-Четыре отделения.
-Верно. На первый взгляд маловато, но группу большего размера было бы весьма трудно в сжатые сроки эвакуировать, верно? — палач усмехнулся. — Особенно, если с ней будет некий весьма ценный груз...
-Уж не знаю, что вы там себе насочиняли, но поверьте, цель нам поставлена одна — закончить этот бардак побыстрее.
-В таком случае, мы сработаемся, — уже чуть спокойнее произнес Асколь. — И, надеюсь, обратный путь проделаем не в гробах.
-Было бы неплохо, — тень улыбки тронула губы командора. — Ну, если ваш запас подозрений иссяк, быть может, вернемся к нашим людям?
-Еще одна здравая мысль. Я, правда, начинаю уже подумывать о том, кто будет нас выкапывать, если разрешение на взлет не дадут в ближайшие минут десять...
За изрядно запотевшим круглым оконцем сходила с ума метель, где-то вверху перемигивались нервно тусклые сигнальные огоньки. Массивный вертолет била такая дрожь, словно машину одолела с концами жестокая лихорадка. Воздуха отчаянно не хватало, пусть даже и распахнуто, открыто настежь было все, что только можно открыть — табачный дым и дыхание почти полусотни человек хорошо справлялись с тем, чтобы салон больше походил на парилку. Хрипел, едва не захлебываясь, древний как мир магнитофон — всунутая в него кассета пошла уже, кажется, на третий или четвертый круг:
We shoot the sick, the young, the lame,
We do our best to kill and maim
Because the kills all count the same,
Black Keys sticks in kids...
Взгляд наверх, на потолок, под которым в изобилии закреплено все, чему на полу не нашлось места. Взгляд в ближайший иллюминатор — среди клочьев снега, которыми их чересчур щедро сейчас одаривает небо, если приглядеться, можно различить какие-то неуклюжие темные пятна: около дюжины транспортных вертолетов ползут сейчас высоко над холодными водами пролива, стремясь поскорее доставить свой живой груз. Взгляд прямо вперед — хмурые лица и коротко стриженые головы. Кто-то курит, кто-то спит. Кто-то, уснув, умудрился уже сползти под скамью, и, кажется, не проснется до самого конца полета — если, конечно, никто шутки ради его не пнет.
-Ну что, бойцы, готовы ли вы остановить гидру социализма на Земле и сразиться с ней на Венере? — орет, перебивая рев винтов и вой ветра, расхаживающий по салону Факел. — Не слышу что-то! Не слышу!
-Сел бы ты уже, — бормочет полусонный Хлыст. — Вывалишься еще на ходу, нам потом объяснять, почему не весь груз до места дошел.
Духота и головная боль росли словно бы наперегонки. Магнитофон, судя по звукам, готов был уже подавиться пленкой, но униматься даже не думал:
See those mages over there
Watch me get them with a pair
Blood and guts just everywhere
Black Keys sticks in kids...
Чтобы не дать ожиданию свести себя с ума, приходилось изобретать все новые и новые трюки. Стремясь отрешиться от казавшегося бесконечным перелета, Асколь как мог ненавязчиво изучал лица рассевшихся напротив рыцарей, старался по мере сил найти среди них относительно знакомые — по читанным на той неделе личным делам.
Одно, впрочем, палач мог сказать со всей уверенностью уже сейчас — под началом Андры-Марии были собраны едва ли не лучшие люди ордена.
Среди четырех подчиненных Деляну офицеров самым заметным был Герман Хауслер — немудрено, учитывая что ростом этот светловолосый уроженец Лиенца мог запросто смериться с Шепот. Йенс, прадед гиганта, занимал когда-то далеко не последнее место в верхних эшелонах A.E.I.O.U. — и вынужден был в спешке бежать из страны после некоей серьезной размолвки с коллегами. Возвращение семьи на родину — уже как верных слуг Церкви — состоялось в шестидесятых годах, и Герман стал первым из рода, появившимся на свет на австрийской земле с середины девятнадцатого века.
Неизбежно бросалась в глаза и Агапия Паромиа: вторая после самой Андры-Марии женщина в отряде Деляну, равно как и вторая за последнюю пару столетий женщина, урвавшая командную должность в ордене — пусть и всего лишь над отделением в девять человек. Походило на то, что руководство ставило небольшой эксперимент — и любой мало-мальски серьезный провал командора закончился бы тем, что с должности слетела бы и ее подопечная. Эта смуглая уроженка острова Митилини выглядела замкнутой и отстраненной даже на фоне самой Деляну: за весь полет она перекинулась с товарищами лишь парой фраз, в которых, равно как и во взгляде ее, не ощущалось ни крохи тепла. Впрочем, если палачу не примерещилось, взгляд тот странным образом менялся, стоило лишь ему остановиться на лице командора...
