Ворота он нашел неожиданно. В его времени они находились в глубине скалы и представляли собой блестящие стальные створки необъятной толщины. Теперь они были почти доверху засыпаны породой, мелкими и большими камнями, и если бы Барри их не искал, то мог бы и не заметить. Он взобрался по насыпи и потрогал их рукой. Толстая короста коррозии слоями отваливалась под его пальцами, но дальше виднелся целый металл. Найдя стык, он разгреб вокруг и убедился, что створки плотно закрыты. Раскопать ворота не представлялось возможным, а даже если бы и раскопал, как их открыть? Глетчер грустно отдыхал сидя на этой куче камней, подперев голову руками. Его глаза следили за удлиняющимися тенями. Скоро ночь. Он поднялся повыше к воротам, расширил щель между потолком и завалом и улегся вплотную к ржавым стальным створкам. Он как бы грелся о них, хотя они были столь же холодны, как и окружающий камень. День снаружи угасал, а вместе с ним гасли и надежды на спасение, шансов выжить в этой пустыне практически не оставалось. Прежде чем уснуть, Барри пожалел, что никогда не сможет увидеть сына. Утешало только одно, он все-таки будет, и когда-нибудь спросит, кто был его отец.
* * *
*
Утром Бенни и Клео пошли дальше по тоннелю. В нем было теперь светло, так как в левой стене были пробиты маленькие круглые отверстия, из которых щедро лился свет и свежий воздух. Адамс подошел и, поднявшись на цыпочках, заглянул внутрь. Отверстия были пробиты под легким уклоном, но этого было достаточно, чтобы видеть, что внизу пропасть. Бенни отпрянул.
— Что, страшно? — съязвил Клео.
— А ты как думаешь?! — возмутился Адамс. — Это же умереть можно со страху! Понастроили, понимаешь! Вы бы лучше лифт сделали...
Собиратель сначала серьезно смотрел на Бенни, а потом вдруг присел и начал безудержно смеяться. Он хохотал и гоготал на разные лады и тональности, стучал ладонями по коленям, подпрыгивал. Адамс только первые секунды обиженно посматривал в его сторону, а потом вдруг сам впал в смешливую истерику. Время от времени кто-то из них бросал простейшую реплику, одно слово или просто делал дурацкую ужимку, и смех возобновлялся с новой силой. Наконец, наваждение улеглось. Бенни и Клео, вытянув ноги, сидели друг против друга на полу.
— Что это мы, Клео? Может, заболели?
— Вставай, больной. Не так уж плохо мы с тобой поболели, — улыбнулся Собиратель. — Смотри, все брюки в пыли. Да, и у меня тоже, а ведь нам сегодня к Монаху!
— Можно подумать, что это царский прием, — проворчал чуть слышно Адамс, старательно отряхивая комбинезон. Но Клео его услышал.
— Бенни, Монах для меня и всех братьев, человек святой. Прошу тебя, говори о нем уважительно, или совсем не говори. Ладно?
— Извини, — испугано ответил Бенни, — я не хотел обидеть.
— Прощаю. Пойдем.
Скоро тоннель вывел их на поверхность. Собиратель подошел к двум железным створкам и, приложив усилия, распахнул их. Легкий ржавый скрип железа, и перед ними открылась ровная площадка, огороженная тросом на вбитых в скалу стальных шестах. Справа площадка упиралась в большие полукруглые ворота. Бенни прикинул, что при желании, если открыть их, в них легко въехал бы фургон, на котором он с друзьями удирал по свалке. Сразу же над ними начиналась отвесная скала. Она была странного белого цвета.
— Что это за камень? — почему-то шепотом спросил Адамс.
— Где?
— Над воротами.
— Наверное, гранит или нечто подобное. Какой-то особый сорт.
— Поэтому гора и называется белой?
— Может быть. Впрочем, здесь белого цвета хватает. Смотри выше.
Адамс задрал голову и увидел снег. Чистый, ослепительно сияющий в лучах солнца.
— А там что? — Бенни показал рукой в левую сторону от ворот.
