И горе было тому, кого Атлас считал достойным принять подобную смерть.
Черная сумка никак не желала оставлять мысли человека. Чувствуя, как боль уступает место нездоровому возбуждению — столь знакомому, столь часто посещающему его перед работой, что обещала стать действительно интересной, он поднялся на ноги. Присев рядом с сумкой, дернул молнию в сторону и вытянул первый попавшийся контейнер — небольшой, почти полностью умещавшийся в руке.
Переодеться во все свежее он может и потом. А вот с этим терпеть уже решительно не выходит...
Комнату наполнил тихий гул — постепенно нарастая, он становился все более нестерпимым. Чувствуя, как волной накатывает ярость, человек рывком поднялся на ноги, и, вернувшись к кровати, выдернул из-под подушки камень, похожий на кусок кварца. Аккуратно отложив контейнер в сторону, прижал камень к влажному от пота лицу. Закрыл глаза и попытался, заранее зная, что попытка эта обречена на провал, скрыть свое раздражение от того, кто пребывал по ту сторону.
Возникли осложнения.
-Какого рода? — прошипел он — камень становился все теплее.
Один из наших людей в Блуждающей Могиле провел срочную трансляцию. Их служба безопасности только что перехватила группу лазутчиков.
-Вот только не надо говорить, что вы о том загодя не ведали...
Нам известны имена. Олаф Бос, Марк Венстра, Рул де Баккер. Каждый давно в розыске. Каждый достаточно силен, чтобы Могила занервничала. Согласно нашему последнему прогнозу силы за пределами Могилы, в том числе и расквартированные на интересующем нас судне, удвоят бдительность. Вам следует поступить так же. В случае, если скрытное проникновение составит сложность, вам разрешено действовать без ограничений.
-Иными словами, живыми вас там никто не интересует.
Нас устроит любой вариант, в котором терминал будет доставлен в Атлас без потери функциональности. Все остальные приоритеты второстепенны. У вас на руках достаточно средств воздействия, чтобы обеспечить успех...
-А что если терминал получит не Могила? Что, если вы таки просчитались, а?
В таком случае его перехватит другая группа. Сосредоточьтесь на своей текущей задаче. Орудию не должно пускаться в лишние размышления.
-Что-то еще?
На этом все. Работайте.
-Служу мудрости Атласа.
Последние слова человек прошептал камню со всей возможной язвительностью.
Пусть и знал, знал до боли крепко, что чувства его собеседника были развиты едва ли не хуже, чем у этого самого камня.
Лиепая, Латвийская ССР.
Две лампы дневного освещения — единственные, что не были расколоты выстрелами — тревожно моргали, словно о чем-то беззвучно переговариваясь меж собой — и диалог этот никак не думал завершаться. Битое стекло, просыпавшееся из их менее везучих сородичей служило крохотными островками в море давно высохшей крови.
Стекло жалобно хрустело под ногами при каждом шаге. Двери были распахнуты настежь, но дышать было по-прежнему трудно: помещение для связи, в одночасье ставшее братской могилой, никак не желало расставаться со всеми теми запахами, что обычно составляли свиту смерти.
Тела уже успели вынести. Но смотреть на все это было по-прежнему трудно.
Сбив сигаретный пепел на какой-то вдребезги разбитый пульт — бледные пальцы едва заметно подрагивали — Даниил Аверкиев прислушался, вычленяя из всех тех звуков, на которые был богат коридор, чьи-то торопливые шаги. Отбросив окурок в угол — пред глазами на миг мелькнуло развороченное пулями лицо, чей хозяин испустил дух в этом самом углу — маг медленно обернулся, коротким кивком головы обозначая свою готовность слушать.
Штурмовик "Атропы", однако, молчал — из-под натянутой на лицо маски вырывалось лишь сиплое, чуть приглушенное дыхание.
-Вы закончили, капитан? — покончил с тишиной Аверкиев.