Янош Юхас, выходец из Венгрии, согласно личному делу происходил из семьи весьма бедной, и лишь случайность не дала ему до конца связать свою жизнь с криминалом. Этот бритый наголо низкорослый тип, увешанный оружием, словно вьючное животное, всю дорогу листал какую-то потрепанную книгу без обложки, отвлекаясь лишь на то, чтобы раз в несколько минут бросить тоскливый взгляд в иллюминатор и вздохнуть. Немолодой уже рыцарь, о котором лучше всякого досье говорила сетка старых шрамов на лице, сплюснутый, явно не единожды разбитый нос и отсутствие части левого уха, явно рассчитывал дотянуть до почетной отставки — с учетом того, куда они направлялись, палач не хотел прикидывать его шансы.
Последним был Джордано Калабрезе: предки этого рослого типа, закутанного в несколько помятый форменный плащ, успели повоевать с режимом Муссолини в составе движения ORBET — самому же Джордано достались уже несколько иные враги. Сравнительно неплохо устроившийся на должности инструктора, где и пребывал последние шесть с половиной лет, в поход он вызвался добровольцем. Не желавшее отпускать ценного сотрудника туда, откуда он может не вернуться вовсе, командование поставило условие — уйти Джордано действительно мог, но лишь рядовым бойцом. Судя по тому, что его заспанную морду Асколь имел возможность сейчас наблюдать, рыцаря то совершенно не смутило.
Соотнеся, наконец, лица четырех младших офицеров с оставшимися в памяти фотографиями, палач перевел взгляд на командора бетлемитов. Деляну, в своем массивном доспехе походившая на живую статую, невесть зачем призванную на войну, тоже, кажется, не успела выспаться как следует — и, явно считая невозможным подремать хотя бы пару лишних минут в присутствии своих людей, искала, как и палач, на чем бы сосредоточить взгляд.
И, как и у палача, объекты, способные этой цели послужить, быстро заканчивались.
Holy See with guns for hire
Good old knights around a fire
Ketzer corpses make it higher
Black Keys sticks in kids...
Рывком поднявшись со своего места, Асколь пробрался мимо Эрика, что все пытался забить свою зубную боль пустыми разглагольствованиями. По мере приближения к обиталищу пилотов становилось чуть легче дышать — да и глаза, наконец, прекратили так отчаянно слипаться.
В кабине вовсю грохотала музыка, сквозь которую время от времени пробивались ошметки чьих-то переговоров. На голове пилота — еле поместившегося в кресло детины, укутанного в измочаленное до совершенно непотребного вида шерстяное изделие — красовался массивный шлем с веселенькими наклейками: взгляд палача скользнул сверху вниз, останавливаясь попеременно на "Bomb Clock Tower now", "Bomb the Tomb now", "Bomb Atlas now", "Bomb everything". Второй пилот — тощий тип в потрепанной меховой куртке и с сальными волосами — потрошил ящик с неприкосновенным запасом, вполголоса перечисляя содержимое:
-...две обоймы патронов, сухой паек на четыре дня, антибиотики, стимуляторы, транквилизаторы, снотворное, морфин, Библия и русский разговорник в одном переплете, девять жевательных резинок, один презерватив...
-Далеко еще? — орать приходилось на пределе сил — выкрученная на максимально возможную громкость музыка глушила решительно все.
-Минут десять, может, пятнадцать! — гаркнул, не оборачиваясь, огромный пилот — странно, как от рева его не вылетали стекла. — На место вернитесь!
-Да иду, иду...нервные какие...
Забив меж зубов сигарету, Асколь вывалился из кабины — стоявший там магнитофон продолжал надрываться что есть мочи:
Shooting half-bloods lots of fun
Try killing one that's pregnant, son
You'll get two for the price of one
Black Keys sticks in kids...
-Кат?
Неус поймала его почти у самого входа. Лицо ее, спрятанное, как обычно, за толщей бинтов, притягивало слишком много ненужных взглядов даже здесь — и потому удивляться, что ей тоже не очень-то сиделось на своем месте, было бы минимум странно.
-Слушаю тебя, — присев на какой-то массивный ящик, сплошь покрытый грозными предупреждающими надписями, палач, наконец, получил возможность закурить.
-Я хотела узнать...пока у нас еще есть время...
-Времени-то у нас еще много, — вздохнул Асколь. — Особенно много его будет, если новая игрушка Могилы вдруг не захочет трогаться с места.
-Ты ведь говорил со своим отцом, верно?
-Ничего-то от тебя не скроешь, — усмехнулся палач. — Да, был у нас небольшой разговор. Аккурат после того, как с братцем повидался.
-Ты рассказал ему, что мы с тобой обсуждали? Что Кай, возможно...
-Не думаю, что он поглупел настолько, чтобы подобная мысль его голову не посещала, — Кат щелчком отправил едва начатую сигарету в иллюминатор. — Но даже если она там и гостила какое-то время, ничего менять он, как видишь, не стал. Да и откажись он — кто отвадит от того же других?
-Мы совершаем ошибку, — тихо проговорила Амальгама. — Почему, Кат? Почему никто этого не видит? Неужели всех настолько ослепила жажда власти? Желание обладать тем, что им не принадлежит?
-Ты сама себе прекрасно отвечаешь.
