— Was macht der Wert? (1), — прошипел собеседник командора — спустя секунду оба разразились смехом.
Юлиан ускорил шаг, угрожая поскользнуться на этих старых растрескавшихся камнях и рухнуть вниз, скатиться кубарем обратно в зал, куда его только что провели. К счастью, подобной судьбы ему удалось миновать и вскоре он уже вынырнул наверх, разглядывая стоявших около очередной огромной, в половину стены, картины, людей. И если командор его теперь интересовала куда как меньше, то этот ссохшийся хромой старик со своей неизменной тросточкой, который немедленно обернулся на еле слышный шорох шагов епископа...
Плохое предчувствие Юлиана все-таки не подвело.
-Отец Герхард, — приветственная улыбка Верта была до невыносимого гадкой. — Хорошо ли добрались?
-Благодарю, без приключений, — старый палач улыбнулся еще гаже, обнажая оставшиеся зубы. — Я уж думал, вы не почтите нас своим присутствием.
Герхард Хельденклинген, чье присутствие здесь было пусть и предсказуемо, но некая слабая надежда эту самую предсказуемость до самого последнего момента отталкивала на второй план, был не из тех, о ком можно было бы не беспокоиться — о нет, о таких людях волноваться стоило в самую первую очередь. Связей у него было не больше, чем у Верта — по крайней мере, так хотелось думать — но в этом плане они были почти равны. А уж если эта старая ехидная хромоножка, не страдавшая избытком совести и жалости, объединилась с Леопольдом...с Леопольдом, который только что положил в свой карман командора Деляну...
Чаша весов определенно начинала склоняться совсем не туда, куда бы хотелось епископу. Такой мощный блок даже ему не разгрызть — во всяком случае, сейчас.
-Как вы находите это убежище? — поинтересовался Герхард, чуть отступив, чтобы более не заслонять украшающее стену полотно. — На этом этаже у них достаточно неплохое собрание середины шестнадцатого века...
-Возможно, — прохрипел Верт. — Вот только я прибыл сюда вовсе не любоваться картинами. В нашей текущей ситуации, которая весьма сложна и опасна...
-Не волнуйтесь, ее мы еще успеем обсудить, — Герхард бросил короткий взгляд на хранившую молчание Деляну. — В ближайшие дни политики мы накушаемся по самое горлышко. Так, что из ушей полезет.
-Где Леопольд? — резко спросил Юлиан. — Я привык решать дела в первую очередь.
-Ждали только вас, — вздохнул Герхард, виновато улыбнувшись женщине-рыцарю. — Боюсь, нашу экскурсию придется несколько отложить.
-Ничего страшного, — Андра-Мария попыталась пожать плечами, что в ее полных латах было сделать весьма затруднительно. — Вначале дела.
-Леопольд уже подготовил зал наверху, — Герхард махнул рукой в сторону очередного темного коридора. — Идем, что ли...
Проход наверх, как вскоре выяснилось, был сопряжен с некоторыми трудностями. Сложно сказать, насколько не доверял своим гостям Леопольд, но вряд ли степень этого самого доверия была достаточно велика: о том говорили многочисленные запертые двери, перегороженные мягкими темными лентами проходы и лестницы, затушенные свечи и светильники...Юлиан чувствовал себя так, словно оказался в Ватикане, но уже на комариных правах туриста, к чьим услугам были лишь доступные для посещения крохи...
Это раздражало. Это до невозможного раздражало, даром что судя по словам Герхарда об экскурсии, своим более близким союзникам Асколь показал куда как больше — а от него уже поспешил отгородиться — мягко, но настойчиво.
Вот еще один перекрытый ход, вот еще одна запертая на огромную тяжелую задвижку зала. Вот лестница, которая, очевидно, ведет к чему-то запретному — ибо ее они обходят, делая внушительный крюк, а потом еще один, и еще, и еще. Когда минуло добрых двадцать минут утомляющей ходьбы, епископ вынужден был признать, что окончательно заплутал: сейчас он не смог бы даже приблизительно сказать, в какой части замка они находятся, и даже наверху ли они или под землей. Нет, этот лабиринт определенно сложно было бы взять штурмом...
