Нет уж, ему не нужны больше никакие случайности. Хватает по самое горлышко и тех, что уже свершились. Одна только мысль об этом кошмаре, об этом позоре, о том, что выжившим, вне всякого сомнения, придется держать ответ пред Бессонными, заставила Сиррэ зайтись мелкой дрожью — и преисполниться ненависти к гадким сорнякам. Ненависти, что требовала немедленного выхода.
Сдернув с пояса короткий нож, Сиррэ присел рядом с подыхающим сорняком, и, примерившись хорошенько, засадил твари в ногу — та натужно, до кровавых пузырей на губах, засипела, отчаянно, всем телом, задергалась. Вытянув клинок обратно, Сиррэ ткнул еще раз — теперь поглубже, в бедро, добившись от сорняка очередного надсадного крика. И снова — в опаленный, почерневший бок. И снова — чуть пониже прожженного насквозь живота.
Снова, снова, снова...
Запаянные линзами жертвоискателя глаза сузились до крохотных, налитых чернотой бойниц, мелкие зубы до крови впились в бледную губу. От жара, что сейчас разливался по всему телу, не могла спасти и охлаждающая система стократ мощней той, что была встроена в его защитный покров, от страха и злости, что змеями сплелись в неразрешимый узел, не могли отвлечь никакие иные мысли.
Все полетело прямым курсом в бездну уже с первых мгновений после схождения. Была ли в том вина провидцев Незакатных или ее следовало возложить на тех, кто проводил прокол, Сиррэ не знал — и, говоря откровенно, его это уже не особо волновало. Какая разница, кто на самом деле напортачил, если головы полетят, как обычно, с плеч кого-то вроде него? Какая разница, чья вина, если все уже свершилось?
Этот горький факт определенно намерен был оставаться собою до самого конца — осрамиться больше вряд ли уже представлялось возможным.
За каждым ударом, что Сиррэ наносил уже едва подрагивающему телу сорняка, стояло одно из знаний, от которых так отчаянно хотелось избавиться. Одна из вестей, от которых вспухла общественная сеть еще в первый дважды меньший цикл после схождения. Один из страхов, что въелись в него до самых косточек.
Прокол и резкое, без предварительной подготовки, схождение были чудовищно опасным делом сами по себе: к этому способу обычно прибегали, когда до целевого мира нельзя было по той или иной причине навести сколько-нибудь стабильные мосты — или когда одному из Незакатных отказывало терпение. Благоприятные условия складывались чрезвычайно редко и в этом деле все зависло исключительно от умения провидцев, мастерства ткачей с проводниками, а также воли всесильного владыки, имя которому слепой случай. Мудрым поступком было бы с самого начала готовиться к худшему, как всегда и делал Сиррэ перед налетом, но то, чем встретил их трижды проклятый Огражденный мир, превзошло самые кошмарные из его ожиданий.
Тело сорняка уже не шевелилось. Полосуя навечно замершее лицо на лоскуты, Сиррэ перебирал, снова и снова, жуткие донесения, от которых его крохотное сердечко едва не сместилось куда-то в область пяток.
Грубая ошибка при перемещении. Вовсе не было уже важно, кто ее свершил — кто-то из Хора, запнувшийся при чтении заклятья или хозяин хрустального круга, не усмотревший в грядущем того, чего должно было избежать — она была свершена. И "Рассветная кровь" со всеми ее тенетами-гасильниками, Дарителями Осени, снарядами-сердцеломами, полным трюмом растений-паразитов, предназначенных для начальных изменений новых земель и всем экипажем — хотя к последнему, конечно, Сиррэ не испытывал такой жалости, как к потерянному грузу — бесследно канула в ледяную пустоту межмирья. Первый координатор полуполка, старший теневод Соой, не выходил на связь с момента схождения, командный круг разметало по всему сорняковому суденышку в полном беспорядке, четырех младших тактиков просто-напросто вплавило в его стены и переборки заживо, а кого-то и вовсе разодрало на клочки.