Там из-под горы выглядывала хорошо утоптанная и довольно-таки широкая дорога, по которой можно было бы проехать на автомобиле. Дорога выходила снизу и упиралась в площадку.
— Ты имеешь в виду окончание тропы? — кротко переспросил Собиратель.
— То есть как это, тропы?! — взорвался Адамс. — Ты хочешь сказать, что сюда можно спокойно прийти пешочком?!
— Да, а как же. Что тебя в этом удивляет? Ведь спускаться по лестнице невозможно, ты сам в этом убедился?
— Да?! — Бенни немножко остыл, но голос его был все еще злым. — Насчет спуска я все понял. Ты объясни, зачем влезать сюда по смертельно опасному пути, если можно дойти по тропе?
— Требуешь ответа?
— Да!
— Прямо сейчас?
— Именно!
— Хорошо, отвечаю. Чтобы иметь право подниматься к Белой горе по широкой дороге, надо обязательно первый раз по ней спуститься.
— Подниматься первый раз, значит нельзя?
— Нельзя.
— Категорически и абсолютно?
— Да. Даже Монах сюда вползал по этой лестнице.
— Но объясни мне, зачем?!
— По нашему поверью, пройти эту лестницу может человек только с добрыми намерениями.
— А с плохими, упадет?
— Точно.
— И много падает?
— Хватает. Сходи вниз, посчитай кости и черепа.
— Ну, уж нет, уволь, — Бенни нервно засунул руки под мышки, пытаясь унять мелкую дрожь в пальцах. — Суровые у вас испытания, на грани смерти.
— Как и сама жизнь, Бенни.
— Значит, я прошел испытание?
— Прошел.
— Ладно, веди к Монаху.
— Ишь, ты, — усмехнулся Собиратель, — расхорохорился. Сиди, жди, пока вызовут. Вон скамейка, справа от ворот.
Они сидели почти час. Удивительно, но не разговаривали. Не хотелось. С места, где стояла скамья, открывался необыкновенный вид. Глядя с этой высоты на горные пики, на бескрайние просторы между ними, хотелось одного: торжественно молчать. Редкие облака плыли так близко, что, казалось, вытяни руку и дотронешься до небес. В их спокойной величавости тонули все звуки, даже ветер перестал шуметь.
— Клео, — нарушил тишину Адамс. — При всем уважении к тебе и я не могу к истории о ходящих сквозь землю братьях относиться иначе, как к сказке.
— Дело твое, Бенни. Каждый свою жизнь видит собственным зрением. Может быть, я на счет тебя и ошибся, но к Монаху ты все равно попадешь.
— Что значит, ошибся? — встревожено спросил Адамс.
— Понимаешь, каждый человек из твоего мира скован обручем стереотипов. Я думал, что ты способен их преодолеть.
— То есть я, нормальный, здравомыслящий человек, должен поверить, что люди ходят сквозь землю?!
— Во-первых, не сквозь землю, а через камни; во-вторых, ты слепец, коли за своим раздутым здравомыслием, не видишь очевидных чудес, происходящих с тобой. Вспомни, мы уже говорили на эту тему, и тогда ты со мной согласился.
— Правильно, — задумчиво проворчал Адамс, — сначала напоил, потом о везении стал рассказывать. Как тут по пьяному делу не поверить?
— То есть трезвым ты это отвергаешь?
— Теперь уж и не знаю. Ты прав, необычного у вас тут много чего происходит, но как признать это?! — Бенни тяжело вздохнул и откинулся на спинку скамейки. — Ладно, давай поговорим, серьезно. Допустим, твои братья действительно ходили сквозь камень, хотя, в это очень трудно поверить, но чем же они рубили эти ступени?
— Ладно, расскажу, только не перебивай. Ты последнее время стал ворчлив и говорлив, словно Георг.
— Клео! Обижаешь.
— Правду говорю! Ты лучше на ус наматывай. Так рассказывать?
— Конечно!
— Так вот, легенда говорит, что раньше к Монаху ходили многие, часто те, кто хотел нанести вред Церкви Рока...
— Люди из ордена?