Двери, у которых Герхард остановился, выглядели достаточно древними, но открывались легко и даже без лишнего скрипа. Раскинувшаяся за теми дверьми зала освещалась одной огромной люстрой, за которую не стыдно было бы какому-нибудь дорогому театру. Вырванные из мрака ее слабым светом, притягивали взгляд старинные картины, гобелены и фрески, мозаичные окна под самым потолком, игравшие целой россыпью цветов, старые штандарты и потускневшее оружие. За длинным прямоугольным столом, укрытым темной тканью — до того узким, что сидящие по обе стороны люди определенно должны были едва ли не пинать друг друга ногами — был закреплен на строгой каменной стене хорошо знакомый Юлиану мрачный герб: завидев эту печать на оказавшемся на его столе письме, не один ватиканский чиновник приходил в сущий ужас. Скосив уставшие глаза, Верт впился ненавидящим взглядом в наглый девиз рода, после чего обратил свой взор уже на массивное кресло с высокой спинкой, поставленное во главе стола, в данный момент пустовавшее.
А ведь могли бы встретиться в офисе...
Дверь в дальнем углу тихо скрипнула, невыносимо медленно открываясь. Юлиан, застывший у входа, уже приготовился лицезреть хозяина замка, но и в этот раз был обманут: в зал входили, расступаясь по углам, высокие люди в безупречных деловых костюмах и черных кожаных плащах, чей тихий шелест был слышен при каждом шаге. Если среди "дурноголовых" и был какой-то отличительный знак, который мог понять человек со стороны, не знакомый с запутанной иерархией данного ордена, то им были именно эти одеяния: тот, кто рядился таким вот образом и при том не сопровождался насмешками товарищей, был либо очень хорошим бойцом, либо таковым нагло притворялся. Нахмурившись, Юлиан напряженно следил за тем, как рыцари оцепляют зал: он уже догадывался, кого следует ждать теперь, когда прибыли офицеры — если, конечно, к этому щегольскому отребью можно было вообще применить такое слово. И не ошибся.
В зал входили по одному люди в одежде и доспехах, выглядящих настолько невероятно, что самые безумные из ландскнехтов, чей "стиль", очевидно, они пытались копировать, удавились бы от зависти, едва увидав этот отряд. Уже первый из вошедших был закутан в дикое количество торчащих друг сквозь друга кусков разноцветной ткани, поверх которой бряцали многочисленные кинжалы, крючья, какие-то несуразные цепи и еще что-то, вовсе не поддающееся внятной характеристике, но, вне всякого сомнения, предназначенное для убийства. Второй, чьи разноцветные рукава, равно как и штанины, были театрально раздуты, тяжело шагал, уронив на покрытое пестрыми заплатами плечо внушительных размеров фламберг, чей пламевидный клинок казался ржавым — но то были лишь застарелые пятна крови. Третий, чей наряд был настолько пестрым и "кусочным", что от него попросту рябило в глазах, помимо короткого кошкодера таскал несколько вполне себе современных пистолетов — на все том же поясе, а его товарищ в шлеме с высоким гребнем, помимо то и дело ударяющегося о старый доспех скошенного фальшиона, имел заткнутый в надетую поверх потемневшего от времени железа кобуру револьвер. Пятый — среднего роста человек с серыми глазами и римским носом, лихо усатый, носил плоскую и широкую, всю в перьях, шляпу, пришитый к несуразному костюму из заплат высокий темно-красный воротник, закрывавший горло, и угрожающего вида шпагу с волнистым клинком-пилой. Последним появился худосочный лысоватый тип, лицом и особенно его выражением похожий на злобного и въедливого бухгалтера — этот отстукивал по полу слегка похожим на таран копьем, и, кривя и без того не особо приятную физиономию с тонкими черными усами и распухшей верхней губой, рассматривал собравшихся через монокль.
