-Добрый день, — запустив вторую, скрытую за бинтами руку в карман пальто, она медленно вытащила оттуда небольшую фотокарточку. — Прошу прощения за беспокойство, вы не могли бы посмотреть на этот снимок?
-Я...я не совсем понимаю, что вы... — Линдси медленно взял фотографию в руку и изумленно охнул.
Снимок был черно-белый и довольно-таки небольшой, а еще изрядно поеденный временем. Весело, с каким-то скрытым ликованием глядевший с фотокарточки человек в серой двубортной шинели выглядел очень молодо, но не узнать своего страшного постояльца Линдси попросту не смог — и пусть он и не успел ничего сказать, странной женщине, похоже, достаточно оказалось и его удивленного возгласа.
-Благодарю вас, — все так же тихо произнесла она, буквально вырвав фотографию у него из рук. — Я вижу, вы его узнали. Не подскажете ли мне, где именно он у вас остановился?
-Второй этаж, он...это... — Линдси собирался сказать еще что-то, но она высоко подняла свою забинтованную руку.
-Я благодарю вас за помощь. А теперь спите.
-Что?
-Si dormieris non timebis quiesces et suavis erit somnus tuus (1), — скороговоркой выдала гостья, щелкнув опешившего хозяина по носу.
Слов, слившихся почти воедино, старый Линдси так и не понял — глаза его закатились, а тело качнулось вперед, определенно ударившись бы лицом о стойку, если бы забинтованная женщина не успела его вовремя подхватить. Усадив хозяина общежития в уродливое кресло, она снова взглянула на старый снимок — и взгляд ее глаз, закупоренных очками, оказался прикован к нему на несколько минут. Снова и снова скользил этот взгляд по улыбающемуся лицу, по шинели, по расстегнутому ее воротнику — специально расстегнутому, чтобы всем было видно Рыцарский крест Железного креста...
Тяжело вздохнув, гостья бросила фотокарточку обратно в карман. Подождав еще несколько минут у стойки — нужно было немного успокоить нервы — нетвердым шагом женщина двинулась наверх.
Каждый шаг по старой скрипучей лестнице был сопряжен с большим трудом — ведь каждый из них легко мог стать последним. Каждый шаг отдавался в ушах грохотом сильнее колокольного боя — она чувствовала, что все больше и больше погружалась в вязкое, смертельно опасное болото, откуда уже не было пути назад...
Достигнув второго этажа, она остановилась. Цепи предвещали беду на своем привычном языке, языке боли. Флайшер не терял времени даром, несомненно. Его магия была тут повсюду, и неважно, что это ветхое здание не было полноценной мастерской мага, где тот, как известно, был почти всесилен — это уже было его полем для игр. А все слабости оного поля компенсировала сама личность хозяина. Почти полностью.
Оберштурмфюрер Йозеф Флайшер, также известный как Эльбст — большую часть своей силы он получил, отобрав ее вместе с этим именем у старого швейцарского водного духа. Член никогда официально не существовавшей Sondergruppe "Schwarzwald" — подразделения СС, что было подчинено напрямую главам нового Туле, группы, что состояла целиком из посвященных, отобранных ими для выполнения важнейших задач. Один из лучших учеников печально знаменитого Станиславуса Ольма. Один из ведущих участников проекта "Blot Nott", успешно переживший не только войну, но и разгром организации A.E.I.O.U., в рядах которой пытались затеряться маги, служившие — или поставившие на службу себе — нацистский режим.
Старший ассистент в проекте "Амальгама", площадкой для проведения которого служил концентрационный лагерь Дахау. Адъютант штандартенфюрера Вольфрама. Ее творца. Ее дьявола.
Страх? Эти люди, что мирно спали сейчас за своими дверьми, ровным счетом ничего не знали о страхе...
И ее задачей — помимо встречи с магом, разумеется — было, чтобы так и осталось.