— И они тоже, — после некоторой паузы отозвался Собиратель, — но и без них хватало проходимцев. И тогда Монах стал молиться и просить у Бога защиты для Белой горы. В тот же год родились близнецы, которые ходили сквозь камень. Когда они выросли, их призвал Дух. Это бывает чрезвычайно редко, чтобы Дух призывал сам...
— Какой дух? — не понял Адамс.
— Просто Дух, — пожал плечами Собиратель. — Он здесь один. Все братья проходят через встречу с ним. Или не проходят. Дух определяет Дар и назначает Рок.
— Ничего не понимаю! — в голосе Адамса одновременно слышались и нотки растерянности, и возмущения.
— Будешь постоянно перебивать, никогда ничего не поймешь, — укорил его Клео.
— Все! Молчу.
— Ну, смотри, а то я сам замолчу! — Собиратель строго посмотрел на Адамса. Тот сидел тише воды, ниже травы. — Так вот, — продолжил Клео, — Дух этих близнецов уже в 12 лет призвал, причем, сразу обоих! Такого никогда не было, ни до, ни после. Никто не знает, что он там им говорил, но только вышли они оттуда молчаливые и очень грустные. Пришли они к Монаху, и сказали, что обязал их Дух от имени Рока построить на белую скалу лестницу, а на тропу затвор поставить, все, кто первый раз поднимается, пройти его не могут.
Адамс дернулся, ему очень хотелось что-то спросить, но под строгим взглядом друга он опять замер.
— Это правда, не сомневайся, — Клео усмехнулся. — Затвор действительно существует и прекрасно работает и в наши дни. — Собиратель сделал паузу, с удовольствием наблюдая, как глаза Адамса округляются. — Именно поэтому, теперь Белую гору никто не охраняет. Что касается лестницы...
Клео надолго задумался.
— Понимаешь, Бенни, сколько раз думаю над этой историей, столько раз она меня поражает. Ты представляешь, оказывается, Дух сказал, что при исполнении своего Рока, один из них погибнет. И с этим грузом они, все-таки не мешкая, принялись за дело! Близнецы не только ходили сквозь камень, они могли его ломать, мять, в общем, обращаться с ним как с тестом, или как с глиной. Так что эта лестница выстроена голыми руками, друг мой, — Клео опять сделал паузу, потом тихо и грустно добавил. — Правда, такой Дар очень сильно их изматывал, забирал массу жизненных сил, они старели буквально на глазах. Они строили лестницу два года и к концу строительства ослабели настолько, что однажды застряли в камне, рядом с тем древним тоннелем, из которого мы сегодня вышли. И тогда один, вытолкнул другого, а сам погиб. Такова легенда, а правда она или нет, ты для себя решай сам.
— А как их звали?
— Никто не знает, — Собиратель вздохнул. — Странно, есть легенда, есть затвор, есть лестница, дело рук их, а имен не сохранилось. Ты только представь себе, Бенни, здесь, где-то под нашими ногами, лежит вмурованное в скалу тело подвижника, исполнившего свой Рок до конца, до самой последней капли своей жизни! Он словно жертвенный факел жжет всех, кто думает о нем. Этого, который в скале, люди назвали Безымянным, он свят для любого из нас.
Разговор затих. Оба друга сидели задумчивые, их души выпустили сердца на волю, и те грустно и торжественно плыли в волнах невероятного света легенды.
— Клео, — тихо спросил опять Бенни, — а ты сюда лез не первый раз?
— Не первый.
— И ты из-за меня рисковал опять своей жизнью?!
— И да, и нет, Бенни. Больше ничего не скажу. Верь, когда-нибудь, ты все узнаешь. Давай помолчим?
Солнце на небосклоне устремилось к низу, когда тишину резанул звук металлического скрипа. Огромная створка ворот медленно отворилась и из-за неё показался человек. Он был в черном плаще с белым капюшоном, а в руках держал посох. Человек был стар, но его руки твердо сжимали древко, а глаза из-под густых бровей смотрели строго и внимательно. Седые волосы были коротко подстрижены, подбородок и щеки, гладко выбриты.
— Собиратель!
