Честно говоря, ему было жаль, что способа проделать все без шума и пыли — а также без лишних трупов — ситуация не предусматривала. Приходит в голову гадостная мысль, что они даже не знали, зачем и кого идут убивать...но растворение костей — это все или ничего.
Секундная жалость к убийцам проходит, едва по Цепям растекается боль — отходняк даже тяжелее, чем он надеялся. Выпущенный дух был не из сильных, но тело, освободившись от еще одной ноши, спешит на это отреагировать — не хуже, чем на потерю конечности или органа.
-В-вот с-с-учок... — сплевывая кровь, хрипит хозяин квартиры, упираясь руками в шершавый, занозистый паркет. — Гн-нида...м-мама твоя лошадь...х-хрен ты...египетский...
Два человека — вздор, вздор. Вот только его уже и после двух скрутило — краше в гроб кладут — а на лестнице наверняка сейчас вовсю толкается остаток группы. И вряд ли они сильно ждать будут...
Рывком поднявшись на ноги, хозяин квартиры кидается вперед, шарит по кровати в поисках заранее подготовленной тряпицы. От тряпицы, сшитой из дюжины разноцветных заплат и пропитанной темно-синей жидкостью, несет так, что желудок — слава Богу, пустой — начинает ходить ходуном, просясь наружу — не обращая внимания на его протесты, он хватает тряпку, заматывая ей лицо. Другая рука уже нащупывает холодную банку — хорошо, что в спальне темно, хорошо, что на это смотреть не придется.
Рывком — в коридор, пока не вывернуло. Рывком — банку в дверной проем, тело — на пол, руки прижимаются к затылку. Ждать хлопка. Дышать уже почти нечем, едкий запах пробивается в ноздри, кажется, собираясь достать до мозга, но лучше уж он, чем сладковатый аромат того, что сейчас растекается по лестнице, того, что уже через, самое большее, полминуты, заставит оставшихся там бойцов комками выплевывать легкие...
Подняться. Подняться, быстрей, быстрей же! Ноги сами несут его во вторую комнату. Мастерская уже давно свернута и упакована, если так можно сказать, в один здоровенный черный чемодан. Тут лишь самое ценное, но все равно — как бы не надорваться...
С оглушительным звоном выплескивается наружу оконное стекло — чемодан летит вниз, в ночную тьму. Что-то да уцелеет. Надежда — она великая вещь.
Вниз по лестнице, вниз, вниз...дрожит ствол, дрожат руки, стучат зубы — они, язык, весь рот — нет, уже все, что ниже глаз — перепачкано вонючей синей дрянью. Вниз, только вниз. Бегом, вприпрыжку, через две ступеньки. Только вниз — и по сторонам не глазеть. Им уже ничем не поможешь.
Словно он вообще собирался.
Машина во дворе была припаркована так, чтобы, едва дело будет сделано, сразу же выехать на отсюда на широкую дорогу. Водитель — совсем молодой парень — развалился на протертом сиденье, слушая тихую музыку. Встрепенулся, увидев тень в зеркале заднего вида, рванул пистолет из кобуры...
На стекло брызнула кровь. Тело завалилось грудью аккурат на руль, оглашая окрестности зычным сигналом. Выматерившись — благо выброшенная на улице тряпка теперь этому процессу не мешала — маг рванул на себя дверь, оттаскивая еще дергающийся труп наружу.
В спину что-то легонько ткнулось.
-Руки к солнцу, — голос, в отличие от шагов, он таки услышал.
Вот что значит — подоглохнуть чуток...
-Ночь на дворе, — не оборачиваясь, произнес маг, роняя ставшую внезапно неподъемной пушку. — Слушай, если...
-Повернитесь сюда. Медленно, пожалуйста.
Сжав зубы, маг выполнил приказ — перед глазами все плыло, но разглядеть грубое, костлявое лицо — нос крючком, глаза светлые, под левым, равно как и через всю правую щеку, длинный старый шрам — ему таки удалось. Волос у этого хмурого типа, наряженного в потертую кожанку с высоким воротником, почти что не осталось — лысым, как коленка, его мешал обозвать жиденький темный пучок, разметавшийся жирными червями по всей черепушке.
