-И кто же вы сегодня такой? — поинтересовался палач, поприветствовав мага.
-Воин Ши, реконструкция по старинным рисункам, — зазвучал из-под маски тихий, но необычайно твердый голос — Асколь был готов поклясться, что лорд-надзиратель сейчас улыбался. — У нас их много-много...
-Охотно верю, — произнес палач просто чтобы не молчать и дальше.
Это имя знали если не все, то многие. Занимавший свой пост с конца сороковых годов, Каранток, как говорили, был магом силы поистине чудовищной, и то, что сейчас на нем был этот нелепый костюм, отчасти даже помогало: помогало в каком-то смысле отстраняться, не воспринимая его с полной серьезностью.
Помогало не чувствовать страха.
Каранток скинул свой капюшон, открывая искусно украшенный шлем, что являлся продолжением причудливой маски. На секунду палачу примерещился плюмаж из каких-то диковинных перьев — однако смотря под другим углом, иллюзию уже нельзя было уловить. Едва заметное движение пальцев — и из пола выплыли наверх, заставив на время расступиться переливчатые узоры, небольшой стол черного дерева и пара кресел.
-Вариантов было, признаю, довольно много, но в итоге я остановился на данном, — жестом предложив ему садиться, Каранток занял кресло напротив. — Вы знаете, это были удивительные существа...
-Я пропустил момент, когда это стало синонимом слова "чудовища"? — ядовито осведомился Кат.
-Бросьте, — маска рассмеялась. — Церковь смотрит на их проблему слишком однобоко...смотрела, я хотел сказать. Потому как с утверждением ее власти проблемой они быть перестали вовсе.
-К всеобщему облегчению.
-Возможно, возможно, — покачал головой Каранток. — С их уходом, конечно, в мире стало намного спокойнее, но глядя на то, что творится сейчас в этом самом мире...иногда мне даже почти жаль, что его никто более не встряхнет, как смогли бы они. Почти, — он снова рассмеялся. — Они, безусловно, чудовища по чьей угодно мерке. Но не те, с которыми вы соседствуете день за днем, не те скучные, пошлые чудовища, которыми являются люди и мы, — очередной смешок. — Сохрани они свою власть, они бы не завоевали нас, не истребили и не сожрали бы...они бы не сделали с нами ничего понятного. И в этом-то, на мой взгляд, и есть их губительная прелесть...
-Вы призвали меня говорить о существах, сохранившихся лишь в мифах или о деле, что предстоит решать сейчас? — с нарастающим раздражением спросил палач.
-Ну разумеется, не о первом, — тут же последовал ответ. — Вы нервничаете.
-Это так бросается в глаза?
-Как и то, что вы уже успели напиться. А ведь я велел Маршаллу не спускать с вас глаз...но на него в последнее время все реже можно положиться... — неодобрительно покачав головой, лорд-надзиратель чуть подался вперед. — Знаете, ваше присутствие тайной, увы, осталось не для всех.
-О чем речь? — тут же напрягся Кат.
-Вас узнал и уже несколько часов как ищет Шеналл Флаэрти, уж не знаю, отчего. Но по одному его виду могу сказать, что объекту его поисков точно не позавидуешь...
Асколя передернуло.
-Благодарю за предупреждение, — кивнул он. — Вы поэтому...
-Приказал привести вас в экранированную комнату? Верно. Я не знаю, какого рода у вас проблемы с домом Флаэрти, но решать их здесь я вам позволить не могу.
-Это всего лишь беспочвенные подозрения, — чуть помолчав, произнес палач. — По поводу одного старого дела, во время которого мы столкнулись.
-Как бы то ни было, если Флаэрти вдруг захочет испросить с вас ответ, я не стану ему препятствовать — ни лично, ни прибегая к помощи моих людей, — жестко произнес лорд-надзиратель. — Последнее, чего я сейчас хочу — конфликта Башни еще и с ними.
В голосе Карантока чувствовалось что-то еще — своего рода второй слой, скрытый под внешней холодностью. И это что-то было, если Асколь еще хоть немного сохранил способность разбираться в людях, тяжелым, долгое время вызревавшим гневом.