Все это можно было бы стерпеть, если бы не последняя, самая кошмарная весть.
Они ошиблись кораблем.
Ярость не желала утихать. Они были воинами-миражами, гвардией Ослепшего солнца, призванными на битву согласно древнему, как само время, договору меж Бессонными и Незакатной Белой Королевой, Всевечной и Всевидящей. Распаленные до предела, жаждавшие славы, наживы, но, прежде всего — вражьей крови, неслышными тенями они проскользнули сквозь истончившуюся завесу, полные решимости выжечь свои имена на коже этого чахлого, варварского мира.
А теперь захлебываются в его грязных водах.
Едва слышный шорох, раздавшийся позади — и тут же уловленный его чуткими даже без усилителей ушами — известил Сиррэ о том, что Зура и Аэля, эти два проклятых труса, наконец, соизволили к нему присоединиться. Вовремя, ничего не скажешь — а если бы тот сорняк был жив? А если бы в нем было куда больше сил, чем казалось на первый взгляд? О, если бы тварь каким-то чудом разглядела его и напала, никто из этих лживых предательских отродий и не подумал бы явиться к нему на помощь, нет-нет. Скорее бы даже помогли. А потом, вне всякого сомнения, перегрызлись бы меж собой за право командовать охотничьим осколком.
Или, что будет точнее, осколком осколка — из двух десятков воинов-миражей, что составляли подразделение Сиррэ, схождение пережило меньше дюжины — оставшихся же продолжали губить, в порядке строгой очередности, собственная глупость, неосторожность и гадкие сорняки. Две тени, что колыхались у него за спиной, да еще Лаи и Алса, что должны уже были, если в их головах есть хоть немного мозгов, подобраться к другим дверям и ждать команды. Негусто. Но отступать некуда.
-Все ли в порядке, мой теневод?
Сделав мысленную заметку — по возвращении домой назначить глупцу Аэлю двадцать кислотных розог за использование речи в боевой обстановке без высочайшего дозволения своего командира — Сиррэ резко обернулся, возвращая нож на законное место.
-Добил-дорезал мерзкого сорняка, — решив, что раз уж дурной пример все равно был подан, то можно и самому не стесняться использовать голос, пробормотал он. — Их там еще больше. Там, за дверью-преградой, — тень на долю секунды обрела четкость, махнув тонкой рукой куда-то в сторону. — Готовьтесь. Перебьем-перестреляем их всех, отомстим-ответим за мертвых.
А в особенности — за глупого Шуло, что погиб в числе первых. Они были от одной матери и с малых лет старались держаться вместе, прокладывая себе дорогу на самый верх: заключали шаткие союзы, избавлялись от слабейших и подсылали убийц к тем, кто им самим еще был не по зубам. Постепенная карьера от рядового воина-миража до главы осколка, обломка и, наконец, места в командном круге, выше которого был только первый координатор, была вещью довольно-таки редкой — в большинстве случаев смена власти не проходила бескровно. Своего предшественника Сиррэ прикончил три периода назад, сполна воспользовавшись шансом во время очередного налета на Остывший мир: глупый слабый Геси, наверное, и понять ничего не успел, как был похоронен под лавиной, что схлынула с гор отнюдь не сама по себе.
Тогда Сиррэ казалось, что испытывать страх более сильный, чем тот, что терзал его, простого воина под началом Геси, с самого начала службы, вовсе невозможно. Уже период спустя, чудом отбившись от двух скверно спланированных покушений, он начал понимать: чем больше власти, тем больше и этого самого страха — а как же должен, наверное, трястись за свою шкуру первый координатор Соой! Иллюзий Сиррэ не испытывал: Шуло, как и любой другой, всадил бы ему нож в спину, если бы был уверен, что через это сможет взлететь чуть повыше и чуть побыстрее, но до поры он был ценен — теперь же нужно было искать нового союзника, если он хотел еще сколько-то протянуть в запутанных лабиринтах политики Клубка.
И все из-за сорняков, будь они неладны. Все из-за этих тварей, которые уже скоро ему за все хорошенько ответят.