— Я здесь, Храмовник! — Клео торопливо вскочил со скамьи.
— Ты привел того, кого ждет Монах?
— Да, старший брат, — при этих словах Собиратель склонил голову и опустился на одно колено.
— Хорошо, веди его, — Храмовник перевел взгляд на растерянного Адамса, и тот вдруг вздрогнул от этого взгляда. — Рок тебя рассудит, Собиратель.
Человек при этих словах повернулся и тут же скрылся за гигантской створкой. Клео поднялся и, подойдя к Адамсу, положил руку ему на плечо.
— Не робей, Бенни! Наши братья добры. Идем к Монаху.
— Я боюсь! — прошептал неожиданно даже для самого себя Бенни.
— Это не удивительно, друг, я и сам каждый раз боюсь.
Адамс удивленно уставился на друга.
— Опять удивляешься? — Собиратель шагнул вперед. — Или не веришь?
— Да, нет, что ты! — спохватился Адамс. — Просто все, что со мной происходит последние недели можно расценивать только двумя способами: или меня водят за нос и я невольный участник гигантского фарса, или то, что здесь происходит, очень серьезно, слишком серьезно, чтобы я мог понять это. Я чувствую, что вся моя жизнь переворачивается вверх ногами.
— Правильно чувствуешь, — одобрительно улыбнулся Клео. — Ты верь, и тогда все поймешь. Сделай первый шаг, Бенни, и сможешь коснуться истины. Или ее тени. Как повезет.
* * *
*
Как только они вошли, тяжелая створка ворот дрогнула и, поскрипывая, стала медленно закрываться. Яркий дневной свет, лившийся снаружи, превратился сначала в широкую светящуюся полосу, потом в тонкий лучик, а затем, одновременно с лязгом электронных запоров, исчез вовсе. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Адамс стоял рядом с Собирателем и, щурясь, оглядывался вокруг. Помещение было большим, сюда могли бы сразу заехать три четыре грузовика. Тусклый свет редкими струями лился сверху из обычных стеклянных плафонов. Их было много на сводчатом потолке, но горели только три. Слева, в дальнем в углу помещения, царил плотный сумрак, сквозь который Адамс едва разглядел силуэт ещё одних ворот. Перед ними громоздилась куча каких-то ящиков, мешков. Справа светился цепочкой редких светильников длинный коридор, вначале которого темнела безмолвная фигура Храмовника. Он терпеливо ждал. Клео слегка толкнул Адамса локтем и шагнул вперед. Только сейчас Бенни увидел, что Собиратель держит кепку в руках, и торопливо сдернул с головы свою.
Фигура в темном, почти до пят, плаще широко и размеренно шагала метрах в двадцати впереди, и Клео старательно держал эту дистанцию неизменной. Белый капюшон словно бы плыл посредине серого вытянутого пространства, он завораживал, отвлекал мысли и внимание от окружающего мира. Очень скоро Адамс спохватился, что совсем не ощущает времени! Он не мог бы сейчас сказать, сколько они здесь идут: минуту, час, или целую вечность? Путь шел чуть под уклон и порою, ему казалось, что они спускаются к центру планеты. Наконец суровый поводырь остановился около большой резной двери, замыкающий коридор. Она потемнела от времени, покрылась сеточками трещин, сквозь которые сочился свет, но выглядела крепкой. Храмовник взялся за ручку и повернулся к Собирателю. Тот после секундной заминки произнес:
— Я жду от Бога наставленья.
— Здесь Рок не знает снисхожденья, — глухо, чуть нараспев ответил Храмовник и чуть заметно кивнул головой. Потом он перевел свой тяжелый взгляд на Адамса.
У того аж мурашки по спине поползли. Он понял, что от него чего-то ждут, но чего? Бенни растерянно посмотрел на друга, однако тот безучастно таращился на деревянные плахи двери, как будто и не знался с ним никогда. Пауза повисла туго натянутой струной, Бенни почти слышал, как она звенит. В мозгу от напряжения заныло, Адамс твердо знал, что молчать далее невозможно, не зная, что говорить он в отчаянии выпалил:
