-Вы так много знаете об этом роде...
-Кто не знает Асколей? Кое-какие сказки о них доходили даже до нашей глуши, — усмехнулась графиня. — Их корни — старая, давно уже всеми позабытая секта бывших римских воинов, что, как считается, были вдохновлены видениями архангела Михаила. Они, равно как и их потомки, оставили после себя, к сожалению, в основном устные предания, но те весьма бережно передавались из поколения в поколение...
Таль молчала, опасаясь перебивать ведьму.
-Они ждали Второго пришествия и считали, что Церковь к нему совершенно не готова, в то время как сами всерьез вооружались во всех смыслах к последней битве. Предтечи их современных палачей и экзорцистов, эти люди были теми, к кому обращались за помощью против демонов и вампиров. А также против нашего брата, если тот заходил слишком далеко. Секта продержалась, как говорят, аж до середины одиннадцатого века, когда же начался разгул разнообразных ересей, чье-то терпение, видимо, лопнуло...
-И пришел безымянный, — тихо произнесла Таль. — Первый из рода судей.
-И ангел обратился ко мне, говоря, многие — дети дракона, древнего змия, дети Сатаны, и они среди вас. И говорю вам, слугам Христовым, что Парусия близко, что вскоре наступит. По-прежнему сильными они растут, и число их множится, и раны они на земле, а мы бальзам для тех ран. И мы должны судить, и мы должны прощать. И тогда земля будет готова и мы, судившие, сами будем судимы... — прикрыв глаза, медленно, не без труда вспоминая слова, проговорила Августина. — "Завет свечи и меча", так они это называют. Единственный раз этот текст переводили — на английский, в конце восемнадцатого века, с огромным количеством неточностей и сокращений. У меня когда-то была копия того перевода. Оригинал, насколько мне известно, может получить на руки только член семьи...
-Строгие правила...
-Лишь потому они все еще существуют. Семья Асколь век за веком воспитывала инквизиторов и палачей, мастеров сложнейших Таинств, убийц вампиров, демонов и магов... — графиня мрачно взглянула в бокал. — Крови, что пролили они или их многочисленные пешки за все время существования рода хватит на новый океан. Их слава бежит впереди и убирает с дороги семьи всех мало-мальски здравомыслящих существ. Если то, что говорят о главах рода — правда...боюсь, чтобы сладить с Леопольдом, нам нужно было бы собрать под своими знаменами как минимум четверть "красного списка".
-Четверть? — с ужасом выдохнула Таль.
-И того бы, боюсь, не хватило.
Молчание угрожало затянуться — страх, отпечатавшийся на лице Таль, никак не мог с него сбежать.
-Ты ведь помнишь еще Летичева? — выждав где-то с минуту, проговорила Августина. — Незадолго до своей смерти мальчишка совершенно распоясался. Срывал все сроки, пугал почем зря моих людей...в один день почти напросился на кровь.
-И что же?
-В запале он попытался разглядеть уже мою смерть, чтобы просчитать свои шансы, но его обычно точные видения в тот раз оказались чересчур образными, что было для него не очень-то характерно, — спокойно произнесла графиня. — Тогда он все-таки пошел на попятную, но, как обычно, попытался скрыть это за пустой бравадой. Сказал, что у меня нет шансов пред этим. В одиночку — ни у кого из нас нет.
-Что он видел?
-Ослепительный свет или пламя. Бесцветное пламя, — после недолгого молчания произнесла, наконец, Августина. — Старика и кошку.
Таль вжалась в кресло еще сильнее.
-Я уже видела его зверя. Я видела, что так умело прячется под кошачьей шкурой...но со зверем, хоть и не без труда, все-таки можно сладить. Со зверем, но не с тем, из чего исходило то пламя. Если легенды не врут, то я знаю, что это могло бы быть, — голос ведьмы стал жестким, холодным. — И если это именно оно, то и я, и наш горе-пророк, и все остальные — для него не более чем легкая закуска. Если легенды не врут...если тот клинок и правда существует...
