался. Мне очень жаль.
* * *
*
Глаза Фокса смотрели на Барри невинно и спокойно. Глядя в них, Глетчер вдруг все сразу понял. Нет, Джеффри не был маньяком, он просто хладнокровно защищал их базу от опасности быть обнаруженной. Была ли эта опасность на самом деле, это был уже второй вопрос. Значит, он все продумал заранее!
— Джеф!
— Слушаю тебя, Барри.
— А если здесь, — Глетчер пнул ногой железный ящик, — ничего нет?
— Значит, я ошибся, — командор пристально посмотрел на него. — Барри, а ты не забыл, что он оставил тебя умирать?
— Нет, но....
Глетчер замолчал. В самом деле, он ведь действительно об этом забыл, вернее не забыл, просто это знание ушло куда-то вглубь, утратило свою новизну и значение. Но все равно, убивать он был не согласен.
— Джеф, ты уверен, что....
— Твой напарник хотел тебя убить, это я знаю совершенно точно, и для меня этого достаточно, чтобы не жалеть о своём поступке. А ты, друг мой, лучше слезь вниз и похорони Блюка, раз жалеешь его. Заодно посмотри, сможешь ли расчистить нижние ворота. Я спущусь к ним немного погодя, а пока отвезу ящик внутрь базы.
С такой высоты человек разбивается в лепешку, в нем не остается целых костей. Поэтому Глетчер не стал трогать Блюка, вернее то, что от него осталось. Он постоял рядом с телом, помолился, потом занялся вездеходом. Повозившись с час, он сформировал у Черепахи ковш и, зацепив им, грунт у третьих ворот высыпал его на бренные останки социолога.
Работа двигалась, но очень медленно, сказывалось отсутствие подходящего навыка: убирать грунт от ворот можно было только вручную, автомат не справился бы, слишком уж тут было тесно. Барри машинально маневрировал, отгребал камни, подрубал грунт, цеплял его ковшом, сваливал, и все это время напряженно размышлял: имел ли право Фокс принять решение убить человека. И не мог дать на это однозначного ответа. С одной стороны, это явно бесчеловечный поступок, не так уж и провинился Блюк, чтобы быть казненным, да, еще таким образом. Но с другой стороны, если бы он нашел возможность удрать или дать знак пославшим его, он бы это сделал непременно. А в этом случае ни Блендер, ни Харман не оставили бы их уже в покое. Выходит, Фокс поступил правильно? Нет, шептало сердце, да, говорил разум.
Глетчер провозился с расчисткой нижних ворот до глубокого вечера. Когда они все-таки дрогнули и нехотя стали распахиваться, он почувствовал не радость, а усталость. В щель между створками пробивался яркий свет, вот ворота приоткрылись на метр, два.... В ярких лучах прожектора показался темный силуэт командора, он призывно махал рукой. Черепаха вошла в широкий проход легко и свободно, а в необъятной по размерам пещере, вырубленной вслед за воротами, легко нашла себе стоянку. Обратно они шли молча, думая каждый о своем. Также молчаливо поужинали.
— Ну, что, Барри, пришло время поговорить?
— Джеф, ты нашел что-нибудь в вещах Блюка?
— Я еще не искал. Очень много работы было на нижних воротах, пока проверил все их механизмы....
— А где они?
— Здесь недалеко, в мастерской.
Рюкзак социолога содержал массу полезных вещей. Там была и смена нижнего белья, которая тут же вызвала в голове Барри мысли об осиротевшей семье Блюка, от чего сердце болезненно сжалось. Там же лежал богатый запас консервированных продуктов, два бластера с запасными батареями, пустой блокнот, аптечка, фонарик, видеокамера. Невозмутимый Фокс выкладывал все это на стол, в его движениях не было суеты, а в глазах не было раскаянья.
— Ничего, — укоризненно констатировал Барри.
— Пока, ничего, — пожал плечами командор. Он вытряхнул рюкзак, потом деловито стал его прощупывать в районе карманов, швов. Вот его пальцы дрогнули. Джеффри поднес к глазам пересечение нескольких швов.
