Слабый укол в ладонь положил боли конец — дождавшись, пока то, что находилось внутри, признает кровь своей хозяйки, графиня Августина Базилевская осторожно вытянула руку наружу: совершенно целую, с крохотным следом от укола — хотя если судить по испытанной боли, ей полагалось быть обгорелой, почерневшей культей. С тихим щелчком отомкнулся последний замок, заработал старый механизм, и ящик стал раскрываться, словно какой-то дьявольский стальной цветок.
С конца войны ситуации, требовавшие от нее выпускать это на волю, можно было пересчитать по пальцам. Была ли сейчас настоящая нужда в этом или ей просто хотелось потешить зревшую долгие годы ненависть? Однозначного ответа у нее не было — своя доля правды была везде. В конце концов, прошло уже много лет, в конце концов, сменилось уже много поколений — и мало кто из ныне живущих знал, как ее звали когда-то...мало кто знал о том страхе, что всегда шагал впереди нее, первым обрушиваясь на врагов.
Нужно было напомнить.
Напомнить то имя. Напомнить вкус того страха.
Стальной цветок раскрылся, обнажая содержимое.
Минуло не больше трех минут, прежде чем ночь наполнилась криками...
Старый проектор пыхтел пострашнее иных паровозов — что уж говорить про жар и запах паленого, который оттуда тянулся, расплываясь по всему залу. Иногда, впрочем, и его оказывалось недостаточно: некоторые фотографии были настолько старыми, что с них даже боялись сделать копии — упакованные в защитный слой, их осторожно передавали по рядам.
Алеев несколько ошибся в своих рассуждениях: помимо его самого, Анны, Юрия и Ольги — а также, конечно же, полковника — на экстренное совещание прибыли еще двое. Одним был ужасно небритый тип средних лет в поношенном двубортном пиджаке, что занял место неподалеку от стены, на которую проектор выводил изображение — время от времени он вытаскивал из пачки сигарету, крутил в руках, и снова убирал. Вторым оказался "глушитель", но его, понятное дело, никто в расчет не брал — даже как человека.
-Прежде чем мы начнем разбор целей, напоминаю — все, что вы услышите в пределах этой комнаты, здесь и останется, — грузно опустившись на стул, произнес Щепкин. — Это операция Директората, а значит, ее никогда не было. Итак... — он замолчал, словно не зная, с чего начать — Алеев удивился, ибо с главой "Атропы" такого отродясь не случалось. — Товарищ Лихарев, вам слово.
-Благодарю, — закончив свои измывательства над несчастной сигаретой, небритый тип распрямился, обратив свой взор на ряды слушателей. — Представляться десять раз не буду, кому надо, меня знают, перейду сразу к...
Алеев чуть напрягся, вглядываясь в говорящего, чувствуя, как произнесенная полковником фамилия заставляет что-то шевелиться в той части сознания, куда сваливались, словно хлам, давно забытые за ненадобностью воспоминания. Внезапная мысль прошила мозг — вместе с чудовищным удивлением.
Погодите-ка...это не тот же, что...
Он думал, что теперь, спустя столько лет, уже мало что может его удивить. Но поверить в то, что этот вот неказистый мужичок с сигареткой, больше похожий на невесть как оказавшегося тут дворника с улицы — тот самый, по чьим многотомным трудам он с другими кандидатами в контролеры — а равно и добрая половина "Атропы" — изучала магов — он просто не мог. Во всяком случае, не сразу. Лихарев тем временем уже закончил со своим кратким вступлением и задал не менее краткий вопрос.
-Кто из вас имел дело с ведьмами?
Зал молчал. Скосив глаза, Алеев мог увидеть, как зашевелился закутанный в свои шарфы Юрий, как расслабленная до того Анна чуть напряглась. Лишь на усталом лице Сетки ничего не отразилось — похоже, вступать в диалог она вовсе не собиралась. Контролер подумал, что она бы, наверное, предпочла просто считать все необходимое напрямую с проводивших инструктаж, чем вступать в диалог, но тяжелый обруч, что сковывал ее голову — в два раза тяжелее и страшнее на вид чем тот, к которому уже успел привыкнуть Алеев — вовсе не собирался выпускать ее сознание на волю.