-Вам они тоже не по душе? — в другое время он бы точно не стал так рисковать, но алкоголь сносил если не все, то многие тормоза. — Эти...птичники?
Драгоценные камни тускло сверкнули. Сомкнув пальцы, Каранток некоторое время молчал, рассматривая палача глазами, в которые нельзя было заглянуть в ответ.
-Говорят, если вороны, что живут в Тауэре, улетят, империи конец, — наконец, произнес он. — Любой, кто знает о Флаэрти, знает, почему.
-Исчезновение птиц будет значить отзыв послов, — мрачно кивнул Кат.
-Выход семьи из состава Башни и все то, что неизбежно за этим последует, — очередная вспышка драгоценных камней. — Им чуть больше тысячи лет, и они ведут свой род от самого Брана Благословенного, — сухо продолжал Каранток. — Они раскинули свои сети по всей Северной Европе. Их ветви есть почти везде — в Англии, Шотландии, Ирландии — что в республике, что в Северной. Пару веков назад увеличили присутствие в Норвегии — таким образом, одна их рука по-прежнему тянется к нам, а другая, как видите, уже ползет к Морю Бродяг...а все почему? Почему они достигли таких высот? Правильно. Потому что когда-то им хватило ума и смелости наплевать на традиции, что по-прежнему сковывают по рукам и ногам все наше общество. Во всяком случае, большую его половину...
-Я знаю, — Асколю оставалось только кивнуть вновь. — Каждая ветвь семьи имеет столько наследников, сколько ей хочется, и никого не оставляет за бортом. Никого и никогда. Ни один другой род не может похвастаться столь устойчивой внутренней структурой. Никто не действует при достижении своих целей так же единодушно, как они.
-Они — один из столпов Башни, но всегда были себе на уме. И вот потому-то я и бываю очень часто ими обеспокоен.
-Насколько мне известно, младшие семьи могут спокойно заниматься своими собственными делами...
-Но никак не могут игнорировать приказы, которые спускают к ним из Уэльса представители основной ветви, — перебил палача Каранток. — Но их истинная сила в том, что верным является и обратное. На защиту самого жалкого, самого распоследнего дальнего родича поднимется вся семья, как бы дорого ей это не обошлось...
-Судить Флаэрти может только Флаэрти.
-Верно, — с жаром ответил маг. — Именно это и служит им крепким щитом от других семей. Это древний закон, столь же древний, как они сами. Убей одного Флаэрти — и свои дела забросит вся семья. Они не остановятся ни перед чем, чтобы тебя отыскать. Они перебьют всю твою родню, твоих друзей, знакомых. Обратят в пыль все, что ты когда-либо создал. Ты будешь мечтать о смерти, но пока они не изведут последний твой след на этой земле, они не подарят тебе такой милости.
-Но ведь это вовсе не значит вседозволенности, иначе бы Башня нашла на них управу, — заметил Асколь. — Или кто-то еще. Я слышал, принцип личной ответственности в них развивают с раннего детства. Семья лишь берет на себя разбор дела, и если вина ее члена таки будет доказана...черт, да их приговоры частенько построже ваших, — он некоторое время переводил дух, прогоняя непрошенные мысли — скверные, очень скверные мысли. — И они это хорошо понимают. Там, где Ассоциация посмотрит сквозь пальцы, Флаэрти расстараются так, что провинившийся костей не соберет. А вот если один из них объявит что-то своим личным делом, семья останется в стороне, не боясь потерять лицо...
-Если же крупно провинилась какая-то ветвь рода, из ее рядов выбирается один, берущий все грехи на себя, — Каранток устало вздохнул. — Знаю, конечно же, знаю. Вот только все это не отменяет того, что для других родов они почти неуязвимы. Их мало, они дорожат своими наследниками, своими путями. А выпади Флаэрти из состава Башни — она лишится одной из важнейших опор, что было бы очень некстати...да что уж говорить, нам уже много веков неведомо подлинное единство — и, сдается мне, мы скоро будем за это расплачиваться. Очень скоро. Возможно, уже сегодня. Флаэрти бы не приехали сюда, им все эти праздники интересны не более, чем возня зверей в лесу...
