Людвик, чтоб его черти взяли, прав. Пора на покой. Пора перестать уже корчить из себя неукротимую машину смерти. Быть может, даже...даже после этого дела...
Как только он расквитается с тем недоноском, что прикончил Фокса. Как только он спалит его конечности по одной за раз, чтобы лежал себе смирно, а от того что останется, примется отрезать по куску...о, тогда ему несомненно полегчает. Быть может, к нему даже вернется былая уверенность. Быть может, он даже...
В сердце словно кто-то проворачивал с чувством и расстановкой здоровенную спицу, предварительно вымочив ее в кислоте. Тяжело выдохнув и содрогнувшись от кашля, маг чуть пригнул голову и ринулся в узкий проход, за которым его должен был ждать тупик. И этот русский выродок. Ему некуда бежать. Некуда. Лучшее, что он может сейчас сделать — это застрелиться, если осталось чем. Вышибить себе мозги, пока не...
До конца прохода оставалось всего несколько шагов. Можно было, конечно, просто спалить все впереди, даже не заглядывая туда — так определенно сделал бы Людвик, на дух не переносивший ненужного риска, но эту идею Альба отбросил почти с негодованием. Это, конечно, было бы просто и надежно, вот только простых и надежных методов обрести покой не бывает — о нет, помочь в том деле могут одни лишь глаза этого подонка, молящие о быстрой смерти. И то ни с чем не сравнимое чувство, с которым он медленно выдавит их один за другим...
Только так получится пусть даже ненадолго, но все же убедить себя в том, что бывший башенный охотник Корнелиус Альба еще чего-то да стоит.
Узенький проход остался за спиной. Впереди же, в клубах дыма, виднелось какое-то прижавшееся к стене дальнего дома смутное пятно в тяжелой, явно не по размеру, шинели. Так его все же удалось ранить?
-Ты убил моего пса, русская паскуда!
Чары вырвались в реальность раньше, чем Альба, прищурив глаза, сумел толком сообразить, на что же он вообще смотрит — и что очертания того предмета, который прислонили к стене, накрыв шинелью, даже отдаленно не похожи на человеческие. Было, конечно, уже поздно. Взрыв вынес из стены внушительных размеров кусок, частью расплавив, частью — разметав на ошметки, и дымное полотно стало еще толще, еще непроглядней прежнего: когда в том дыму раздалось несколько едва слышных хлопков, маг лишь чудом успел прижаться к стене — пули взрыли кирпич и серую краску в нескольких сантиметрах от его головы. Едва ли не скрипя зубами от злости, Корнелиус бросился в дым.
И снова — едва слышные выстрелы, в этот раз, впрочем, ушедшие совсем уж далеко от цели: дым, как ни крути, портил игру обеим сторонам. Перемахнув через обломки, маг, бешено вращая головой, влетел в здание, проход в которое так неосмотрительно проложил для своей жертвы. А вот, кстати, и она — какой-то невзрачный на вид паренек в серой маске...и это он-то так долго от него улепетывал? Он-то так легко расправился с...
-Сдохни!
Спустив с цепи целый шквал чар — сердце снова отозвалось такой дикой болью, что на мгновение Альба почти забыл как стоять на ногах — маг обратил большую часть помещения в дымящиеся, обугленные клочки и хлопья пепла, что весело кружились, набиваясь ему в ноздри и рот. Цель, однако, была жива — и то, что она стояла без единого движения в коридоре, словно призывая расправиться с ней, было издевательством выше того предела, который Корнелиус мог вынести, не растоптав окончательно жалкие остатки своего самообладания.
-Ты убил Фокса! Он был такой добрый! Такой ласковый!
Жар слепил, дым терзал горло. Почувствовав кровь на губах, Альба дернул головой, пытаясь различить в устроенном им самим хаосе обгорелый труп цели, но очередная серия выстрелов — пришлось, едва не задохнувшись от боли, расплавить эти пули на подлете — доказала, что слепая ярость отрабатывала скрытый за своим именем смысл: он в очередной раз уничтожил все, что угодно, кроме этой назойливой мухи.