— Дай-ка нож.
Он сделал несколько аккуратных разрезов и вытащил небольшую пластинку, на которой болтались несколько тончайших проводков, уходящих внутрь шва. Когда Джеф их высвободил, на кончиках двух из них болтались два крошечных утолщения. Командор положил их под микроскоп.
— Смотри, Барри, — он освободил место перед окулярами. — Видишь, на одном проводке крохотный объектив, а на втором — микрофон?
— Вижу.
Фокс также внимательно обследовал одежду и обувь Блюка. На спине его куртки нашел зашитым точно такой же приборчик. Джеффри положил обе находки на ладонь и подбросил, как бы прикидывая их вес.
— Барри, вставай, пошли в техническую лабораторию, пусть Селена в этих подарочках покопается.
Сканирование приборчиков показало, что они выполнены серийно, на хорошем уровне нанотехнологии. В них был заложена возможность вести постоянную запись окружающей визуальной и ауди информации и выстреливать её компактным импульсом. Впрочем, просчитанная дальность передачи вряд ли превышает более двух-трех десятков километров. Приборы и сейчас работали, и будут работать, пока заряда хватит. Выслушав отчет Селены, Глетчер вопросительно взглянул на Фокса:
— Значит, где-то наверху должен быть ретранслятор?
Джеффри понимающе кивнул.
— Селена!
— Здесь, командор.
— Ты как обычно отслеживала окружающее пространство?
— Да, сэр.
— Летательные объекты за последние три дня ближе пятидесяти километров от базы были?
— Нет.
— А на более дальнем расстоянии?
— Тоже нет.
— Все ясно, — Джеффри сложил руки за затылком и, закрыв глаза, откинулся в кресле.
Глетчер смотрел на него и пытался понять, какие чувства сейчас волнуют душу этого человека: торжество, радость, просто удовлетворение? Но когда Джеф открыл глаза и посмотрел на него, он понял, что не угадал. В глазах командора была только озабоченность.
— Барри! Кажется, нам все-таки повезло и утечки информации не произошло! А ты, похоже, недооценил технических возможностей своего тестя.
— Если бы его! Тут, скорее всего, руку приложил Блендер, советник по безопасности. Это у него в управлении, наверное, такие штучки делают.
Они замолчали, не зная о чем дальше говорить. Только сейчас, когда все было позади, они оба вдруг поняли, как устали. Не сговариваясь, они встали и пожелали друг другу спокойной ночи.
Утром у Глетчера болела голова. К тому же вчерашняя гибель Блюка за ночь въелась в его совесть еще глубже. Понимая, что ничего нельзя изменить, он все равно мучился. Он зло вскочил с кровати и, надев спортивные тапочки, выскочил за дверь. Размеренный бег по бесконечным коридорам базы успокаивал. К тому же часто попадались места, хорошо знакомые Барри, с которыми были связаны приятные воспоминания. Грусть о вчерашнем дне постепенно таяла, оседала вниз, превращалась в прошлое.
Умываясь, Глетчер уже что-то мычал себе под нос. Нет, он не был черствым, просто законы схватки, которую ему навязали, очевидным образом диктовали такое решение, жестокое, даже жуткое. Барри представил себе, сколько проблем создал бы для них Роман, будучи взятым в плен. Рано или поздно он усыпил бы их бдительность и сдал бы их Блендеру. По сути Джеффри взял на себя решение, которое принять должен был он сам! И грех убийства человека тоже на себя взвалил! Эта простая мысль сковала астронавта, на миг позволила увидеть себя с ракурса другого человека, глазами командора. И Барри совсем не понравился сам себе. Он тряхнул головой, вынул зажатую зубами зубную щетку и засунул голову под струю холодной воды.
Завтракал он один. И в рубке еще часа два скучал один, никак не мог решиться побеспокоить Фокса. Наконец не выдержал.
— Селена!
— Слушаю вас, капитан.
— Где командор?