Юлиан скривился ничуть не меньше, разглядывая сию цветастую компанию, эти жуткие морды, одна из которых, наполовину спрятанная под шляпой, привлекла его внимание более прочих. Уж если Леопольд потрудился привлечь к делу Витторио Мори, которого, впрочем, уже долгие годы называли никак не иначе чем Никколо Фортебраччо Первый — ни на что иное сей прославленный головорез попросту не желал не то, что откликаться, но даже поворачивать голову — то дело это определенно начинало пованивать: пока правда неясно, керосином или табаком...
-Все хорошо, все на месте, — грохнул человек в шляпе, махнув рукой в пестром дутом рукавище. — Могила, разведи народ и зови хозяина.
-Да, — кивнул тип в монокле, еще раз осмотрев зал, цепляясь взглядом за каждый кирпичик. — Идемте, господа.
Громыхая латами и бряцая оружием, пестрая шайка поплелась к выходу — едва Могила исчез в коридоре, как следом поплелись и офицеры, шурша плащами. Оставшийся в зале человек в шляпе забросил ее на ближайшую тумбочку, после чего прошествовал к столу, и, упершись в него обеими руками, проговорил:
-Ну что же, вот и собрались, — зычному голосу его вторил жалобный скрип стола, на который напирали массивные кулаки в толстых истертых перчатках. — Осталось чего там, перезнакомиться, да за дела. Хотя меня уж точно знаете. Ну хотя бы слышали. Так ведь? — не дожидаясь ответа, он откинулся назад и ткнул пальцем в командора Деляну. — Да и я вас знаю. Ну и чего ты так вырядилась, Железная? Чай не головы рубить пришла, — палец ткнулся уже в Юлиана. — А ты не торопился, я погляжу. Хозяин этой каменюки уже издергался весь, пока ты сюда доперся. Хотели уже за тобой посылать — мало ли, свернул шею, али в пропасть упорхал...
Верт ничего не ответил: последнего человека, который смел обратиться к нему не на "вы" он видел около тридцати лет назад — и в данный момент он, пусть и бывший в курсе насчет невероятной наглости Никколо, стоял и ловил ртом воздух, внутри весь закипая от гнева.
-Леопольд уже идет? — поинтересовался Герхард, отодвигая для себя стул. — Или как, еще часик тут померзнем?
-Идет, идет, — уже куда менее грубым голосом ответил рыцарь. — Напряг наших бумаги свои какие-то жечь. Утром сегодня тонну чертову пережгли, думали, ну все уже, так куда там. Еще две кладовки открыл...
-И с десяток запер от греха подальше, — тихо пробормотал Герхард, указывая все еще стоящей столбом Деляну на стул. — Что же вы? Садитесь.
Командор, рывком выдернув несчастный предмет мебели из-за стола, грохнулась на него с жутким железным лязгом — стул заскрипел, но выдержал: в скрипе этом ясно звучало предупреждение — лишний раз ей лучше не шевелиться. Понемногу освободившийся от гневного оцепенения Юлиан также поспешил занять место — Никколо, обойдя стол, плюхнулся аккурат напротив. Тишина, повисшая после того, как гости, наконец, расселись, была нарушена почти сразу: тихие шаги, приближавшиеся к залу, заставили всех смолкнуть и застыть в каком-то чудном нервном напряжении — ну, может быть, всех, кроме беспечно глядящего в потолок Никколо.
Леопольд Асколь был обряжен в просторную серую накидку до пола, чей капюшон сейчас был откинут на спину, позволяя длинным седым волосам растекаться по плечам хозяина замка. Глаза его все так же скрывались за очками с синими стеклами, равно как нос и рот — за ингаляционной маской — на памяти Герхарда он еще ни разу не снимал при ком-то постороннем ни то, ни другое. Меч в потертых ножнах был при нем, постукивая по ноге, а за другой ногой бежал по каменным плитам, отчаянно стараясь догнать хозяина, большой черный кот с длинными торчащими усами — спустя несколько секунд он уже резво запрыгнул на подлокотник стоявшего во главе стола кресла.