-Что...что же мы будем делать?
-Прежде всего, отставим бесполезную панику, — улыбнулась Августина. — Как я уже сказала, времени у меня было предостаточно. Решение найдено, Таль. И ты — его часть.
Если бы Таль Сойфер могла удивиться еще сильнее, она бы, несомненно, так и сделала — вот только каббалистка и без того уже находилась на грани обморока.
-Я? — охнула она, вскочив на ноги и тут же скривившись от боли. — Но я ведь...я ведь...да кто я такая? Что я могу против того, с кем, простите за грубость, не смогли бы, возможно, совладать и вы сами...
-Ты можешь воплотить для меня вот это, — графиня осторожно подтолкнула бумаги к краю стола. — Взгляни, пожалуйста, на эти документы. Я думаю, нет, я почти уверена, что многие из них покажутся тебе занятными...
Таль, хромая, подошла к столу, с великой осторожностью взяв в руки один листок. Стащив очки и спрятав в карман, заскользила взглядом по торопливо выведенным строкам на иврите. С каждой следующей строкой ее раскрасневшиеся глаза расширялись все сильнее.
-Это...это же...
-Да, — улыбка графини стала заметнее. — Ты, Таль, имеешь честь держать в руках последние уцелевшие записи Циона Юфита. Единственные уцелевшие страницы из "Истинного пути змеи".
-Но...но ведь все, чем он владел...еще в самом начале века... — листок дрожал в руках Таль, рискуя раскрошиться в пыль, если она сожмет его хоть чуточку сильнее.
-В 1902-ом году, если быть точным, — наслаждаясь полученным эффектом, произнесла Августина. — Я прекрасно все помню. В конце концов, тому приговору без моего разрешения ход бы не дали.
-Истинный...истинный путь змеи... — Таль трясло. — С этим...с этим я...мы...
-Скажи мне, Таль, — ведьма резко посерьезнела. — Ты смогла бы воплотить ритуал на основе одних этих обрывков?
-Смогла бы...я... — перебирая листы дрожащими руками, каббалистка бормотала, буквально захлебываясь словами. — Так...погодите...погодите...тут не хватает страницы, а вот здесь все пережжено, но в целом...да, думаю, я бы могла, вот только...
-Вот только что? — тотчас же нахмурилась графиня.
-Нам...погодите... — нервно проглядев еще несколько листов, Таль затравленно взглянула на ведьму. — Нам понадобятся...жертвы. Человеческие.
-В каком количестве?
-Так...дайте мне подумать... — Таль в очередной раз погрузилась в чтение. — Ход, Гвура и Бина потребуют нечто, соответствующее Строгости...это, конечно, несколько грубовато, но нам бы, думаю, сошли любые воины...солдаты, боевики, если угодно...
-Дальше.
-Нецах, Хесед и Хохма... — Таль закусила губу. — Милосердие. Думаете, получится наскрести во всем Риме хотя бы трех праведников?
-Тебе придется постараться, — пожала плечами ведьма. — Что у нас дальше?
-Малхут, Йесод, Тиферет и, наконец, Кетер...мне нужно подумать, но думаю, что возможно интерпретировать Нежность, взяв в качестве материала простых обывателей...
-Это возможно?
-Я не знаю, — всплеснула руками Таль. — Мне нужна как минимум пара недель, чтобы подготовиться и основательно все...
-Даю тебе одну. Если по ее исходу у меня на столе не будет конкретных выкладок, я буду очень тобою огорчена, Таль. Возможно, подумаю о том, чтобы вернуть тебя в добрые руки Бюро.
-Недели мне хватит, — резко тряхнула головой каббалистка. — Все будет сделано. Все будет...позвольте спросить?
-Я внимательно слушаю.
-Это ведь...Цион Юфит не просто так поплатился за это жизнью...это, не побоюсь так выразиться, практически прямая дорожка к Истоку...и вы...вы отдаете ее...мне?