-Их пригласили вы, — вдруг понял палач.
-Верно, это сделал я, — спокойно произнес Каранток. — В конце концов, учитывая то, что грядет, нашим силами не помешает любая помощь...весьма глупо было бы плевать в протянутую вам руку, не так ли?
Асколь ничего не ответил. То мерзкое, холодное чувство, которое именовалось страхом, вновь дало о себе знать — даже зная о том, что комната была экранирована, он чувствовал, что следить сейчас стоит не только за каждым словом — за каждой своей мыслью. В последних словах Карантока был едва прикрытый намек, напоминание о том, что без него один из этих чертовых птичников уже его бы отыскал. Спиртное и без того слишком развязало палачу язык, и от того, что он только что ляпнул было всего несколько шагов до смерти — если только маг не увидит, что эта тема ему столь же неприятна, если только маг не поверит, что раздумывать о ней он не намерен вовсе.
Нет лучшего способа извести кого-то, чем поссорить его с Флаэрти. Одна потеря, всего одна, но от "Атропы" — и Вторая Площадка обречена. От них нельзя откупиться. И нельзя остановить, не перебив их всех. Что же может быть лучше, чем выставить их на самое острие атаки?
От одних масштабов размена, который планировал осуществить Каранток, становилось дурно. Нет, он точно не выйдет отсюда живым, если продолжит молчать. Нужно немедленно вернуться к разговору. Пока не поздно. Пока не...
-К дьяволу Флаэрти, — бросил он, стараясь звучать как можно правдоподобней и бодрее. — Я постараюсь держаться от них подальше. А то еще, чего доброго, найдут повод обрушиться и на мой дом. Может, вернемся к тому, ради чего вы позволили явиться сюда нам? Я не понимаю, отчего вы так спокойны...ведь нападения...прихода Кая можно ожидать в любую секунду!
-До половины двенадцатого ночи — иначе говоря, до времени, когда новая королева должна будет выйти к гостям — этот бал никто не потревожит, — спокойно ответил Каранток. — Источник надежнейший.
-И какой же? — недоверчиво произнес Асколь.
-Атлас, конечно же, — лорд-надзиратель откинулся назад в кресле. — Я сам не предсказатель, но кое о чем вам, так и быть, поведаю. Осталось всего несколько минут до того, как они прибудут сюда. Глава делегации очень хочет увидеться...
-Мне нужно уйти, так? — палач поднялся на ноги. — Продолжим наш разговор после?
-Боюсь, вы немного не поняли, — тихо рассмеялся маг. — Уж не знаю, отчего, но они хотят не меня, а вас, Кат. Вас.
Делегация Атласа состояла из семи человек, и шесть из них были столь похожи друг на друга, что глазу не удавалось найти хоть какие-то решительные отличия. Все, как на подбор, рослые и плечистые, все закутаны по самое горло в темно-фиолетовую форму. Нашивки с именами и какими-то комбинациями из букв и цифр ровным счетом ничего Кату не говорили, равно как и лица этих людей. Атлас был слишком замкнут, чтобы о его магах могла ходить хоть какая-то слава — в тех же случаях, когда дела оборачивались иначе, речь обычно шла уже об отступниках. Вряд ли в магическом сообществе существовал еще один институт со столь строгими законами — и вряд ли нашлось бы много желающих к нему примкнуть. Все, что создавалось в Атласе, оставалось в Атласе: маги, посвятившие свою жизнь наблюдению за прошлым и будущим мироздания, не искали ни признания, ни почестей, а заботы обитателей мира, чье сохранение они взвалили на свои плечи, значили для них немногим больше, чем пыль под ногами. Загадочные и отстраненные, из века в век они если и стяжали какую-то славу, то исключительно дурную: благодарить за то стоило, как правило, беглецов, не выдержавших жесткой дисциплины Атласа, а также еретиков, сознательно пошедших на то или иное преступление, вынесших в мир очередную гадкую вещь — будь то инструмент, живое создание или даже какая-нибудь чересчур смелая теория. "Кладовая сумасшедших" не выжила бы, не заключи они вовремя союза с Церковью — "особые отношения", о сути которых четко знали лишь высшие круги обеих структур, были сотрудничеством предельно тайным, но сквозь завесу этой тайны все-таки прорывались иногда слухи о том, что люди Атласа, скрепя сердца, иногда позволяли видеть некоторым доверенным лицам, с какими просьбами к ним иногда обращались — и почему это старались делать как можно реже.