-Так точно, — теперь чуть качнулась уже голова его собеседника.
-Тогда докладывайте. И поживее, если можно.
-Как мы и полагали, нападение было совершено изнутри. Большая часть записывающей аппаратуры уничтожена, но похоже, все началось с сигнала, поступившего на канал, предназначенный для "глушителей"...
-Доступ к данном каналу был у чрезвычайно малого числа людей, — протянул маг. — Вы установили, откуда велась передача?
-Резервный пункт связи в городе. Третья группа уже достигла цели и передала мне обстановку. То же, что и тут. Все мертвы.
-Сколько их там было?
-Всего четверо. Данный пункт связи существовал на случай критических ситуаций и хранил молчание с момента установки. О нем знало еще меньше людей, чем о канале, которым пользовались "глушители"...
-И тем не менее, кто-то нашел их. Кто-то перебил всех четверых, после чего вышел в эфир и передал гомункулам, расквартированным на данной базе, нечто, что заставило их...дьявол, что это вообще было?
-Неизвестно, — глухо ответил штурмовик. — Мы все еще пытаемся восстановить эту часть записи, но по всей видимости аппаратуру уничтожили именно в целях сокрытия содержания данного сигнала.
-Но причиной, несомненно, послужил именно он. Вопрос только, как...
-Мы предполагаем, что сигнал спровоцировал либо общий системный сбой, либо обнуление установленных приоритетов. Кто-то воспользовался для диверсии некоей существующей уязвимостью. Во всяком случае, это куда лучше, чем иной вариант...
-Какой же? — прищурился Аверкиев.
-Перехват контроля. Сигнал, переданный "глушителям", не свернул им мозги набекрень, а просто заставил выполнять чьи-то еще приказы. К сожалению, в пользу этой версии говорит куда больше...
-Что вы имеете в виду? — опершись на пульт, выдохнул маг.
-На данной базе находилось несколько гомункулов более раннего поколения — они давно должны были быть списаны, как и все прочее старье, но...
-Короче.
-Следы боя говорят о том, что когда поступил сигнал и "глушители" обратили свое оружие против персонала базы, эта часть, напротив, защищала людей. Таким образом, если некий троянец и существует, то заложен он только в головы последнего поколения.
-А так как Вторая Площадка еще год назад закончила обновление...
-Да. Иными словами, под подозрением весь корпус "глушителей".
Пальцы мага дрожали все сильнее — и очередная сигарета, вытянутая из пачки, выскочила из них, полетев на пол, в очередную лужицу давно засохшей крови.
-Что насчет тех, кто был здесь? — Аверкиев махнул рукой в сторону изрытых выстрелами стен. — Что удалось установить?
-Пока что немногое. Их держали живыми до самого нашего прихода, заставляя выходить на связь в установленное время и докладывать, что все в порядке. Если бы одному из них не удалось передать шифрованное послание, мы бы до сих пор и понятия не имели, что...
-...что ваши хваленые "глушители" рехнулись и вырезали всю базу, — маг в сердцах пнул безвинный пульт. — Время смерти остальных хоть удалось установить?
-Предположительно, трое или четверо суток назад...
-Трое или четверо суток, — отчаянно пытаясь скрыть страх за еще большей злостью, прорычал Аверкиев. — Трое или четверо суток назад. Ровно тогда, когда должна была отбыть "Мельпомена".
-Мы...
-И теперь экспериментальная подводная лодка, укомплектованная двадцатью баллистическими ракетами, каждую из которых накачали таким количеством чар, что хватило бы разворотить по камешку дюжину Блуждающих Могил, неизвестно в чьих руках. Сейчас, когда на Вторую Площадку наступают объединенные силы Ассоциации и Святого Престола...
-Одно можно сказать со всей уверенностью — это точно не Ассоциация. Пусть в высшем руководстве и нашлось несколько предателей, даже Стальную ведьму не подпускали близко к этому проекту. Да и гомункулами она не занималась. Она не могла...