Пробуждая Цепи, она расстегнула свое тяжелое пальто. Никакой одежды, кроме него и бинтов она не знала, но последние покрывали все тело: то ли ожившая мумия, то ли сошедший со страниц Уэллса Невидимка. Глаза за очками заметно напряглись, изучая коридор. Ни одного шага вперед она пока не спешила делать.
Даже будь на их местах кто-то иной, ничего бы уже нельзя было изменить. Забраться в логово мага без приглашения — такие действия всегда трактовались весьма однозначно.
Флайшер знал, что она придет, несомненно. Знал о том еще с этой ночи, когда утратил связь с вышедшим на охоту фамильяром.
Знал, что она здесь, но не бежал. Давал ей право на первый ход.
Разочаровывать его она вовсе не собиралась.
Вместе с зарождающейся силой по Цепям потекла боль — прикрыв глаза, она тихо зашептала, заставляя себя концентрироваться не на самих словах, но на том, что они должны были принести:
-Oculi tui recta videant et palpebrae tuae praecedant gressus tuos, dirige semitam pedibus tuis et omnes viae tuae stabilientur (2)...
Коридор преобразился — казалось, даже стал чуть длиннее, чем раньше. Главным было вовсе не это: теперь она видела, какие ловушки были здесь припасены. Каждый кусочек паркета нес на себе грубо вырезанный символ, обретавший незаметность для чужих глаз сразу после того, как оказывался завершен. Используя паркет в качестве дощечек для рун, Флайшер создал простой, но чрезвычайно эффективный замок: чтобы пройти здесь, имея в теле пробужденные Цепи, необходимо было либо ступать только по нужным дощечкам, составив рунные слова, которые загадал хозяин, либо попросту собрать достаточно грубой магической силы, чтобы проломить эту защиту, не обрушив под собою пол. И то и другое давало хозяину достаточно времени на то, чтобы собрать силы для ответного удара — а это значило, что время, отпущенное ей на следующий ход, почти истекло.
Забинтованная рука скользнула под пальто. Можно было решить задачу и иначе, но некоторые рунные комбинации она уже успела разгадать — и ответы были весьма скверными. В случае ошибки от нее не останется даже пепла — и это в лучшем случае, в худшем же она, совершенно беспомощная, станет игрушкой мага.
Как тогда, в Дахау.
Нет, нет, нельзя о том думать. Она уже не тот человек, которого тогда Флайшер отобрал для программы...
Она уже не человек вовсе.
В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким...и убьет чудовище морское...
Хорошие строки. Вспомнились очень даже к месту.
Она простирает вперед правую руку, стянутую бинтами.
-... et mittam post eos gladium donec consumantur (3)...
Полдюжины небольших Ключей — в два раза меньше обычных — высыпалась из плаща, вонзаясь в пол. Женщина в очках согнула вытянутую ладонь — клинки, внезапно обретшие жизнь, рванулись вперед, прорезая трухлявое дерево, словно подтаявшее масло. Каждый раз, когда Ключ касался очередной руны, та на миг вспыхивала синим огнем и тут же гасла — клинки поглощали вложенную в них силу без остатка, расчищая для хозяйки путь.
Забинтованная рука сжалась в кулак — и Ключи, взмыв в воздух, один за другим вонзились в дверь угловой комнаты впереди...
...чтобы спустя какую-то жалкую секунду стечь на пол лужицами расплавленного металла. Отдельным клинкам повезло еще меньше — их и вовсе вернуло в реальность тем, чем они были когда-то — рваными, измятыми страницами из Библии, которые тут же зашлись ярким пламенем, почти мгновенно прогорая до пепла.
Защита комнаты мага была цела — и играючи отразила ее детскую атаку. Но теперь, по крайней мере, она могла взяться за цель всерьез.
Могла ли? Были ли у нее вообще шансы против Флайшера, который выходил победителем из их встреч уже не первый раз?
Были, напомнила она себе, еще как были. А все те разы он всего лишь оставался в живых. Всего лишь убегал.