-У меня больше никого не было!
И снова на волю вырвался огненный шквал. В этот раз цель не могла уйти, просто не могла, как раньше, резво убраться за очередной угол, откатиться в другую комнату или раствориться в дыму. И все же...выстрел. Снова.
Неважно. Уже неважно. Сейчас он просто снесет разом все, за чем еще можно спрятаться. Обрушит на этого выродка потолок, дом...само небо, если придется. Сейчас...сейчас...еще бы не было так больно...
Нечеткая тень мелькнула в дыму, что-то швырнув в его сторону. Слишком большое для очередной гранаты — потому-то маг и промедлил лишнюю секунду, позволив этому новому предмету докатиться до его ног.
Целая секунда — непозволительная в бою роскошь — ушла у мага на то, чтобы сообразить, что в носок его ботинка ткнулась отрезанная собачья голова. Еще одна — чтобы разглядеть торчащий из ее пасти небольшой серый предмет.
Останься у Альбы время, он бы определенно пустил от злости пену. Но все те драгоценные мгновения, что были в его запасе, заняло падение на почерневший от копоти пол с отчаянным, нечеловеческим хрипом — и ничуть не менее отчаянной попыткой откатиться подальше. Едва коснувшись пола, он вздернул вверх и вперед правую руку. И, на излете последней отпущенной до взрыва секунды попытался простонать нужные строки.
Строки те, впрочем, быстро утонули, как и все остальное, в нестерпимом звоне, что без остатка залил уши мага. Картинка пред глазами плыла, словно его усадили на какую-то бешеную карусель, но различить выходящее из дыма темное пятно у Корнелиуса все же получилось. Равно как и протянутую в его сторону руку — не с оружием, как ни странно, но с растопыренными, сплошь в крови, пальцами.
А затем бывший башенный охотник Корнелиус Альба понял, что ничего еще, ни малой крупицы не знал о настоящей боли. И, будучи уже совершенно не в силах совладать с этим новым знанием, позволил себе раствориться в подступившем забытье...
Лондон.
Хлещущий по лицу ливень был даже отчасти приятен — жаль, конечно, что его отнюдь не было достаточно, чтобы смыть всю эту уже успевшую присохнуть кровь.
-Полагаю, спрашивать, как вы меня так быстро нагнали, бесполезно?
-К сожалению, я не до конца уверен, что мой ответ вам понравится, потому предпочту не давать его вовсе. К тому же, у нас сейчас полно дел неизмеримо более важных...с этим, полагаю, вы спорить не станете, господин палач?
-С вами поспоришь...
Действительно, спорить с магом, который меньше, чем за минуту избавил Хлыста от ран, вполне способных перекочевать в категорию смертельных, как-то не хотелось — и отнюдь не из чувства благодарности. Подобной демонстрации силы Асколю было достаточно по самое горло и даже выше того, чтобы отодвинуть подальше большинство вопросов — по крайней мере, он смог попридержать их там, где Кай чуть было не расправился с башенной королевой. Сейчас же, десять или больше минут блуждания под проливным дождем спустя, вопросы вновь рвались наружу — равно как нетерпение, злость, что-то, до омерзения похожее на панику, и прочие вещи, что вблизи от мага подобного уровня определенно стоило душить в зародыше — просто для того, чтобы не выяснять пределов его терпения.
Однако, когда собственное уже подвалило к той грани, за которой оставалось только распрощаться...
-Откуда вы знаете, что он будет там? — кажется, этот вопрос палач уже задавал не один раз — головная боль мешала быть в том до конца уверенным. — Какая из ваших птичек то нашептала?
-Не моя, — покачал головой Каранток, отворяя калику и впуская Ката и хмурого башенного бойца — по одним только глазам было видно, что воля этого человека срезана накрепко, под самый корень — в небольшой, уютный на вид дворик. — Скажите спасибо гостье из Атласа за то, что она и для меня сделала несколько...прогнозов.