-Суровые времена требуют суровых мер. А иногда они требуют и некоторой щедрости, — холодно произнесла ведьма. — Я отдаю это тебе, Таль, лишь по двум причинам. Мне нужно нечто, что повергнет Леопольда, если я сама не смогу то сделать...
-А вторая?
-Пути, которым ступает ваше племя, мне не подойдут в любом случае, — Августина пожала плечами. — Оно твое, Таль. Целиком и полностью. Ты верно мне служила все эти годы, больше того — ты пострадала за меня...было бы по меньшей мере несправедливо не вознаградить тебя за все эти муки.
До этой минуты Таль Сойфер еще как-то держалась — но с последними словами Августины силы ее оставили. Выпустив листок из рук и рухнув в свое кресло, каббалистска зарыдала почти в голос, уткнувшись лицом в ладони. Когда ее вырвали из филиала ада, что именовался Похоронным Бюро, когда она предстала пред очами Стальной ведьмы, она была готова к смерти и боли — и тому было множество причин. Она предала. Она рассказала все еще до того, как к ней кто-то прикоснулся. Она сдала всех, кого знала и раскрыла все секреты, как свои, так и чужие. Смерть была бы милостью по сравнению с тем, чего она ожидала от графини в качестве расплаты за недостойную мага трусость и неверность, но теперь из ее глаз струились слезы облегчения, какое может испытать лишь тот, кто стоял на самом краю. Облегчения и благодарности.
-Я...я...не подведу вас... — сквозь рыдания, прохрипела Таль. — Я...я обещаю...
-Я знаю, Таль, — мягким, успокаивающим тоном сказала графиня. — Не плачь. Слезы не для нас, Таль, слезы не для магов. И уж точно не для тех из них, кто вскоре поднимется на ступень выше.
Таль Сойфер с трудом понимала обращенные к ней слова. Все еще сложно было поверить, что это не сон. Все еще сложно было поверить...
Неужели то, что ей годами рассказывали, было ложью? Неужели Стальная ведьма действительно стала ныне столь милосердна?
В просторном кабинете с темными стенами и гладким, отлакированным до блеска полом, царила невероятная духота — за то стоило сказать спасибо затворенным окнам, табачному дыму и длившейся уже больше трех часов дискуссии. Последняя со всеми на то основаниями могла уже считаться жаркой — и ее участники время от времени были вынуждены покидать помещение, чтобы отдышаться в темноте и прохладе коридора, чтобы привести в порядок себя и свои мысли. Сейчас, три минуты спустя после объявления очередного перерыва, двери и окна были, наконец, распахнуты, позволяя воздуху пусть и постепенно, но все-таки сменяться более чистым.
-Свежая рыба есть? — мрачно произнес Татарьев, смерив взглядом подошедшего к нему худенького человека из обслуги, что принимал заказы относительно скорого обеда.
-Боюсь, что нет, сэр, — как мог вежливо, ответил тот.
-А яйца свежие?
-Да.
-Давайте. И принесите сигары. Гаванские.
-Попробуйте ямайские, они тоже недурны, — бросил со своего места Верт, которого жара вынудила не только расстегнуть воротник, но и постоянно промокать вспотевшее лицо платком.
-Спасибо, я не беру продукцию марионеток империализма, — сморщился Татарьев.
-Только марионеток коммунизма, да? — скривился в ответ епископ.
Герхард Хельденклинген в ответ на приближение худосочного человечка лишь устало отмахнулся — ему сейчас было совсем не до еды, более того, он сомневался, что до вечера в горло полез бы хоть один кусок. Головная боль — тупая и зудящая — началась еще на первом часу переговоров, и даже пара таблеток, которые он заставил себя выпить на часу втором, ситуацию не исправили. Старый палач не пытался себя обманывать: на его счету было множество успешных переговоров, но большинство из них стали таковыми лишь потому, что стороны хотя бы пытались. Здесь и сейчас же, за этим самым столом, творилось нечто невообразимое: без Леопольда и Стальной ведьмы, которые опаздывали уже на несколько часов, ему приходилось заниматься только и исключительно одним — не давать остальным участникам встречи вцепиться в глотки друг другу.