-Может, лучше выждать? — вновь подал голос Аэля. — Нас пятеро, а сорняков там точно больше. Достоим-дождемся прихода Незакатных, а там уже...
-Дурак ничтожный! — от одной мысли о слугах Королевы у Сиррэ застучали зубы и он тут же заслонился от страха за вспышкой ярости. — После того, что стряслось-случилось, попадаться им на глаза захочет только такой глупец-недоумок, как ты! Нет, нет, я говорю! Это всего лишь сорняки! Добыча! Войдем-ворвемся и живых не оставим!
Аэля промолчал, явно опасаясь дальше гневить своего командира. Мудрый выбор, несомненно: в том взвинченном состоянии, в котором Сиррэ пребывал сейчас, ему ничего не стоило лишить никчемного мерзавца жизни. Отдав приказ занять позиции у дверей, младший теневод чуть расслабился, прежде чем позволить своему разуму вновь открыться для общественной сети. Усилием воли выбрав нужный канал, Сиррэ убедился, что по ту сторону все уже готово — Лаи, самый жалкий из всего осколка, заверил в этом командира, даже мысли свои оформляя до смешного подобострастным образом.
Едва слышное мерное гудение оповещало о том, что Зура и Аэля соизволили, наконец, приготовить свои фузеи. Сиррэ поморщился, отступив еще на пару шагов назад: это грозное, но не очень надежное оружие никогда не пользовалось у него особой любовью. То ли дело игольная винтовка вроде той, что болталась сейчас у него на коротком ремешке — перехватив оружие поудобнее, Сиррэ едва ли не сразу почувствовал себя чуточку спокойнее. Залитого в каждый крохотный кристаллический осколок яда хватило бы, чтобы лишить жизни десяток-другой сорняков — а выплевать их эта гладенькая игрушка могла по полусотне в дважды меньший цикл.
Готовы, мой теневод.
Выступаем через пять ударов сердца. Живых не оставлять.
Страх, как и всегда, не желал проходить, накатывал волнами. И пусть даже волны те разбивались о крепкое знание — противник был слишком ничтожен, чтобы опасаться его всерьез — нервы все равно не унимались.
Какой же хаос, какая же неразбериха. Какой же позор. Согласно плану, после схождения им следовало разбить сорняковый корабль на сектора при помощи тенет-гасильников, после чего планомерно вычистить от всей жизни. Внезапность удара и превосходство во всех мыслимых областях должны были обеспечить быструю и решительную победу...если бы только корабль оказался тем, о котором им было сообщено. Если бы только "Рассветная кровь" не была потеряна и оказывала сейчас поддержку. Если бы только они сошли в полном составе и строгом порядке. Если бы...
Слишком много всяких "если", и одно гаже другого.
Кто-то должен за это ответить, непременно. Почему бы и не сорняки?
Отмеченный срок миновал едва ли не быстрее, чем Сиррэ успел завершить свою последнюю мысль. Сформировав команду, которой так ждал и в то же время так страшился, он еще самую малость помедлил, прежде чем разослать ее по остаткам своего осколка — и, едва только Аэля выбил дверь, ринулся следом за остальными.
По ту сторону их уже ждали. Сорняки, конечно, не могли даже надеяться на то, чтобы разглядеть своего противника — разрывы пространства, беспрестанно создаваемые тенеплетами, делали их практически невидимыми — но такого очевидного знака, как разом распахнувшиеся двери не могли упустить даже их убогие глаза. С ужасающим грохотом, от которого даже наушники, встроенные в защитный покров, спасли лишь частью, в каждом из дверных проемов вознесся целый вихрь осколков. Попытка отчаянная и откровенно жалкая — гранаты детонировали уже за спиной воинов-миражей, не задев их и самой малой частью своего заряда.