Неус легонько ткнула Асколя в плечо — и присела рядом, когда палач немного сдвинулся в сторону. Измученный магнитофон утробно булькнул, зашипел змеей, но все же попытался разродиться очередным куплетом:
The Apostles all hardcore
Black Keys nail them to the floor...
-Все, что мы творили до сей поры, так или иначе играло на руку Каю. Если дело кончается нашей победой, один его план просто-напросто плавно перетекает в другой и игра продолжается. Даже сейчас...весь этот поход... — Неус передернуло. — После того, что случилось в Лондоне, после того, как истинная суть Кая вылезла наружу, после того, как русские ушли с доказательствами его измены их делу...у нас был шанс, я верю в это. После Лондона Кай не сможет добраться до терминала...
-...если только кто-нибудь не сыграет для него роль тарана. Чем мы сейчас вовсю и готовимся заняться, — сухо произнес Асколь. — Вот только бездействие ничуть не хуже играет ему на руку. Мы не знаем, как именно он планирует — если планирует вовсе — изъять терминал, не знаем, какие силы еще остались в его руках. И, что куда важнее — никто из нас не знает, что с самим...Вьюгой, — на последних словах палач на всякий случай понизил голос. — Быть может, в планы входит его гибель, а если его не вытащить, то русские умучают терминал в ближайшее время. И мы снова возвращаемся к тому, с чего начали — Кай выигрывает в любом случае.
-Если только мы не договоримся, — выдохнула Неус. — Если только не прекратим поступать так, как он...как это ожидает от нас. От самой нашей природы.
Где-то в глубине салона раздался глухой удар — и, сразу за печально знакомым уже треском нутро машины снова наполнилось музыкой:
Tower kids in a no-fire zone
Books under arms and going home
Last in line goes home alone...
-Вряд ли кто-то из тех, что принимают решения, возжелает снизойти до переговоров с Клубом.
-Я...я бы попробовала. Если бы только могла. В конце концов, мы все...
Слова Неус начисто потонули в хрипе и треске просыпающейся громкой связи — в следующую же секунду по всему салону полился многократно усиленный — вполне достаточно, чтобы заложило уши — вопль одного из пилотов:
-Вижу его! Вижу "Левиафан"!
Ходовая рубка "Левиафана" своими размерами могла запросто потягаться с залом небольшого кинотеатра — за царящий же в ней холод не было бы стыдно иной морозильной камере. Безумная мешанина из геометрических фигур и вписанных в них на каком-то этапе причудливых символов полностью покрывала пол, плавно перетекая на высокие стены, и, наконец, замыкая узор на темном потолке. Одного взгляда на эту чудовищной сложности схему, в которой при всем старании нельзя было отыскать ни начала, ни конца, было вполне достаточно для того, чтобы начали слезиться глаза — продолжавший же разглядывать узор и после того очень скоро встречался с головной болью. Привычное освещение отсутствовало как класс, но закрепленные под потолком и на стенах странные конструкции, отдаленно походившие на керосиновые фонари, обтянутые чем-то средним между кожей и плотной тканью, света давали более чем достаточно. Как, впрочем, и поводов держаться подальше — далеко не одному из проходивших мимо мерещилось что там, под слоем бледно-бежевого покрытия, что-то шевелится. Еще больше странностей было связано с приборами, которые обычно наполняли аналогичное помещение любого современного корабля: опознать без особого труда можно было разве что внушительных размеров гирокомпас — всему же остальному создатели придали формы настолько чудные, что даже человек, имевший в морском деле изрядный опыт, только и схватился бы за голову, оказавшись в окружении всех этих конструкций. Пост гидроакустика, например, был выполнен в виде массивной непрозрачной трубы, которую загнали аккурат посередине трех сцепленных кругов, выложенных на полу чем-то, похожим на застывшее олово — если прислушаться, то рядом с трубой можно было уловить нечто, похожее на сдавленный шепот, перемежавшийся еще более тихими стонами. Не меньше вопросов вызывал и исполинских размеров стол из гладкого черного камня: сотканная из ядовито-синего света рельефная карта, растянутая по нему и невесть каким образом способная меняться по одному взмаху руки, была, похоже, еще и совмещена с экраном радара...
Рубка не знала ни секунды покоя — в каждом углу ее что-то беспрестанно щелкало, шипело, утробно булькало, лупило пальцами по клавишам или, на худой конец, тараторило на множестве языков, образуя нестройный хор:
-...предстартовая проверка завершена, отклик пространственных якорей получен...
-...палаты данных развернуты, обратная связь...
-...эфирные мембраны осели без осложнений, нервные импульсы передаются...
-...пошла гравировка...
-...узор Навигатора принят. Ланге, срочно сбросьте скорость — подключение двухсот секций за минуту сделает из его мозга кисель...
Из массивного кресла, вмурованного в пол, донесся хриплый стон. Закутанное с головой в эфирную сеть тело чуть вздрогнуло.
-...небольшое отторжение в затылочной части...
-...пока что справляется...
-...внутренний пояс успешно пройден...
За креслом, едва шевелясь, стояли трое. В глазах лорда-надзирателя и графини читалось колоссальное напряжение. Глаза Леопольда, как и всегда, надежно укрывало синее стекло.
