-Держи, — бросил он, передавая Урсуле потрепанную книжечку. — Все убийства — в запертых комнатах, как ты любишь.
-Спасибо, — едва слышно пробурчала та, схватив книжечку и одним движением глаз заставив ту исчезнуть вовсе — привыкший к подобным фокусам еще при общении с Клаусом, Асколь не повел и бровью. — Можно было и не на людях...
-То, что твой брат подсадил тебя на подобную литературу, и так уже ни для кого не секрет, — чуть улыбнулась Амальгама. — Этого автора ты, кажется, уже до дыр зачитала...
-Ну, не всего еще. Кстати, в "Трех гробах" никакого убийства в запертой комнате не было, — пробормотала Урсула. — Жертва сама пошла кое-кого убивать среди ночи, получила пулю, дотащилась до кабинета и уже там испустила дух...
-Для тех, кто пересказывает содержание того, что собеседник еще не читал или не смотрел, в аду стоит отдельный котел, — прищурился палач.
-Ну и что? — пожала плечами сестра Клауса. — Такие как я разве что дрова под него будут подкладывать.
-Как ты, Урсула? — поинтересовалась Амальгама. — Отец Филиппо больше, надеюсь, не пытался тебя сдать в Бюро?
-Отец Филиппо...здесь больше не работает, — вместо Урсулы ответил Коррин.
-Что же случилось? — вкрадчиво поинтересовался Асколь.
-Я побила его как мальчика наследием классиков, — гордо ответила Урсула.
-Последний раз, когда он и его люди попытались ее выкрасть, в лицо ему прилетела "Сумма теологии", — мрачно перевел Коррин. — Вышибло три зуба и сломало нос. А когда отец Филиппо удирал, она дала ему вдобавок по хребту томом "О граде Божьем" Августина Блаженного...
-Рад видеть, что все по-прежнему, — усмехнулся Кат. — Ну что же, пройдемся, покуда нас отсюда не выгнали?
Ветер ни на минуту не прекращал играться с листвой, азартно гоняя ее по дорожкам. Запалив третью за час сигарету и позволяя взгляду скользить по ветвям ближайших деревьев, Асколь говорил, время от времени делая паузу, чтобы в очередной раз затянуться или же, напротив, выпустить дым.
-Почему вы не приезжали так долго, отец Кат?
-Были кое-какие дела. В могилу они меня не свели, хоть и попытались.
Коррин сидел, чуть сгорбившись, то и дело потирая руки — холодно ему что летом, что осенью было совершенно одинаково.
-Я не знал, что думать, — пробормотал он. — Из года в год ходили слухи, что вы мертвы, и стоило только появиться опровержению одного такого, как тут же на свет рождался новый...
-Это-то как раз вполне объяснимо, — палач пожал плечами. — Не всем я по нраву, Коррин, чего уж греха таить. И кое-кто не прочь был бы уложить меня в гроб живьем. Кто-то даже не на словах...
-Это просто возмутительно, — тут же произнес альбинос. — Вы так много сделали для Церкви...и для людей...
-Что, например? — хитро прищурившись, спросил Асколь.
-Вы разгромили шайку, которая готовила переворот в высших эшелонах Ассоциации — ту, что создал спятивший на последних годах жизни чешский алхимик Сохор. Вы выследили и уничтожили троих магов из A.E.I.O.U., за которыми боялись идти даже охотники Башни, — с жаром заговорил Коррин. — Если бы не вы, неизвестно, осталось бы вообще что-то от Нидерландов...а то дело с похищенными послами Атласа? Без вас могла начаться война...
-Вот уж вряд ли, — хмыкнул палач.
-Вы...вы спасли меня от расправы, — решился Коррин. — После того, что я сотворил с тем городом, любой другой убил бы меня на месте и был бы в своем праве, но вы...
-Тебе просто повезло. У меня тогда Ключи кончились.
-Бросьте, отец Кат. Я же знаю, что это не так. Вы каждый, каждый раз из кожи вон лезете, и если они этого не ценят...
-Мы работаем отнюдь не ради не наград.
-Вы знаете, что я имею в виду. Вы один из лучших. Всегда им были. Почему они вас так ненавидят?
