Лету Цикурин передернуло. В который раз оправив свои монашеские одеяния, она прошла под небольшой аркой, оказавшись во дворе. Ветер неприятно холодил затылок, но это было ничто по сравнению с тем внутренним холодом, который порождал страх.
Бешеный, похоже, решил ее похоронить — как иначе объяснить то, что на это дело отправили ее, а не какой-нибудь отряд вышколенных убийц, недостатка в которых у Верта отнюдь не наблюдалось? Три ночи кряду, будучи не в силах заснуть, она перебирала все свои дела за последние два года, пытаясь понять, где же был ее промах, чем же она так провинилась, что епископ выбрал жертвой именно ее — и это после всего, что она...
Нет, нет. Неправильный подход. Ее заслуги он никогда не ценил и не собирается, ибо хорошую работу воспринимает как данность — те, кто позволяют себе работать плохо, у Верта на службе не задерживаются. Думать надо было о другом — стал бы он жертвовать тем, в кого столько вложил? Лета прекрасно отдавала себе отчет в том, что была обязана епископу почти всеми деталями, из которых складывалась ее жизнь. Ее образование, ее статус, ее защита — это и многое другое она имела лишь потому, что так когда-то повелел Верт, и если теперь он отправил ее почти на верную смерть...
За последнее время — ни единой ошибки. Вытащила данные о терминале из Ката, озаботилась подготовкой почвы для операции на "Всенощной", что должна была перейти под контроль тамплиеров, успешно выступила в качестве посредника в тайных переговорах между епископом и Стальной ведьмой, доставила то, что последняя приготовила специально для будущего дела...
Но почему, почему же, дьявол все это дери, на это самое дело назначили именно ее? Неужели Верт желает, чтобы план, который он выстраивал годами, сорвался из-за какого-нибудь пустяка? Неужели он счел, что ее ресурс исчерпан? Неужели ему ее совсем, совсем не жаль?
Вот что-что, а последнее точно будет верным. А с остальным еще можно побороться — придется, если она хочет дожить хотя бы до завтрашнего утра. Вслушиваясь в собственное сердце, что учащенно билось с того самого момента, как она вышла из такси, Лета подошла к обшарпанным дверям и, придерживая рукой в перчатке перекинутый через плечо ремень небольшой сумки, шагнула внутрь, в холодный и сырой полумрак.
Подъем на нужный этаж занял достаточно много времени: Коста обитала на шестом, но пользоваться лифтом, который какой-то безумец втиснул в этот дышавший на ладан кусок истории, Лете как-то не хотелось. Вдавив кнопку звонка, она в который раз перебрала все существующие возможности — в том числе и ту, где она пускалась в бега, не желая рисковать шеей. Соблазниться этой мыслью, Лета, впрочем, не успела — дверь открыли практически сразу, и взгляд возвышавшегося на пороге Рудольфа впился в нее, заставив почувствовать себя под мощной струей ледяной воды.
-Вы опоздали на шесть минут, — изуродованное лицо зашевелилось, выплевывая несколько полных презрения слов. — Проходите, живее.
Стараясь не всматриваться в нависшую над ней морду — приятного там, наверное, не было и до ранения — Лета осторожно шагнула за порог, лихорадочно прикидывая свои шансы выбраться отсюда живой.
-Сюда, — не дожидаясь ответа, телохранитель Золы захлопнул за ней дверь и буквально толкнул к ближайшей стене. — Не двигайтесь.
Обыск в исполнении Рудольфа был механическим, равнодушным — там, где другие руки задержались бы хоть на секунду дольше, дав ей шанс, его прикосновения были холодны и грубы. Ее руку, что почти уже коснулась его плеча, Шенк грубо отбросил в сторону, к счастью для себя — старое красивое кольцо с отравленным шипом осталось не у дел. Жаль, очень жаль — она уже так привыкла к простой работе, что почти забыла, как порою приходится изворачиваться. Что ж, это лишь начало...но с ним определенно придется попотеть.
-Сумку сюда.
Сопротивляться смысла не было — и пока Рудольф осторожно выкладывал ее нехитрый багаж на столик у вешалки, Лете оставалось только рассматривать его — и квартиру. Три комнаты, каждая за своей дверью, каждая дверь прикрыта — из коридора ничего не разглядеть, сам коридор, похоже, сворачивает дальше на кухню — если, конечно, доверять запахам, что оттуда тянутся...выцветшие обои, тяжелые настенные часы...ничего примечательного, ничего, что дало бы понять, насколько страшный человек здесь обитает.