-Зато мог кое-кто другой, — прикусив губу, пробормотал маг. — И я молюсь, чтобы это не оказалось правдой, — все еще дрожащей рукой расстегнув душивший его воротник, Аверкиев судорожно выдохнул. — Что у нас со связью?
-Все так же глухо. Мы испробовали все варианты, включая магические — ноль эффекта. Вторая Площадка в полной блокаде.
-Значит, пробуйте снова. Пробуйте столько, сколько понадобится. Пробуйте до результата. Хоть телеграфом, хоть голубиной почтой. Хоть вплавь до них добирайтесь, — чувствуя, как его оставляют последние крохи самообладания, почти простонал Аверкиев. — "Атропа" должна быть предупреждена. Должна узнать, пока...нет, если еще не слишком поздно...
19. Буревестники
Беспределица-птица над ухом свистит
Конных гнет задарма, пеших сводит с ума...
(Зимовье Зверей — Беспределица)
Снега было не видать. Крохотный островок восстал, сбросил с себя едва-едва расстеленное белое полотнище, истончил, изорвал, извел его без остатка. Островок выставил, выпятил под лунный свет всего себя: черную землю, еще не перегнившую листву, ветки, мусор...
Маяк, старый и страшный, что горбился на восточном берегу, торчал из стылой земли огромным расколотым зубом.
На крутой тропинке, что вела к нему, не было ни снежинки. Не попадался снег и дальше — нет его на ветвях, нет на земле...разве что на краю одной из смятых палаток еще можно, присмотревшись, зацепить взглядом что-то белое, невесть как еще не истаявшее. На краю палатки — и немного у самого входа в нее, среди почерневшей, истончившейся до ниточек травы, меж покрытых влажной грязью листьев.
Куда заметнее тех белых пятнышек на палатках были другие — угольно-черные, с обгорелыми краями. Куда сильнее бросались в глаза рваные раны на брезентовой коже — прорезанные чем-то столь острым, что края их, едва только ветер в очередной раз затихал, смыкались почти идеально.
Куда больше внимания посторонний, окажись он здесь на свою беду, окажись по воле некоего злого чуда, отдал бы, несомненно, телам, брошенным во взрыхленную землю, грязь и гнилую листву.
Успел бы увидеть. Но уже не успел бы удивиться.
Из объятой пламенем ночи долетали далекие выстрелы, выползали крики. Доносились, переваливаясь через берега, раскаты стократ страшнее громовых. Ночь выла, стонала, визжала, грохотала на все возможные лады, ночь брала себе то голос корабельных орудий, то береговых ракетных комплексов, то взрезанного истребителями ледяного воздуха. Ночь бесновалась. Ночь умирала ежесекундно — но ей никак не удавалось сделать это всерьез.
Ночь дышала чистейшим холодом, засыпала студеными острыми капельками — не то снег, не то дождь, не то ледяные пули, отлитые на уставших от всего, что под ними творится, небесах. Холод жег кожу чище раскаленного добела железа, холод бил в глаза, забирался в зубы, находил дорогу в горло и расцарапывал его тысячью наточенных ножей. Холод сжимал, холод давил, холод не позволял и шагу ступить без того, чтобы не вспомнить о нем, холод...
Холод она перестала ощущать уже давно.
А вот чудовищный жар, что принял у него пост и огненным потоком разлился по всему телу, смирить, изгнать прочь не могло уже ничто в целом мире.
Цепи пылали вовсю. Цепи разогревали тело лучше любой печки, вышибая из него пот и пытаясь навесить на глаза мутную пелену. В каждой — чистейший хаос. В каждой — неизбежная смерть. Каждая — скована, подчинена чудовищной, вряд ли человеческой воле, что не позволяет и легчайшей тени проступить на лице.
Со щелчком раскрыв портсигар, графиня Базилевская присмотрелась к его содержимому, самую малость сощурив глаза.