-Никто, я так понимаю, — Лихарев вновь вытянул сигарету из пачки и в этот раз все-таки запалил, сделав затяжку. — Хорошо. А кто из вас уже имел дело с кем-либо из так называемого красного списка?
Молчание становилось почти осязаемым. Выдержав необходимую паузу и выдохнув дым, Лихарев продолжил — голос у него был хриплый и несколько насмешливый.
-Значит, прежде всего на мне лежит задача объяснить, во что вы вляпались. О том, что такое этот список, вы все, конечно, уже слышали, разве что не имели к нему доступа, — говорил он в перерывах между затяжками и выпусканием дымовых облачков. — Одиннадцать самых чудовищных в своей мощи магов — или же их династий — во всем Союзе, говоря самыми грубыми словами — одиннадцать имен тех, кто находится вне разумных категорий оценки угрозы. Те, кого человеческими средствами практически невозможно сдержать или уничтожить — или же те, на кого потребуется потратить такое количество сил, что потери будут сопоставимы с небольшой войной. Одну фамилию мы с облегчением из списка изъяли в том году — к счастью, в этот раз уже навсегда — но это не значит, что другие прекратили существовать. Заметьте, я говорю "существуют", но вовсе не обязательно что за этим следует "живут". Если даже кто-то из вас и привык до сих пор ставить знак различия между магом и человеком, я отдельно подчеркну — личности из красного списка отдалены от людей настолько, насколько это вообще возможно. Как минимум три пункта из списка имеют определенную примесь демонической крови, а еще один...
-Я бы попросил переходить к сути чуть быстрее, — вежливо, но настойчиво произнес полковник. — У нас не так много времени.
-Конечно, — кивнул курильщик. — Положение в списке, само собой, не статично, потому как его пункты, как я уже отмечал, продолжают существовать и действовать — чья-то сила растет, обеспечивая более высокую позицию, чья-то падает вместе с номером вплоть до исключения из списка...я был приглашен для краткого инструктажа по персоне, что в настоящий момент находится в первой пятерке.
Словно по сигналу "глушитель" подал слайд в проектор — и на стене появилось изображение высокой женщины в несколько старомодном черном платье, с лицом, укрытым траурной вуалью от большой шляпы.
-Графиня Августина Базилевская, также печально известная, как Стальная ведьма, — произнес Лихарев, ткнув окурком в сторону изображения. — Следующий, пожалуйста.
Со щелчком изображение вновь сменилось — теперь то было лицо крупным планом. На вид Алеев мог бы дать ей не больше тридцати лет — лицо было спокойным, даже приятным, с легкой печатью усталости. Большие глаза, длинные темные волосы...взгляд контролера — как и взгляды остальных — приковали куда сильнее застарелые ожоги на правой щеке, уходящие далеко назад, под волосы.
-Кислота, — тихо пояснил Лихарев, вновь кивнув "глушителю" — и тот снова отщелкнул слайд: теперь по стене расплывалось несколько небольших старинных гербов. — Было по меньше мере три дворянских рода с интересующей нас фамилией, но они все чисто человеческие. Четвертый...его очень мало кто помнит, но именно они — та в равной мере древняя и страшная династия, что нам нужна, — с очередным щелчком сменился очередной слайд — герб теперь остался лишь один — большой, массивный. — Вот они. В щите с черным полем изображен шествующий серебряный василиск, щит увенчан дворянским шлемом — графский, как можете заметить по числу решетин — и короною, на поверхности которой впрям смотрящая кошка, намет на шлеме лазоревый, подложен также серебром...