-Можете пройти, — закончив осмотр ее вещей, сухо произнес Рудольф. — Она ожидает вашего доклада.
-Я понимаю, мы...
-И того, что он будет коротким, — прервал ее телохранитель Золы. — Вторая дверь. Я сейчас подойду.
-А мои вещи? — встрепенулась Лета.
-Останутся здесь, — пожал плечами Шенк, поднимая со столика конверт с тяжелой сургучной печатью. — Это, как я понимаю...
-Да, — Лета тихо кивнула. — Все предварительные планы зимней операции. Без ее одобрения дальше ничего не пойдет.
-Это можете взять с собой, — всунув конверт ей в руки, Рудольф наградил Лету очередным тяжелым взглядом. — Поторопитесь. У нас и без того много дел...
Вот уж точно, много. И станет еще больше этой же ночью, когда на "Всенощной" будут обновлять печати. Существо, чье частичное освобождение она подготовила в прошлые месяцы, было, вне всякого сомнения, одним из самых гнусных обитателей американского форпоста — вряд ли Верт мог бы найти за столь короткий срок что-то, способное нанести больший ущерб. Погибнут десятки, если не сотни, а на тысячи счет перейти не успеет лишь потому, что люди Лесажа уже давно наготове — равно как и отряд самого Бешеного, который вступит в дело, едва начнется заварушка. От "Всенощной" и грядущих ужасов Лету надежно отделял океан и добрая половина Европы, но это не очень-то помогало преодолеть страх. К черту и ту тварь, и всех, кому суждено провалить ритуал, к черту тамплиеров, которых тоже поляжет немало. Ее голова сейчас в другой петле, едва ли не более крепкой — и имя ей Зола, которую, после долгих лет противостояния, Верт наконец решил удалить из мира живых. Эта старая мразь занимала свое место отнюдь не из-за красивых глаз, и пусть Коста и была искалечена до той грани, на которой многие обычно предпочитают сводить счеты с жизнью, ее разум вовсе не сдал так же, как тело. Одно неверное движение, одно слово, один взгляд — и эта немецкая машина для убийств, получив приказ Золы, придушит ее, не изменившись в лице, не поведя и бровью.
Проходя в комнату следом за Рудольфом, упершись взглядом в его широченную спину, Лета напряженно кусала губы. Она наблюдала за ним несколько месяцев, но они не принесли почти никаких плодов, кроме четкого осознания, почему этот человек был избран для своей должности. Судя по тому, что Лета видела, на человека он походил куда меньше, чем на машину. У Рудольфа не было бросающихся в глаза слабостей, не было увлечений и привязанностей, не было, казалось, вовсе ничего, кроме работы. Каждый его день был расписан по минутам, и в то время, когда он не исполнял свои обязанности — а такие дни бывали очень редко — изуродованный убийца, похоже, с трудом находил себе место, просиживая эти часы в каких-нибудь старых и тихих кафе, где не притрагивался к еде и питью, а лишь мрачно сидел, уставившись в окно. Пил он лишь из своей большой тяжелой фляжки, что всегда пряталась во внутреннем кармане костюма, а пищу, похоже, принимал лишь ту, что приготовил сам. Наблюдая за ним, Лета неделями пыталась найти хоть что-то, высмотреть хоть одну трещинку в броне, но пока что все усилия были тщетны. Рудольф был одинаково холоден и сдержан со всеми, вне зависимости от пола и возраста, держался подчеркнуто отстраненно и никому не позволял сокращать дистанцию — ни с ним, ни с объектом его охраны. В бою, конечно, она его не видела, но сомнений в том, что Зола, более не способная биться сама, нафаршировала своего уродливого рыцаря какими-нибудь совершенно дикими Таинствами, у Леты почти не было — будь дело иначе, эту парочку давно бы уже убрали с доски. Ступая за ним в комнату, она с горькой тоской думала о том, что осталось в коридоре, обо всех тех инструментах, которые обычно так облегчали ее работу. Авторучка с тончайшей отравленной иглой, что прокалывала палец того, кто ее включал — как знать, может, она смогла бы предложить ее Косте, когда та стала бы делать пометки в планах. Коробок спичек, где были надежно спрятаны крошечные, меньше ногтя, пилюли — одной, впрочем, было достаточно, чтобы свалить с ног взрослого человека. Нож для фруктов в упаковке, словно только что из магазина — ее давно научили разрезать плод так, чтобы одну его часть можно было употреблять без опаски, а другая принесла бы смерть. Четки, которыми можно было не только удавить — но и, разъяв крест, достать крохотное, но чрезвычайно острое лезвие...