Помещение, в котором сорняки заняли оборону, оказалось довольно-таки широким — и сплошь уставленным небольшими, привинченными к полу, столами. Возможно, здесь эти существа принимали пищу или что-то в этом духе — тонкости быта сорняков Сиррэ волновали куда как меньше, чем способы их убийства. Превратившие часть движимой мебели в грубые баррикады, сорняки поводили своими несуразными стволами по сторонам, тщетно всматриваясь во тьму в поисках целей. На мордах некоторых из них были видны какие-то убогие подобия жертвоискателей, которые, как с удовлетворением отметил Сиррэ, мало чем им помогали: возможности различать что-то во тьме было откровенно недостаточно, чтобы добыча могла состязаться с охотником.
Особенно с тем, кто не намерен был больше ждать.
Первый выстрел позволил себе Аэля: плазменный заряд с сухим свистом покинул ствол, тут же выскользнув из реальности — и материализовавшись вновь уже в волоске от сорнякового лица, прожигая то насквозь в фонтанах крови и пара. Следом подала голос винтовка самого Сиррэ: вихрь отравленных осколков изорвал в клочья ближайшее тело, лицо другого сорняка лопнуло под волной лазурных вспышек.
Сорняки открыли пальбу — помещение захлестнул настоящий шквал их снарядов, стены, казалось, вот-вот падут от грохота вновь пущенных в дело гранат. Кому угодно такой бешеный расход боеприпасов мог показаться чрезмерным, но Сиррэ, невесомой тенью петлявший по залу, вынужден был признать, что тактику они выбрали отчасти верную: не имея возможности четко увидеть цель, сорняки явно рассчитывали взять свое, попросту утопив все вокруг в огне. Воины его осколка, впрочем, пока что успешно избегали того огня, а считанных мгновений, что они проводили на новых позициях перед очередным смещением, было более чем достаточно для выстрела. Целиться не было нужды: тела сорняков выдавали настолько безумное количество тепла, что жертвоискатель определял их практически мгновенно, прокладывая курс до цели и сообщая его оружию. Разрывы в потоках времени и ткани пространства довершали дело, лишая добычу и малейшего шанса избегнуть разогретой, словно крохотное солнце, смерти, что, едва вырвавшись из ствола, тут же смещалась к ее телу, издевательски игнорируя все существующие расстояния и преграды. Белый свет рвал сорняков на исходящие дымом клочья — захлебываясь от боли и вони собственной опаленной плоти, они снопами валились на пол, стремительно выгорая изнутри и съеживаясь в огне до пепла и костяной трухи.
В избиение бой, впрочем, превратиться все же не смог — о том сообщил Сиррэ истошный визг за спиной и руна Зуры, что моргнула и потухла на его левой линзе. Угодивший под перекрестный огонь воин-мираж стал осязаем в тот же миг, что пули сорняков раскрошили хрупкий механизм тенеплета. Опрокинутый назад, он засучил по полу ногами и руками в равной степени отчаянно — и в равной степени тщетно: еще одна длинная, терзающая слух очередь прервала его мучения вместе с жизнью.
Укол страха и неуверенности оказалось не так-то просто выдержать — но Сиррэ все же сумел. Случайность. Нелепая случайность, без которой, все же, на войне не обходится. Сорнякам просто-напросто повезло — и за это самое везение они сейчас втридорога отплатят. И верно, его бойцы поспешили отомстить за павшего: еще три сорняка встретили свою погибель, еще три тела обратились в горящие лохмотья.
Загнанные в угол сорняки сопротивлялись отчаянно. От горящих тел валил густой дым, устремляясь к потолку. Окружающий жар становился едва выносимым: тревожные вспышки на линзах давали понять, что охлаждающие системы защитного покрова вынуждены работать в полную силу. Танец теней вокруг последней группки выживших, что отступала все дальше и дальше к стене, впустую поливая огнем все перед собой, продолжался — и с каждым мгновением Сиррэ чувствовал, как былая уверенность вновь крепнет, наполняя его. Случайность. Просто случайность, как и все прочее — но главного ни одна из них не меняет. Ошиблись они кораблем или нет, а исход охоты на представителей столь недоразвитого вида все равно предрешен...