-Сейчас окажется еще, что вы знали, в какой бардак все перельется, — выдохнул Асколь, пытаясь заглянуть в лицо под темной шляпой. — А вы ведь и знали, наверное, так?
-Быть может, быть может... — сквозящая почти в каждом слове мага неприкрытая насмешка раздражала даже больше поля, что тот растянул вокруг себя, не позволяя коснуться своей одежды ни одной, даже самой крохотной дождевой капле. — Для вас это сейчас не столь важно.
-Да ну?
-Важно то, что королева теперь с нами и под надежной охраной, а лорд Бартомелой уже донес до гостей все то, что ранее мы были вынуждены держать в тайне. Празднество, конечно, пошло прахом, но, между нами говоря, я не расстроился бы, не случись его вовсе — обеспечение безопасности на...церемониях подобного масштаба всегда ощутимо бьет по кошельку.
Боюсь, русские съездили вам скорее по морде...
Дьявол, надеюсь, эта мысль к нему через ту штуку не уплывет...
-Значит, гости уже сейчас спешат по домам, пока Клуб от них еще что-то оставил?
-А вам, я гляжу, так и хочется, чтобы мы оказались в наиболее неловком из всех возможных положений, — улыбнулся Каранток. — Нет, господин палач, боюсь, тут я вас разочарую. Больше половины гостей изъявили желание присоединиться к охоте.
-Это их похороны.
-Верно. Но знать им о том вовсе незачем. К счастью для всей Башни, они не знают, где искать. В отличие от нас...
-К счастью для всей Башни, в ней не одни дураки, — Асколь остановился в трех шагах от входа. — А значит, кто-то из новых загонщиков рано или поздно найдет нас, раз не может сыскать его самого...просто чудненько. Мне так не хватало каких-нибудь неумех под боком.
-Не думайте о том.
-Ладно, давайте тогда подумаем, как его брать. У нас обоих Цепи, так что если кто и сможет это сделать, не подгорев изнутри, так разве что ваш молодчик.
-Боюсь, его одного может не хватить, — снова улыбнулся маг. — А сделаем мы вот что. Патрик, ты идешь в лоб. Третий этаж, квартира в конце коридора. Ох, не смотрите так на меня, Кат. Хром была довольно-таки точна в своих...показаниях.
-С такой точностью я вообще не вижу смысла куда-то дергаться, — огрызнулся палач. — Что нам не дает просто постоять, околачивая кусты, прямо тут, пока какой-нибудь ваш стрелок не пробьет ему череп? Господи, вы знаете все вплоть до комнаты и, похоже, как минимум летаете по городу, если не что похуже. Почему эта местность еще не оцеплена вглухую вашими отморозками?
-Потому что, господин палач, в прогнозе, который я получил, данный вариант ведет к последствиям крайне неблагоприятным. Более того — даже сейчас существует определенный риск, что ваша...Амальгама...все-таки будет сломлена раньше, чем мы успеем прийти на помощь.
-Я еще не встречал никого, способного ее сломать.
-Потому что вы еще не встречали Кая, — говоря так, словно ужинал с ним каждый свободный вечер, лорд-надзиратель вытянул руку, указав куда-то за кусты. — Пожарная лестница. Поторопитесь. Патрик отвлечет их, и, скорее всего, получит пулю или даже несколько. Пока его будут убивать, проберитесь вон в то окно. Если Хром не ошиблась, там мы найдем нашу цель.
-Чудненько, — со злостью повторил палач. — Я прямо-таки мечтал полазать по чьим-то мокрым балконам...
-Все мы делаем то, что приходится, а не то, чего желаем на деле, — пожав плечами, произнес Каранток. — Надеюсь, вы помните, что Ключи против этой цели бессильны?
-Еще я помню, что он не один, — направляясь к зарослям колючего кустарника, буркнул Асколь. — Не первая свернутая шея, не волнуйтесь...
-И не думал, господин палач, и не думал... — дождавшись, когда Кат скроется за углом, лорд-надзиратель вытянул из кармана совершенно обычную рацию. — Докладывайте, Маршалл.