-Потому что я никогда не делаю так, как хотят они. Из триумвирата одна Зола понимает, почему я поступаю так или иначе, и то лишь потому, что всю жизнь работала в поле. Дело Сохора и его клики, что ты упомянул, тот бардак, что мы устроили в его замке, по правде говоря, полный провал — во всяком случае, так они считают. Почему, спросишь ты? Потому что я вскрыл глотку тому, с чей головы не должен был упасть и волос, потому что смерть этого слизняка, который, как считалось, просто пошел по кривой дорожке, спровоцировала такой скандал, что головы летели два года кряду. Я мог иначе? Мог, наверное, считают они, упирая на то, что казнь этого типа была строжайше запрещена, и неважно, что за вещи вы найдете в его покоях, неважно, во что превращал людей ради забавы этот, как они хныкали, несчастный оступившийся мальчик. Я, впрочем, его и не казнил. Казнят людей. Я придавил гниду. Взял ответственность, которую все остальные брать боялись, — палач затянулся. — Ты упомянул австрийцев? Громкие дела, согласен. Еще громче орали на меня, когда выяснилось, что все их наработки по установке стабильного канала связи с некоторыми...чужеродными областями, которые когда-то звали Ши, я уничтожил вместе с Метками их авторов, а от мастерских осталось ровно столько, чтобы поместилось в мешок для мусора. Роттердамское дело? За Апостолом стоял один из наших, Коррин, и знаешь что? Многие считали, что лучше бы мне было принять потом его любезное предложение и все его взятки, чем выметать весь сор наружу — ведь это вылилось в целый год чисток и кадровых перестановок! Мы можем говорить об этом целый день. Ткни в любое мое дело — и я скажу тебе, как оно должно было быть проделано по их мнению. Хотя...почему в любое? Хочешь знать, сколько из них желало твоей смерти? Сколько хотело с потрохами выдать тебя Флаэрти, чтобы заручиться на пару лет их благосклонностью?
-Отец Кат...
-Прости, — устало выдохнул Асколь. — Ты сам спросил. То, чему меня учили с детства, не способно спокойно стоять на одной полочке с тем, что мне говорят год за годом в Доме Резни, а то, чего хочет Дом — заставляет порою сомневаться, на той ли я вообще стороне. Вопросы веры остаются за дверьми, Коррин, равно как и вопросы долга. Святой Престол занимается ровно тем же, что и Ассоциация большую часть времени. Это просто работа. Бизнес. И пара спасенных душ на закуску... — он горько рассмеялся. — Уж прости, если я сказал тебе больше, чем ты хотел бы услышать...
-И вы меня простите, отец Кат. За то, что я не могу в подобное поверить до конца, даже с ваших слов. Ваша работа...
-...отнюдь не святая, и суть ее — бесконечно поддерживать статус-кво, не более того. Без того, что оправдывает существование Восьмого таинства, оправдывает вседозволенность, которую оно дает, кем мы будем? Полагаю, теми, на кого изо дня в день сами смотрим через прицелы. И кому выпускаем внутренности Ключами, — сбив пепел на землю, он сухо продолжил. — А времена, когда в непогрешимость чего-либо можно было заставить верить силой, уже давно минули.
-Но ваша семья...
-Семья, — тихо кивнул Кат. — Она, конечно, иная. Они все еще сохранили цель, ради которой когда-то взяли в руки свечу и меч, они все еще сохранили веру. Веру в свой долг, и, конечно, веру в Господа. Веру в то, что право судить было дано им свыше и что они должны подготовить Землю для другого, последнего суда... — бросив окурок на землю, палач растер его сапогом. — Потому-то их все еще и боятся. Потому-то их все еще почитают...и ненавидят.
-Не говорите так, отец Кат. Ваша семья — опора Церкви, без нее...
-...многие определенно жили бы себе спокойно. Я, например, — палач тихо улыбнулся. — Мог бы по памяти тебе процитировать каноны, на которых строится семья Асколь. Как-никак, учил наизусть...могу ограничиться тем, который нарушила моя мать.