-Как обстановка наверху? — резко спросил он, практически упирая ствол магу в зубы.
-Четыре трупа возле танка...
-Рекомендую прекратить паясничать, — прорычала "лысина". — Где ваши вещи?
-Тебе-то на кой хер? — отозвался маг, медленно сделав крохотный шажочек назад, подальше от холодящего кожу металла. — Спички детям не игрушка...
-А вы слюнями отбиваться дальше собираетесь? — лысый — точнее, "почти лысый" — подлил в голос желчи. — Кругом и в машину. Быстрее, пока я добрый.
-Ты-то добрый, да я не очень, — прохрипел маг, прикинувший уже свои шансы.
Перенеся вес на правую ногу, он подался вперед и изо всех сил впечатал ботинок "лысине" в живот...точнее, попытался. Пистолетная рукоять соприкоснулась с его лбом куда как раньше, и тело, вмиг ставшее ватным, сползло на асфальт, а разум — куда-то во тьму.
-Возись теперь с ним, — сплюнул лысоватый, опуская ствол. — Ну что за народ пошел...
За окном проносились ночные улицы с редкими тусклыми фонарями, в мутные стекла стучали дождевые капельки. Скованные за спиной руки болели нещадно — развалившийся на заднем сиденье маг пытался устроиться поудобнее, но сделать это у него никак не получалось.
Выглядел он молодо и — не только сейчас, но всегда — несколько взлохмачено, а одет довольно просто. Все еще перемазанное синей пакостью лицо было довольно-таки костлявым, равно как и руки — разорванный рукав фланелевой рубашки позволял увидеть, что выше локтя кожа была сплошь покрыта старыми татуировками весьма странных форм — они наслаивались друг на друга, превращаясь в какой-то несуразный змеиный клубок, частично уже выгоревший, причем сделавший это тоже весьма своеобразно, словно владелец сам выбирал, какой части узора стоит побледнеть теперь.
-Носки давно менял, дурилка? — протянул маг, пнув ногами дверь. — У тебя тут воняет до небес.
-Боюсь что это от вашего...препарата, — пожал плечами лысоватый, выкручивая руль на очередном повороте. — Полагаю, я должен объяснить вам сложившуюся ситуацию, товарищ Макаров. Татарьев, Николай Рикардович. Меня направили...
-Заткни уже пасть, кислятина, — выдохнул маг. — Мне глубоко плевать, кто тебя отправил мне башку продырявить. Делай что надо и не тяни кота за...не мучай животное, в общем.
-Предпочел бы, чтобы вы мне не тыкали, — скривился Татарьев. — Мы с вами на брудершафт не пили.
-Мне еще тебе на "вы" говорить?
-Да.
-Ну и идите вы... — маг озвучил всем известное направление, умудрившись, наконец, подняться и сесть. — Чего ждешь-то, хрен ты лысый? Пощады просить не обучен, отбоялся уже свое.
-Замолчите и слушайте, чучело вы несчастное, — сквозь зубы произнес Татарьев. — Меня убедительно попросили осуществить вашу эвакуацию, но если наш диалог будет и дальше проходить в подобном хамском ключе...
-Ты долго сопли жевать-то собрался? Говори уже толком, — маг в сердцах пнул теперь уже переднее сиденье. — Какого дьявола вообще происходит, хочу я знать? Что, снова началось то самое славное и героическое время, когда приходят по ночам и выясняют, кто ты такой? Да если бы я слежки на днях не заметил, валялся бы уже...
-Апрель прошлого года. Экспериментальная программа "Авроры" по имитации Мраморного Фантазма техническими средствами на основе данных, полученных в результате исследования одного из наиболее секретных объектов Второй Площадки, — бесстрастно заговорил Татарьев. — Местом проведения была выбрана, как вы, конечно же, знаете, Чернобыльская атомная электростанция. На локализацию и ликвидацию прорыва из, выражаясь языком этих мракобесов, "иных планов бытия", было затрачено немало людских и материальных ресурсов. Ликвидация последствий катастрофы же идет до сих пор. Если бы не этот...как его там...Летичев, да...если бы не он — мы бы сейчас не латали дыры. Возможно, нам и вовсе нечего было бы уже латать.
-Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, лысина, — прошипел Макаров.
-Я как раз подхожу к этому. Пару недель назад Директорат получил долгожданные доказательства саботажа. Вся вина лежит непосредственно на главе Первой Площадки и нескольких лицах из ее ближайшего окружения. Вы, как ее телохранитель и ученик...
-Не пори чушь! — рявкнул маг. — Какой прок мне было гадить там же, где живу?
-В "Авроре" начата масштабная чистка, — не обращая на его гневные крики внимания, продолжал Татарьев. — Ее глава, прекрасно вам известная Софья Соколова...
-Знал бы ты, лысина, как она это имечко не любит...
-Ну а как же мне ее именовать? — пожал плечами Татарьев. — Во всей нашей документации она с момента возвращения из эмиграции проходит именно так. Труп империи, вне зависимости от желаний некоторых, давно закопан и забит гвоздями, так что "ее сиятельства" графиня Базилевская не увидит как своих ушей. Возвращаясь к теме более важной. В настоящий момент эта...всем известная особа уже отстранена от должности и...
-Напугали ежа, — фыркнул Макаров. — Она знавала вещи и побольнее.
-Охотно верю, — кивнул Татарьев. — Так или иначе, ее и все ее ближайшее окружение было решено арестовать и доставить в Ленинград для повторного разбирательства. В том числе и вас. Вот только "Атропа", отправляя за вами своих оперативников, руководствовалась уже смертным приговором...
-Они что, совсем жизнью обиженные?
-Скорее, они просто не старались разобраться в ситуации, — мрачно сказал Татарьев. — Вы ведь должны понимать, как все устроено. Обратимся к классовому подходу, чью важность, несомненно, сложно переоценить. Общественная наука всегда является выражением интересов определенных классов в обществе, и, пока данный класс является прогрессивным, так и наука, отображающая его идеологию, является таковой, и не тормозит историческое развитие. Когда же господствующий класс становится подобным тормозом, наука, выражающая его интересы, перестает быть наукой, и это, подчеркиваю, очень важно, когда мы рассматриваем отношение Второй Площадки к вам, магам. Вы...
-Слушай. Засунь свой классовый подход туда куда солнце не светит, и давай о деле, — зашипел маг. — Какого черта нас приговорили?
-Саботаж, он везде, — пожал плечами Татарьев. — Саботаж, несомненно, имел место во время прошлогоднего эксперимента. Саботаж, несомненно, имел место и пару недель назад, когда Директорат спустил вниз приказ об аресте, а на стол полковнику Щепкину уже лег несколько иной — о вашей ликвидации. И за обоими актами саботажа, как предполагает уважаемая...хм, графиня...стоит одна и та же персона.
-Дай-ка догадаюсь...
-Его имя стараются просто так не поминать, — поморщился Татарьев. — Но именно против него, как мне недавно стало известно, были направлены в последние годы разработки главы Первой Площадки. Именно его она всеми правдами и неправдами хотела удалить не столько с политической арены, сколько из мира живущих вообще.
-Хотела, не спорю. Значит, Кай...
-...со своими противниками не церемонится, это уж точно, — машина свернула на очередную узкую улочку. — Соколова более не имеет ровным счетом никакой власти, а это значит, что и ее протекция, которой вы пользовались все эти годы, аналогичным образом перестает что-то значить. Вы приговорены к смерти, товарищ Макаров...или мне называть вас Мотыльком?
-О деле давай.
-...то, что вы еще живы, это вовсе не ваша заслуга, это лишь следствие того, что Кай лично не контролирует операцию. Не хочет, как я понимаю, оставлять ни малейшего следа, который мог бы привести к нему...
-Но он все-таки кое-что оставил, — маг зло улыбнулся. — Она мне говорила, что нашла что-то. Что собиралась использовать, если прижмет.