-Мы уже в воздухе, сэр, — пробился ответ сквозь треск и хрип. — Аканта...
-Превосходно. Если прогноз нашей гостьи верен, здесь цель взять не выйдет — есть вероятность, что в процессе погибнет не только мой человек, но и палач. У меня нет желания проверять свои Цепи на прочность встречей с этой тварью. Я отступаю к мосту, к моему прибытию все силы должны быть в полной готовности.
-Сэр, мы уже...
-Не дайте словам провидца вас обмануть, Маршалл. Шанс поразить цель на последней точке составляет более семидесяти процентов, но это отнюдь не повод расслабляться. Как только Полсердца поймает его в прицел, пусть делает свое дело.
-А если что-то окажется на нашем пути, сэр?
-Не мелите чепухи, Маршалл. Вы не хуже меня знаете, что все остальные приоритеты второстепенны. Конец связи.
Рация скользнула в карман. Выждав для верности еще минуту — и убедившись, что палач поднимается по лестнице к ждущей его судьбе — лорд-надзиратель неторопливо покинул дворик, затворяя за собой калитку.
Дождь молотил землю с такой силой, что создавалось стойкое ощущение — там, на небесах, что-то знают. Вытянув дорогую сигарету из причудливого серебряного портсигара, лорд-надзиратель проследовал к самой большой и самой чистой на вид луже. Прошептал несколько едва слышных слов — помнящих те слова в этот скорбный, скучный, промозглый век остались на свете считанные единицы. Наблюдая за тем, как водяная гладь уступает место сначала молочной белизне, а затем — отблескам чего-то, встречу с чем человеческий разум не всегда был в состоянии пережить, тихо улыбнулся.
-London Bridge is falling down, falling down, falling down, — не скрывая веселья, пробормотал Каранток, вставив меж зубов самостоятельно вспыхнувшую сигарету. — London Bridge is falling down, my fair lady...
На долю секунды или около того отблески иного мира стали четкой, до боли осязаемой картиной, в которой и потонул без следа маг. Последние следы его смыло дождем.
Герда сидела на полу, прислонившись к стене и вытянув ноги. Медленно переводя взгляд с небольшого ножа — уже вторую минуту как перекочевавшего из кармана Кая в ее чуть подрагивающие руки — столь же медленно и тихо она покачивала головой, словно в такт какой-то не слышимой никому, кроме нее одной, музыке. Слышала ли она сейчас вообще хоть что-то? Неус была почти уверена, что да — равно как и в том, что несчастную ни одно чужое слово более не волновало...
Не волновали же ее, в конце концов, собственные располосованные руки — и теплые красные ручейки, что сбегали на пол, образуя липкие, быстро подсыхающие лужицы.
-Еще несколько минут, — тихо проговорил Кай, не обращаясь, похоже, ни к кому конкретно — и устремил свой тяжелый, пропитанный невыносимой для любого разумного существа болью на Амальгаму. — Изначально я этого не планировал.
-Неужели? — хрипло проговорила Неус, вглядываясь в направленный на нее ствол.
-Не столь рано, — последовал монотонный ответ. — Но ей известно слишком многое. В числе прочего и вещи, которые знаю теперь один лишь я. Риск слишком велик...но я думаю, она сделала достаточно, чтобы заслужить награду.
-Так вы это называете...
Отвернуться никак не выходило — ни сейчас, ни раньше. Каждая секунда, в которую Герда резала себя, отпечатывалась в ее сознании раскаленным клеймом, каждую секунду она, стоявшая под прицелом и не способная теперь ни на что, кроме как просто быть вместе с этой несчастной дурочкой, шагнувшей за последнюю грань, быть с ней до самого горького конца, отдавала себя этому делу без остатка. Говорила, пока ей позволяли говорить, пыталась поймать ее взгляд, когда у нее забрали и это. Герда делала свое дело без страха, но и без радости, делала — это-то и заставило Неус почувствовать невиданный ранее страх — монотонно и спокойно, как что-то, что просто нельзя было не сделать.