Шестерка магов была похожа друг на друга и телосложением, и темным цветом кожи, и одинаково сосредоточенными взглядами — двигались же они настолько синхронно, что казались одним целым. Двое крепко сжимали в руках тяжелые на вид металлические опломбированные чемоданы, другая пара несла какие-то массивные жезлы — от залитых в них чар щипало Цепи даже у не слишком восприимчивого к таким вещам Асколя. Последняя двойка держалась почти вплотную к главе делегации — казалось, еще немного, и они столкнутся локтями. Сухие, безжизненные лица, словно высеченные из одного и того же расколотого камня. На одном таком лице — чуть заметная улыбка. Брезгливая и отчасти самодовольная. Улыбка человека, ощущающего всю полноту своей власти.
Улыбка эта говорит Асколю все — даже раньше, чем он начинает рассматривать седьмого члена делегации. Все шестеро — не только стража, но и конвой. Все шестеро готовы умереть, не дав врагу коснуться провидца, но они же без колебаний убьют того, реши он пуститься в бега. Чары в спину, пуля в затылок — да что угодно, лишь бы сохранить свое. Закон суров. Провидец Атласа себе не принадлежит. Просто не имеет ни морального, ни законного права принадлежать.
И по одному ее взгляду — тоскливому, нездешнему — Асколь понимает, что она давно уже с тем смирилась.
-Глаза Башни. Господин палач, — сухим голосом произнес один из тех, что держал жезлы. — Провидец первого круга Хром, говорящая от имени мертвых.
Глава делегации Атласа вышла чуть вперед. Высоким ростом она не отличалась, а кожа ее была заметно светлее и чище, чем у спутников: словно отлитое из бронзы лицо в пене растрепавшихся темных волос.
Вернее, часть лица — все, что находилось ниже фиалкового цвета глаз и носа было спрятано за темно-зеленой тканью, тяжелый на вид изумрудный плащ же укрывал все остальное. Посланница Атласа напоминала чудного призрака — особенно когда из-под плаща показались руки с тонкими пальцами.
-Я бы хотела поговорить с вами, — в голосе ее чувствовалась усталость. — Я бы хотела поговорить с вами, палач из рода Асколь.
-Не похоже, чтобы я куда-то торопился, — в тон ей ответил Кат. — Я вас слушаю.
-С вами одним, — тут же отозвалась она. — Вы должны простить меня, Глаза Башни, но с ним одним. Пока что с ним одним.
Она была молода, это чувствовалось — двадцать, может, двадцать два...но этот голос, этот взгляд...казалось, эта невысокая девушка успела разменять уже несколько веков жизни — и смертельно устать в процессе.
-Во-первых, титул Глаз Башни более не используется, — процедил Каранток. — Последним, кто удостоился чести носить его, был маг по имени Фреотрик Макнамарра. С тридцать первого года данного века на смену ему пришел титул лорда-надзирателя. Весьма странно, что вы об этом не знали...
-Мы не придаем такого значения званиям и рангам, как вы, — в голосе посланницы Атласа сквозило равнодушие. — Труд во имя общей цели, равно как и верность ей, подразумеваются и ожидаются ото всех без исключения. Отдельный элемент системы не имеет настолько большого значения, чтобы выделять его заслуги, особенно при помощи ничего не значащих слов. Слова обязаны лишь указывать на суть предмета, как делает мой ранг, но слова не могут, да и не должны становиться причиной уважения к этому предмету. Оно достижимо лишь через поступки, и никак иначе.