— В лаборатории.
— В какой лаборатории?!
— Уровень четырнадцатый, помещение 1474.
— Он что, не завтракал?
— Нет.
— Соедини меня с ним.
— Джеф!
— Да, Барри, что случилось?
— Куда ты пропал?
— А ты куда?
— Я тебя в рубке ждал, думал, ты спишь, боялся побеспокоить.
— А я, то же самое. Проснулся посреди ночи, а заснуть не могу, ну, и двинул сюда, покопаться в приборчиках Блюка. Подключил их и несколько часов смотрел. Знаешь, они, оказывается, работать начинали, только когда человек в их поле зрения попадал, или голос раздавался. Я даже поэкспериментировал.
— Ну, и что там интересного?
— Да, в общем, ничего особенного. Записаны ваши беседы и монологи Романа.
— Что еще за монологи?
— Подожди, я больше не хочу смотреть и слушать, и так все понятно. Я иду в рубку, потерпи, расскажу.
Глетчер, сидя в кресле, нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику, почему-то ему было неприятно, что Джеффри просматривал записи без него. Особенно его разозлило, что Фокс зашел в рубку в явно хорошем настроении.
— Чего ты так улыбаешься? — хмуро буркнул Барри, едва поздоровавшись с командором.
— Я просто воочию увидел твое уникальное терпение, Барри.
— Ты про Блюка?
— Про него, про кого же еще. Я не буду тебе предлагать просматривать или прослушивать эти записи, вряд ли ты найдешь в них что-то новое. Я тебе выскажу только свое личное впечатление: социолог был не просто болтун, а патологический болтун!
— Это ты точно подметил, — Глетчер успокоился, раздражение ушло. — Блюк был невыносимым спутником.
— По-моему, он и сам для себя был невыносим. Он разговаривал сам с собою часами, рассуждал о своих карьерных устремлениях, своей линии поведения с тобой и планах твоего устранения. Такое ощущение, что он мог мыслить только вслух. Даже ночью он часто говорил, неужели ты ничего не слышал?
— Почему же, невнятные бормотания, да, а их суть, нет. Мало ли что человек по ночам во сне шепчет?
— Все ясно. Что ты еще о социологе можешь сказать?
— Да, ничего, Глетчер пожал плечами, — человек, и все. Странный немного, врун порядочный, и еще артист, тот еще! Я хоть и не относился к нему с доверием, но все равно не просчитал, а он все как по нотам разыграл: и от меня сумел отделаться и Черепаху в свое распоряжение получил. — Барри вздохнул, когда вспомнил, как легко Блюк его провел.
— И все равно тебе его жалко?
— Если честно, то да.
— Ты неисправим, Барри, — Фокс похлопал капитана по плечу. — Ты даже для нашего времени слишком снисходителен к людям. Вот ты сидел минуту назад, хмурился, совесть тебя, наверное, беспокоила, а Блюк хотел тебя убить.
— Знаю, но ничего не могу поделать. Мне даже не его жалко, а его семью.
— Какую семью?! — левая бровь Джеффри удивленно поползла вверх. — Он рассказывал, что у него есть семья?
— Да, а что?
— Нет у него никакой семьи! Он в своих монологах то и дело рассуждал о том, что живет один, что из-за своей работы никак не может завести семью. У него была год назад девушка, но они расстались. Он очень переживал по этому поводу, корил ее, ругал и даже говорил, что поквитается еще с ней, когда вернется.
— Да?! Вот, гаденыш! Он ее, наверное, до полусмерти заговорил, вот она и сбежала.... Подожди-ка, Джеф! — Глетчер вдруг схватил командора за локоть. — Как же Блюк допускал такие сокровенные высказывания, если знал, что все пишется?
— А он и не знал. Он периодически снимал на видеокамеру, диктовал что-то на диктофон, то есть собирал, по его собственным словам, материал для отчета.
— Вот так дела! Получается, что если бы он дополз до Амброзии, то эти записи были бы большим сюрпризом для его начальников.