-Командор. Епископ. Добро пожаловать, — произнес Леопольд, проходя к своему массивному "трону" — его приглушенный ингалятором голос в царившей тишине казался едва ли не оглушительным. — Я рад, что все смогли добраться сюда без проблем. Приношу свои извинения за выбор места встречи, но я счел, что в сложившейся ситуации необходима максимальная секретность, — глава рода Асколь опустился в кресло и кот, до того внимательно наблюдавший за гостями в оба своих огромных желтых глаза, тут же устроился у него на коленях. — Наш разговор будет довольно долгим, но при необходимости мы прервемся...да, командор? Что вы хотели спросить?
-Прошу прощения, — Деляну тихо кашлянула в сторону. — Я просто слышала одну историю... — так и не закончив фразы, она взглянула на кота.
-А, понимаю, — Леопольд улыбнулся — определить это из-за маски было несколько затруднительно, но все-таки возможно. — Понимаю, что вы слышали. Старая добрая сказочка о том, что наша семья держит у себя потомков Палуг.
-Кого? — буркнул Юлиан. — Я не расслышал, кажется...
-Не каждая кошка может похвастаться тем, что наваляла королю Артуру, — усмехнулся Леопольд. — Она...она могла бы. Ужасная Палуг, волшебная кошка когтя и кости, рожденная в краю штормов. Дикое чудовище, никогда не знавшее материнского тепла, выброшенное в холодные воды едва ли не сразу после рождения. Кошка, что была способна обернуться тенью, кошка, что имела когти острее любого меча, огромная свирепая тварь, что драла благородных рыцарей десятками, как старые тряпки, неистовая тварь, что заставила отступить сэра Кея и нанесла поражение Артуру. Тварь, что дала потомство от не менее легендарного ирландского морского кота, которого встретила за морем...и чье далекое потомство несколько веков назад выискали и украли мы, чтобы натаскивать на всякую нечисть. Поверьте, командор, я тоже слышал эти истории. Некоторые даже заставляли меня улыбнуться — например, когда я слышал, что наши кошки могут читать мысли и каждый глава рода получает одну такую в качестве телохранителя...когда-то это и правда было смешно. Но сейчас меня подобные истории уже порядком утомили, так что давайте не будем о них. В конце концов, мы здесь не для того, чтобы рассказывать старые байки.
-Вот уж точно, — подал голос Верт, насмешливо взглянув на женщину-рыцаря. — Знаете, командор, иногда кошка — это просто кошка...
-До тех пор пока она не вырастает до размеров замка и не начинает откусывать головы, — бросил Никколо, стаскивая перчатки. — Ну что же, к делу?
-К делу, — мрачно произнес Леопольд. — Господа и дамы, мы собрались здесь потому, что на горизонте появилась новая опасность. Опасность, которая угрожает не только Церкви, не только Ассоциации...я думаю, можно смело сказать, что возникшая проблема, если пустить ее на самотек, вскоре коснется решительно всех. Всего мира. И этого прикосновения последний, боюсь, может не пережить. Обозначу сию проблему предельно коротко и ясно — русская магическая организация, известная как Ленинградский Клуб, получила контроль над одним из планетарных терминалов.
Скрытые за синими стеклами глаза следили за реакцией гостей, улавливали каждое нервное движение, каждую попытку скрыть проступающие эмоции. На Герхарда глаза не смотрели: как-никак, он давно уже это знал Не особо много внимания уделил Асколь и Никколо — рыцарь, конечно, выглядел удивленным, но это удивление его мало интересовало, равно как и скудный запас чувств, что был в распоряжении у Железной Леди. А вот на Верте взгляд задержался, успешно поймав всю вспыхнувшую на лице епископа гамму: вот первый шок, вот недоверие, вот гнев...а вот и то, чего он и ждал — скачущая следом за недоверием жажда. Жажда обладать и властвовать.