Вытащив из пачки очередную сигарету, Кат, прежде чем дать познакомиться с огнем, задумчиво покрутил ее меж пальцев.
-Она, как говорили остальные, во всем была виновна. Виновна в том, что испортила меня и, в меньшей степени, моего младшего брата. Виновна в том, что послушание семье и ее делу, которое должно быть на первом месте, у меня там вовсе не оказалось. В том, что я стал сомневаться, стал задавать вопросы — ведь этому она меня и учила. Она была слишком добра для этой семьи, слишком непокорна. Но у нее были Цепи. И, что важнее, были...пусть и не вечные, но чувства к тому, кто зовется моим отцом. А у него, хочется верить, было хоть что-то похожее... — запалив, наконец, сигарету, палач так и не донес ее до рта, позволяя тлеть меж пальцев. — В одном ее могу обвинить и я. Именно из-за нее я начал курить.
-Так это она вас научила?
-Первую я выкурил через несколько дней после того, как ее не стало, — уставившись куда-то в пустоту, ответил Кат. — Сидел на каком-то берегу, мокрый от дождя, грязный и замерзший, сидел и давился каким-то дешевыми сигаретами. Жалкое зрелище, — через какое-то время добавил он. — Как есть жалкое. С тех пор — каждый день. Поначалу — из-за нее, после...что ж, причина подымить найдется всегда, — словно в подтверждение недавних слов, палач зашелся кашлем. — В этих чертовых легких грязи столько, что можно мусорную баржу снарядить, — рассмеявшись, он отшвырнул сигарету прочь, в ближайшие кусты. — Ты спрашивал, Коррин, как так вышло...со мной. Все очень просто. Я оказался недостаточно тверд в своих убеждениях, чтобы быть достойным Асколем, и недостаточной змеей, чтобы достойно служить тем целям, которыми прикрывается Дом Резни. Что есть, то есть, — очередной смешок. — Ни рыба, ни мясо...пока вот справляюсь...
-Почему вы это постоянно делаете?
-Что?
-Стараетесь казаться хуже, чем есть на самом деле?
-Хороший вопрос, Коррин, — немного помолчав, Асколь вдруг встрепенулся. — Черт, я ведь приехал сюда вовсе не для того, чтобы жаловаться на свою работу, вовсе нет. У меня для тебя есть хорошая новость.
-Отец Кат?
-Я дернул кое-какие рычажки в Ассамблее, так что...у тебя ведь уже подходит к концу четвертый год, правильно я помню?
-Все верно, — несколько нерешительно ответил Коррин. — Мое начальное обучение практически завершено, но...
-Вот и отлично, — перебил его палач. — Я все уже устроил. Работа будет интересной, это я могу гарантировать.
-Отец Кат, я благодарен вам за помощь, но... — Коррин совсем опустил голову. — Я хотел сказать, что я, конечно...
-Успел передумать? — поинтересовался палач.
-Нет, что вы, я совсем не о том, — испуганно произнес Коррин. — Я просто думал, что вы могли бы мне помочь...могли бы замолвить слово в другом месте...
-В каком же? — прищурился Кат — голос и взгляд его равно похолодели.
-Все эти годы я думал только об одном, отец Кат. О том, что вы сделали для меня. И для других людей. О том, что мог бы сделать для них и я...все эти годы я готовился, я ждал, я надеялся, что вы поможете мне...поможете мне оказаться там...там, где вы служите сами...
-Ты спятил?
Голос палача был сухим, как те листья, что гонял вокруг ветер.
-Отец Кат, я думал...
-Ты спятил? — рявкнул Асколь, поднимаясь на ноги — и рывком вздергивая Коррина за собой. — Отвечай!
-Я хотел вам помочь! — выкрикнул в ответ Коррин. — Это несправедливо — то, о чем вы говорите мне! Вы один ничего не сможете сделать, чтобы изменить ситуацию, которая вас так гнетет, но я...
-Что ты? Что — ты? — палач тряс его за плечи, словно куклу.
-Я еще не успел так испортить свою репутацию, как вы! — вырвавшись и отступив на шаг, закричал альбинос. — У меня, в отличие от вас, может быть шанс! Шанс пробиться наверх! Шанс взять все в свои руки! Шанс изменить все это изнутри!