-Поменьше геральдики, побольше дела, — просипел полковник. — Иначе я начну куда сильнее сомневаться в вашей способности провести этот инструктаж.
-Да-да, конечно, — усмехнулся Лихарев. — Прошу прощения. Эта семья, как я уже сказал, очень, очень старая. И очень опасная. Мы не можем даже приблизительно отследить, в каком веке она вообще берет начало, но одно знаем точно — все они практикуют ведовство...нет, не так. Это не просто их основная практика, это сплавлено с ними, словно...словно болезнь, если хотите. С ней рождаются, с ней сходят в могилу. Контролер — вы ведь помните, на чем держится современная магия?
-Воспроизводимый эффект может быть достигнут и техническими средствами, если совсем грубо, — припомнил старые знания Алеев. — Так ведь?
-Правильно, — чуть улыбнулся Лихарев. — Выше уже Волшебство. Но не все пытаются стремиться вверх — кое-кто просто отступает чуть в сторонку...
-Я не совсем понимаю...
-Я не могу назвать ведовство тауматургической системой, — ткнув тлеющим окурком в сторону слушателей, произнес Лихарев. — И тому несколько причин. И главная — грубое нарушение принципа, озвученного вами только что — ведь пресловутым человеческим, обычным способом мы не в состоянии, допустим, обратить своего недруга в животное или создать существо, которое будет невозможно поразить современным оружием просто потому, что оно отказывается его понимать. Значит ли, что между ведовскими практиками и Волшебством можно поставить знак равенства? Ну, не знаю, не знаю. Как по мне, первые просто жестоко насилуют тауматургические правила, а второе еще и снимает об этом порнографию, — Лихарев улыбнулся, потянувшись за новой сигаретой. — Этим вещам не учат в Ассоциации, потому что их сложно загнать в так любимые ими узкие рамки, но тем не менее, кое-какие критерии я могу вам дать. От традиционных шаманских практик до клишированных ходов сказочных ведьм — вот что попадет под эту категорию. И именно этим их практиканты опасны — они искорежат реальность вокруг вас так, что вы и без Волшебства уедете в страну мягких стенок и ремешков на кровати. И хорошо если не в страну вечной охоты, — хмыкнул он. — Род Базилевских...ну, скажем просто — они достаточно стары для того, чтобы срастись с тем, что практикуют, срастись намертво — уже не разлепишь. Достигая пика силы, их женщины как правило перестают стареть, зато после рождения ребенка живут самое большее год, если вовсе не умирают сразу после...процесса. Таким образом у них нет необходимости контролировать число наследников и как-то вообще спешить с их...производством: когда преемник появляется, он забирает все и сразу, включая жизнь родителя. Эта...особенность характерна для ведовских династий многих стран, но у нас, насколько мне известно, сохранилась в считанных единицах. Как и в той, о которой я веду речь...
Аккуратным движением "глушитель" отключил угрожавший перегреться проектор — Лихарев продолжал тянуть слова и пускать дым.
-Первые упоминания о Стальной ведьме относятся ко второй половине XIX века, — произнес он, сбивая пепел. — Уже тогда ее побаивались — и не зря, скажу я вам. В их семье существовала практика именования, позволявшая жестко контролировать наследника. Каждый член семьи имел так называемое внутреннее имя, на которое завязывалось весьма мощное проклятье — проклятье, вносившее в работу Цепей настолько сильные помехи, что, фактически, лишало мага силы на долгое время и травмировало на множестве планов единовременно — достаточно было лишь обратиться к нему по данному имени. Своего рода изюминкой системы было то, что до определенного возраста наследник попросту был не способен запомнить это слово, как бы ни старался — оно стиралось из памяти едва ли не сразу после применения к нему. Противостоять этому было почти невозможно — обычная "прогонка по Цепям" приносила при именовании лишь еще большую боль. Говоря о графине, мы почти всегда оперируем больше слухами, чем фактами, но согласно одному из таких слухов, уже в возрасте тринадцати лет она самым жестоким образом вырвала свое имя из отца — а вместе с ним и власть. Второй раз она появляется на страницах истории уже в начале XX века — и, если учесть то, что с тех пор ее облик практически не менялся, можно сделать вполне четкий вывод: она разобралась со своей силой за неполных тридцать лет, чуть больше, чуть меньше...