-Нас уже прижало, товарищ Мотылек. К утру их люди будут на всех вокзалах. К завтрашнему вечеру вы и остальные оказавшиеся в списке смерти будете объявлены во всесоюзный розыск. Люди полковника перекроют все пути отступления, загонят вас в угол и уничтожат, как бы отчаянно вы не кусались, — Татарьев вещал монотонным голосом, не отвлекаясь от дороги. — Ввиду особой опасности главы Первой Площадки для ее ликвидации будут задействованы "стрелы", а это значит — шансы ваши стремятся к нулю. Мне поручено вас вытащить, пока они нулем не стали, пока есть еще хоть один коридор, которым можно воспользоваться.
-И именно поэтому вы меня тащите в наручниках?
-Я тащу вас в наручниках, потому что дай я вам волю, и вы уже...
-Начну метаться по городу, как раненная в задницу рысь, да? — горько усмехнулся маг. — Так, что ли?
-До богатства ваших метафор мне далеко, но в целом, именно этого я и опасаюсь.
Маг вновь в сердцах выругался, пнув сиденье.
-Отдохнул дома, ничего не скажешь. У меня там картины остались!
-Намалюете новые. Невелика потеря, их все равно теперь ни одна уважающая себя выставка бы не взяла, если хотите...
-Чего я хочу — чтобы ты меня развязал, наконец. Не дурак, вниз башкой из машины сигать не буду.
-О да, вы сделаете что-нибудь еще хуже, — порывшись в кармане, Татарьев кинул назад ключи. — Надеюсь на вашу сознательность.
-Надейся-надейся, — освободившись меньше чем за минуту, Мотылек растер затекшие запястья. — И что ты собрался делать, лысина?
-Для начала мы должны найти вашу...покровительницу. Потом я изложу вам условия побега и в случае согласия переправлю вас обоих в надежное место. Как только страсти улягутся, мы проведем вашу эвакуацию в Западную Европу. Доступно объясняю?
-Не особо, — хмыкнул Мотылек. — Что значит "условия побега"?
-Ровно то же, что и звучит, — мрачно бросил Татарьев. — Мой текущий непосредственный наниматель заинтересован в том, чтобы вы были доставлены к нему живыми и готовыми к сотрудничеству.
-Наниматель?
-А что, я когда-то говорил, что работаю на Клуб?
Просыпаться было невероятно тяжело — тяжелее было только сползти с кровати и доковылять до спрятанной в углу коморки контролера — ни разу не больше стандартных — душевой кабины, кинувшись под холодную воду. Лучше стало ненамного. Уткнувшись лбом в ледяной кафель, Алеев попытался собрать рассеянные по гудящей голове мысли.
Шел уже второй день после того, как его, наконец, выпустили из лабиринтов медицинского блока. Врачи Второй Площадки были так же бесстрастны и неумолимы в своих действиях, как и та мертвечина, из-за которой он, собственно, и оказался на карантине. Сейчас контролер ясно чувствовал одно — то, что он не помнил и половины из неприятных процедур, которые с ним проделывали после полного очищения крови и трехдневной кормежки какой-то заставляющей желудок отплясывать чечетку алхимической дрянью, было даже хорошо: спалось куда легче. Закрыв кран и вывалившись назад в комнату, лейтенант кое-как — конечности все еще были словно ватные — натянул форменные брюки и потянулся было за всем остальным, раскиданным по кровати, когда в дверь робко постучали.
-Не заперто, — негромко произнес лейтенант, гадая, понравится ли ему то, что ждет за дверью и придя к выводу, что скорее всего — нет.
Когда в контролерскую коморку осторожно заглянула симпатичная девушка в белом халате — судя по дерганым манерам, новенькая — державшая пузырек с очередной холодной уже на вид гадостью сероватого цвета, Алеев чуть удивился — надо же, не угадал.
-З-здравствуйте, — да, точно из новеньких — страшно представить, кем она его считает, что так трясется. — Мне сказали вам передать...тут для регенерации крови и...