Но никто не способен бежать вечно.
Она шагнула к дверям, теперь уже не опасаясь, что вырезанные на полу руны оставят от нее лишь мокрое место. Забинтованная рука вытянула из кармана небольшой кинжал, по тонкому лезвию и крестовине которого бежали тщательно выгравированные буквы. Вертикальная полоса — "CSSML" — сходилась с горизонтальным "NDSMD" точно на второй "S" (4).
Она шепнула пару коротких слов. И, как только хватка бинтов на левой ладони ослабла, как только их стало возможно с нее приспустить, рассекла эту ладонь, сделав три глубоких разреза и не издав при том не звука. Лицо за повязками не дрогнуло — его владелица давно уже привыкла к боли. Сжав руку в кулак, она принялась сцеживать свою кровь в подставленную ладонь другой: тонкая струйка кристально прозрачной жидкости — чище родниковой воды — текла медленно, с большим напряжением.
Женщина застыла на месте, прикрыв глаза. Необходимый процесс шел медленно — виной всему были, разумеется, нервы. Будь она сейчас спокойнее, будь ее цель иной, не будь это Флайшер...
Она бы точно уже закончила. Господи, она бы сделала все меньше, чем за минуту! Всего-то дел: выделить толуол, затем нитрование азотной и серной кислотой, после выделить олеум...
В конце концов, это было для нее не больше, чем детской игрой. Почему же у нее сейчас ничего не выходило?
Понятно, почему. Проклятые нервы. Проклятый Флайшер.
Открыв глаза и осторожно поднеся к лицу ладонь, наполненную уже чем-то маслянистым, но все так же бесцветным, женщина в очках окунула туда палец и попробовала получившийся состав, мгновенно узнав этот кислый вкус. Ну да, серная кислота. Больше ничего не получилось. Устало вздохнув, она выпила остаток одним залпом и бросила взгляд на рассеченную ладонь.
Кожа, что до того скрывалась за бинтами, была темно-красной и влажной, тонкой на вид, словно пленка — место разреза же успело затянуться, зарасти грубой коркой. Под кожей набухала пульсирующая сеть неестественно выглядящих сосудов, виднелись спутанные комки вен, по которым перегонялся чистейший яд...
Один из тех, кто был виновен в этом, находился сейчас прямо за дверью. Слишком близко, чтобы сохранять спокойствие. Слишком близко, чтобы она смогла справиться с собой и сотворить хотя бы простейшую взрывчатку.
И тут Флайшер, наконец, устал ждать.
На секунду ей показалось, что она ослепла, но все было куда хуже: маг просто-напросто высосал из коридора весь свет без остатка. Дверь сухо заскрипела — тяжелые, уверенные шаги, раздавшиеся в это же время, эти звуки почти заглушили.
-Неус, Неус, Неус...
Его голос был повсюду. Его голос был так же страшен, как и раньше, так же полон власти и силы...
Ее глаза отчаянно пытались привыкнуть к темноте. Сделав шаг назад и чуть в сторону, она остановилась, поудобнее перехватив свое оружие.
-Сколько лет уже прошло, Неус? Больше сорока, а ты все никак не успокоишься...
Надеясь успеть, она отправила кинжал точно на звук.
Едва слышный всплеск. Звон отброшенного прочь и ударившегося об пол оружия. Хриплый страшный смех.
-Еще и десяти лет не прошло с конца войны, а ты нашла первого из нас. Бедняга Байер...знаешь, он ведь подавал надежды...
-Я предлагала ему сдаться, — она, наконец, нашла в себе силы заговорить — голос ее едва заметно дрожал. — Предлагаю то и вам. Вас будут судить, Йозеф. За все, что вы...
-Еще не родился тот, кто на это способен, — прохрипел маг. — Ты не даешь нам покоя уже сорок лет, Неус. Нашими стараниями старость тебе неведома, но с нас-то время, пусть и по крупице, все же берет свое...