-Наше время ограничено, — вновь заговорил полковник. — Я, конечно, помню, что у нее насыщенная биография, но давайте пробежимся по особо показательным случаям и на этом все.
-Как угодно, — пожал плечами Лихарев. — Она всегда стремилась к власти, и отлично использовала к своей выгоде множество слабых духом людей, предпочитая сама оставаться в тени. Впрочем, иногда все же приходилось оттуда выбираться. Согласно чудом сохранившемуся документу — свидетельскому показанию конца 1916-ого года — ее видели в одной примечательной компании, собравшейся по не менее примечательному поводу. Согласно документам иного расследования, уже относящегося к магическому сообществу того времени, Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович, Владимир Пуришкевич и остальные участники того сборища получили от нее три зачарованные пули, способные преодолеть высшие защитные и исцеляющие Таинства — впрочем, если вы знаете историю, то знаете, что и их-то хватило с трудом...
-Погодите, — удивленно произнес Алеев. — Так что, то убийство — она...
-Причин ее вмешательства мы не знаем, — ответил Лихарев. — Возможно, опасалась того, у кого получалось дурить головы получше ее, возможно, он, напротив, лишь защищал от ее влияния царскую семью, возможно, ей самой кто-то дал этот заказ...впрочем, неважно. Оставим в покое дело с тем безумцем, перейдем к делам более поздним. Год 1919-ый. Про барона Бладберга, контролер, я думаю, вам уже и так хорошо известно...
-Слишком, — глухо сказал Алеев. — Слишком хорошо.
Воспоминания о мавзолее накатили волной — волной черной и липкой, словно деготь, и лишь с большим трудом он заставил себя стряхнуть их с себя, возвращаясь к настоящему.
-Так вот, еще до того, как появилась "Черта" — предтеча Ленинградского Клуба — до того, как мы смогли встать на ноги по-настоящему и понять, в каком мире живем на самом деле — была еще одна операция. Страшная. Кровавая. Но без нее не было бы, не побоюсь сказать, и нас...
"Глушитель" молча передал Алееву старую фотокарточку. На ней было трое: высокий человек в поношенном плаще, с замотанными белой повязкой глазами, весело улыбающаяся девушка в облачении сестры милосердия — с ее глазами тоже было что-то странное, заметное даже на фотографии — и тощий лохматый тип с футляром от какого-то музыкального инструмента на коленях.
-До "Черных стрел" были, само собой, и другие подобные...формирования, — осторожно покосившись на Щепкина, произнес Лихарев. — И не только с нашей стороны. Когда стало ясно, что врагом Бладберга является не революция, но все человечество, когда стало ясно, насколько далеко он намерен зайти, когда стало ясно, что он уже — бог в изобретенной им самим безумной религии — уничтожить его захотели не только мы. Угрозу первым осознал кое-кто из белых...догадаетесь с одного раза, как звали эту прозорливую особу?
-Это... — Алеев вгляделся в фотографию.
-Это так называемая Юродская бригада, — усмехнулся Лихарев. — Личный отряд графини Базилевской, сформированный, чтобы найти Бладберга и воздать ему по заслугам. Поручик Иннокентий Юшков — он же Фаталист, он же Слепец, он же Судья. Те, кто выжил после встречи с ним — а таких было немного, лейтенант — награждали его едва ли не десятками звучных прозвищ. Вера Комарик — Апостол, слабейшая из своей стаи, от которой то ли отбилась, то ли одна и выжила. Промышляла ранеными на фронтах Первой мировой. Тимофей Сверчков, он же Снотворник. Чудовищной силы юрод...