-Коррин... — Асколь почувствовал, как злость уходит, словно пойманная неким невидимым громоотводом — он просто был не в силах злиться на него. — Ты не понимаешь, о чем просишь...о чем говоришь...
-Я все понимаю! — с жаром продолжал тот. — Все годы, что я провел здесь, я отнюдь не сидел сложа руки! Я постигал Таинства, я изучал нашу историю! Изучал наше прошлое, чтобы создать для нас будущее!
-Коррин...
-Если я добьюсь цели, если я встану во главе Дома Резни, я верну его к основам, которые он позабыл! — Коррин в сердцах топнул ногой о землю. — Под Восьмое таинство больше не будут подводить всяких проходимцев, которые истолковывают его на свой лад, вседозволенность больше не будут покупать благодаря личным связям и знакомствам! Эту ношу будут принимать отныне лишь добровольно, и никто не посмеет обречь на нее тех, кто не способен от нее отказаться! Семей, подобных вашей...
-Хочешь, значит, помочь? — вдруг совершенно спокойно спросил Асколь.
-Да!
-Что ж, хорошо.
Палач опустил руку в карман — и выдернул оттуда небольшой, хорошо известный им обоим предмет. Коррин, правда, видел подобные ему не так уж часто — в основном, на выцветших картинках в старинных книгах — и уж точно никогда не держал в руках.
Не прошло и нескольких секунд, как предмет ожил, пророс коротким клинком — сжав рукоять Черного Ключа, палач шагнул к Коррину, и с силой вложил оружие в его бледную руку.
-Значит, хочешь стать во главе нас?
Никогда еще на памяти Коррина голос Ката не звучал столь зло.
-Хочешь стать палачом?
Коррин чуть было не отшатнулся, но рука Асколя, сунувшая ему клинок, сжала его собственную до боли.
-Сходи убей Урсулу.
Глаза Коррина, казалось, сейчас выскочат из своих орбит. Скривившись от боли, он нашел в себе силы лишь выдохнуть:
-За...что?
-Убей Урсулу. После можешь сходить и прикончить остальных полукровок, которые содержатся в этом веселом приюте. Потом заняться магами. Сколько там сейчас самому младшему из местных обитателей? Пять, шесть?
-За что? — выкрикнул Коррин в лицо Асколя. — За что?
-На этой работе не существует вопросов, — прорычал тот в ответ. — Существуют лишь приказы, которые должно исполнять. Я старший твоей группы. Я отдал тебе приказ, Коррин. Иди убивай! — проорав ему в лицо последние слова, Асколь оттолкнул альбиноса от себя. — Ну же, иди!
Голова Коррина качнулась, плечи задрожали.
-Она ничего не сделала! Ничего и никому!
-В ее жилах течет чертова кровь, а в сокровищницу ее дома Святой Престол хочет запустить свои лапы! Этого достаточно! Было достаточно, чтобы прикончить ее отца! А тебе не нужно знать и этого, чтобы убить!
Рука, до боли сжимавшая рукоять клинка, отпустила Ключ — тот свалился в листья, жалобно звякнув о какой-то камушек.
-Я...я так не могу...
-На этой работе не существует вопросов, — повторил Кат. — Если, конечно, ты хочешь достигнуть тех высот, на которые пускал, сидя здесь, в тиши и покое, океаны слюней. Если, конечно, ты хочешь осуществить свои смелые проекты. А если ты эти вопросы задаешь, если ты сам знаешь, как поступать, ты ничем не лучше меня. И выше, чем я, никогда не поднимешься!
Коррин молчал, уставившись куда-то в землю, в листья. Руки его чуть дрожали.
-Тебе это не нужно, — подобрав с земли Ключ, Асколь заставил его клинок рассыпаться, оставив после себя лишь безвредную заготовку, что скользнула в карман. — Я знаю, о чем говорю, Коррин.
Альбинос медленно-медленно поднял голову, уставившись на палача взглядом, в котором смешалось столько эмоций разом, что это напоминало какой-то безумный салат.