-Сдавайтесь, Йозеф, — повторила она, ступая вдоль стены — теперь силуэт мага уже можно было почти без труда различить в царящей тьме. — Сдавайтесь сейчас.
-...и все, что ты делаешь, Неус — это преследуешь беспомощных стариков, виновных только в том, что ошиблись в начале своего пути, — сипел Флайшер. — Разве вам не заповедано прощать?
-Вы ни секунды своей жизни не думали о том, чтобы измениться, — бросила она в ответ. — Сорок лет назад вы творили свои зверства в Дахау. Чуть больше двадцати лет назад — в Аргентине и Австрии...
-И каждый раз за мной являлась ты, — маг остановился. — Признаться, я уже порядком от того устал. Этот дом спит, и нас никто не потревожит, но прежде, чем мы начнем, скажи мне, Неус...кто тебе больше платит? Церковь или то, что осталось от Туле?
-Я не нуждаюсь ни в какой плате. Некоторые вещи просто должны быть сделаны, — выдохнула Неус, также остановившись. — Последний раз говорю вам, Йозеф. Сдавайтесь. В этот раз я не позволю вам уйти.
-Ну попробуй, жалкая сука!
Во тьме вспыхнули два крошечных огонька. Набитые на обоих веках Флайшера руны, наконец, были активированы.
Первый ход был за ней — Неус опередила мага, пусть и всего лишь на несколько секунд. Повинуясь выплеснутым наружу словам, еще шесть миниатюрных Ключей выскользнули из петель под ее плащом, ринувшись к Флайшеру — два метили в глаза, один в горло, целями для остальных были избраны его сплетающие новые чары руки.
Во тьме расцвела, переливаясь какими-то гадкими, болезненными цветами целая сеть из рунных слов — и пожрала святые клинки без остатка. Маг рявкнул команду и сеть — нет, уже целая пылающая стена, в которую была вплетена, наверное, сразу дюжина заклятий — понеслась в сторону Неус, намереваясь пропустить жертву сквозь себя, словно через мелкое сито. Выскользнув из рукавов пальто, она со всей силы бросила его вперед — встретившись с защитными чарами, влитыми в ее верхнее одеяние, смертоносная сеть истаяла, но не раньше, чем разрушила их, смахнула, словно их никогда и не было.
-Раньше ты была храбрее, Неус! — выкрикнул маг. — Быть может, сдашься сама?
Они кружили в темноте, не отрывая глаз друг от друга. Каждый из них был готов ударить, но сделать это им было в равной степени тяжело: Флайшер, и она это прекрасно понимала, не мог вот так, сходу уничтожить творение, к которому приложил руку, а она сама...что ж, причиной ее нерешительности был банальный страх.
-Подумай, Неус! — хохотнул Йозеф. — Я даже обещаю с тобой хорошо обращаться! Как раньше!
-Inveniet manus tua omnes inimicos tuos (5)! — выкрикнула она, сложив нужный знак на пальцах правой руки.
Флайшер едва успел защититься, вновь раскрыв пред собой пылающую сеть. Второй удар не дал ему опомниться, пробив эту стену, как скорлупку: заклятье было простейшим по своей сути, но когда в него вливали достаточно сил, становилось поистине смертельным. Маг отшатнулся, размазывая кровь по лицу. Руна на его левом глазу потухла, да и сам глаз больше напоминал теперь один сплошной кровоподтек.
-Сдавайся, Йозеф, — в который раз повторила Неус. — Тебе больше не победить.
Маг ничего не ответил, тем самым дав понять, что готов, наконец, бить насмерть. Он знал ее лучше прочих — ведь именно он отбирал в лагерях подходящие экземпляры, именно он преподнес ее Вольфраму, столь же одержимому идеей живого философского камня. Именно он помогал перекраивать каждую ее клеточку сызнова. Именно он, из всех, кто сейчас был еще жив, лучше прочих знал ее слабые места.