Надо же. Последняя.
Бледные пальцы в мгновение ока пленили дорогую сигарету. Откинув волосы с лица — холода, быть может, она и не чувствовала, но ветер по-прежнему был над ними властен — неторопливо потянулась за зажигалкой — но рука ведьмы замерла, не преодолев и половины пути.
Шаги были тихими, лишенными и намека на спешку. Шаги были едва слышны за всем тем грохотом, что изливала ночь на несчастный островок, но здесь и сейчас она была способна, появись на то нужда, пересчитать их все без единой ошибки.
В конце концов, только их она и ждала.
В конце концов, только они одни имели нынче смысл.
Стальная ведьма обернулась — со спокойствием не меньшим, чем то, с которым приближались к ней эти шаги. Обернулась, как была — с так и не запаленной сигаретой в зубах, ничуть того не смущаясь. Обернулась и вгляделась в ночь, в того, кто явился из нее.
В своего убийцу.
-Августина.
Голос этот, по-хорошему, должен был начисто глушить шум воды, вой ветра, грохот орудий. Голос этот, вопреки всему, добирался до нее, не теряя и мельчайшей доли своей спокойной, уверенной силы.
-Леопольд, — медленно, с легкой хрипотцой, проговорила графиня. — Вижу, вы оправдали мои ожидания. Вижу, вы решились.
Глава рода Асколь остановился в трех, быть может, четырех шагах. Черные костюмы и белые рубашки, отглаженные и выправленные с одинаковой тщательностью — предельной — к которым ведьма почти успела привыкнуть в Риме и Копенгагене, давно уже уступили место тусклым серым одеяниям: с ними Леопольд не расставался с тех самых пор, как впервые ступил на борт "Левиафана". Чуть отросшие за прошлые месяцы седые волосы, лицо, бывшее чуть бледнее, чем обычно, обманчиво худощавые руки, пояс, потертые ножны...
-Удивлены? — спокойно проговорил Леопольд, стягивая с лица синий хрусталь очков — мгновение спустя они перекочевали в карман.
-По правде сказать, не слишком-то, — графиня подступила чуть ближе. — Вы ведь последний настоящий Асколь. Пережиток безбожно далекого прошлого.
-Не меньший, чем Стальная ведьма, — выдохнул вместе с паром Леопольд, тоже шагнув немного вперед.
-Вряд ли мы сегодня сможем услышать замечание более справедливое, — вытянув наружу зажигалку, Августина чуть качнула головой. — Не станете возражать?
-У нас с вами не так много времени. Но извольте.
-Благодарю, — не без удовольствия затянувшись и выпустив дым, графиня сделала еще один шаг в сторону своего собеседника. — Удовлетворите мое любопытство. Герхард уцелел?
-Да.
-А епископ?
-К сожалению.
-Вам придется простить меня, — губы Августины тронула тихая улыбка. — Я сделала все, что было в моих силах, чтобы избавить вас от этой бестолочи.
-Как ранее сделали все, чтобы поставить его во главе операции.
-Вы сказали, — ведьма вновь улыбнулась. — А что же Кауко?
-Боюсь, теперь уже моя очередь задавать вопросы, — покачал головой Леопольд. — Впрочем, тема у них будет одна. Что вы ему поручили?
-Кем бы я была, если бы позволила себе испортить столь славный сюрприз? Все должно быть открыто в свой срок, верно?
-Вернее сказать сложно, — достав из кармана потертую бечевку, Леопольд принялся неторопливо подвязывать рукава своего одеяния. — Свой срок приходит всему.
-Как и нам с вами.
Последний шаг остался за Леопольдом — теперь они стояли так близко, что почти чувствовали дыхание друг друга.
-Просить вас сдаться было бы оскорблением, — тихо произнес Асколь.
-Несомненно, — мрачно кивнула Августина. — В свою очередь не стану предлагать вам отступиться.