-В который раз говорю, весь план вашей кампании — абсолютная чушь, — рычал Татарьев. — "Атропа" концентрирует на острове такие силы, что вы и близко к нему не подберетесь, мало того — они одним звонком смогут привлечь себе на помощь сколько угодно подкреплений с большой земли. Вы втравите мир в Третью мировую...
-Словно у нас есть иные варианты получить терминал! — шипел в ответ епископ — его раскрасневшаяся физиономия напоминала Герхарду перезрелый помидор.
-Да, есть, если вы, наконец, разлепите глаза, чтобы их рассмотреть, — зло произнес Татарьев. — Нашей целью должен стать не Клуб, а его так называемый первый секретарь, Кай! Взяв Кая и выведя его на чистую воду, показав, что он на самом деле готовит, мы смогли бы договориться со Щепкиным...
-Договориться? С ним? — рявкнул Юлиан. — Ваш Щепкин — дегенерат и атеист! Не вижу ни одной причины, по которой мы не должны надавать по рукам этому вшивому...
С другого конца стола донесся зычный храп — Никколо Фортебраччо Первый давно и бессовестно спал, накрывшись своей огромной шляпой. Помассировав виски пальцами — не особо помогло ни от боли, ни от сопутствующих ей мыслей — Герхард покосился на Верта: епископ продолжал рыться в разложенных перед ним бумагах.
-Я удивлен, что вы вообще смогли удержать терминал под контролем, — фыркнул Верт. — Двадцать Второй, видимо, совсем выжил из ума, раз решил вам помочь...
-Там и без него хватает заслуживающих внимания фигур, — сухо произнес Герхард, решив все-таки влезть в перепалку. — Например, столь хорошо теперь известная нам Стальная ведьма. Если в числе членов Клуба достаточно таких, как она, лобовая атака действительно обернется кровавой бойней для всех, кого мы пошлем...
-Только не говорите, что эта русская старуха вас так напугала, — желчно рассмеялся епископ. — Я уж думал, вы повыше того, чтобы верить слухам.
-Я видел нечто большее, чем просто слухи. Я видел ее в деле, — покачал головой старый палач. — И уж поверьте, там много кому хватит...
-Чушь, — отрубил Верт. — Пыль в глаза и не более того, а вы, Герхард, позволили этой пыли себе напустить полный череп.
-И тем не менее, наш русский друг говорит правду, — спокойно ответил палач. — Нам следует направить все свои силы против Кая, против того, чтобы вывести организацию, чье руководство было им обмануто, из-под его контроля...
-Хватит, — выдохнул Юлиан. — Я не желаю больше слушать россказни про этого вашего Кая. У страха глаза велики. Весь этот их распроклятый...Клуб, скажу откровенно...русские много болтают, но мало понимают. Было бы глупо думать, что эта кучка необразованных крестьян хоть с чем-то разберется лучше нас. Я никого не хочу обидеть, — епископ покосился на Татарьева. — Но мы все знаем, на что способен средний комми. Господи, да вы сами посмотрите — те же нацисты их столько перебили, а они все еще не угомонились...
Пока звучал ответ Татарьева, Герхарду оставалось лишь радоваться, что епископ не понимает русской речи — в противном случае все бы непременно кончилось дракой, которую ему, с его старыми ногами, пришлось бы разнимать. Никколо снова окатил помещение зычным храпом — и на последних его кошмарных нотах звякнул стоящий рядом с палачом телефон. Живо схватив трубку, Герхард с невероятным облегчением вслушался в голос Леопольда — в том не чувствовалось даже тени извинений за свое опоздание на встречу.
-Я внизу. Хотелось бы поговорить с вами лично, — произнес Асколь вместо приветствия. — Спускайтесь.
Мысленно возблагодарив Господа за избавление, пусть и временное, от этих мук, Герхард поднялся из-за стола.