Что ж, еще не все потеряно. В первую очередь нужно посмотреть, как ее примут, а уже потом, как только будет малейший шанс...
-Ну здравствуй, Лета, — хриплый голос Золы заставил ее замереть, едва войдя в комнату. — Давно я тебя ждала.
Комнату, где ее приняли, Лета вначале по ошибке приняла за библиотеку — но увидев через открытую дверь соседнюю, поняла, что таковой была, похоже, большая часть квартиры. Груды книг лежали на массивном письменном столе, ими же были плотно заставлены стеллажи. В одной этой комнате было, наверное, не меньше тысячи томов — самые редкие, самые ценные экземпляры, в массе своей старинные, в потертых кожаных переплетах. Коридор создавал обманчивое впечатление — стоило кому-то забраться дальше него, и выяснялось, что квартира была необычайно большой и дорогой: в глазах почти рябило от золота старинных переплетов.
Коста сидела за столом, закутанная в свое поношенное палаческое облачение — похоже, она настолько привыкла к нему, что просто физически была не способна расстаться с этим залатанным в нескольких местах тряпьем. Лицо ее было сейчас скрыто капюшоном, и за одно это уже Лета могла благодарить небеса — настолько изуродованных физиономий ей не приходилось видеть никогда, даже у жертв каких-нибудь гадких чар. Сухие руки Золы игрались с зажигалкой — крутили меж пальцев, щелкали крышкой, высекали пламя. Будь это кто-то другой, Лета сказала бы, что нервы у него не в порядке, но в руках Косты подобные жесты заставляли думать о другом пламени, пламени в крематорских печах, которые пришли на смену кострам инквизиции. Сорок пять лет в рядах палачей сделали свое дело — на этом существе почти не осталось живых мест, да и внутри нее, наверное, тоже было преступно мало живого. Вглядываясь в тьму под тяжелым капюшоном, Лета чувствовала, как объятья страха сжимаются все крепче. Нет шансов. Нет и не было. В левом кармане у нее лежал платок, который можно было прижать к лицу жертвы — один вдох и той останется только искать гроб попристойнее, вот только Коста всадит в нее пару пуль раньше, чем она поднимется со стула. В кармане правом была тонкая ниточка — на ней, как сказал тогда Верт, решивший поиграть со словами, и была ныне подвешена жизнь Золы. Ниточка, которую немудрено было пропустить при обыске — да что там при обыске, она сама еле-еле находила ее в кармане пальцами — несла в себе проклятье такой силы, что хватило бы прикончить, наверное, дюжину палачей — во всяком случае, если верить Стальной ведьме. Графиня изрядно потрудилась над этой мерзостью: по ее собственным словам, даже проклятья, сидевшие в тех пулях, что сразили когда-то безумного монаха Распутина, были слабее. Помимо ведьмы над орудием убийства трудился доверенный человек епископа из Ассамблеи — и применил все свое искусство, чтобы смерть оказалась завернута в оболочку из церковных чар, как горькая пилюля в конфету. Защита в этой квартире определенно была на месте, но раз никто не забил тревогу, значит все и правда шло по плану — по крайней мере, пока.
-Ты садись, садись, — хриплый голос Косты звучал почти миролюбиво. — Как там поживает епископ?
-Когда я его оставляла, разрывался между четырьмя телефонами, — сев на резной деревянный стул — не очень-то удобный — пробормотала Лета. — Нужно утрясти такое количество вопросов и договориться с таким количеством людей, что раньше зимы мы точно не управимся. Хорошо бы вовсе успеть до наступления нового года...
-Это в наших общих интересах, — проскрипела Коста. — Рудольф, не мог бы ты принести нам чаю?
Страж Золы сдвинулся в сторону дверей, и у Леты почти перехватило дух — о подобной удаче она и думать не смела. Как только он выйдет, она осторожно нащупает нить, и, разорвав ее надвое, осторожно бросит под стол — если ведьма не врала, то Цепи притянут ее сами, а остальное уже дело техники. Рука ее уже поползла было к карману, но немец так и не покинул комнаты — как оказалось, открытая дверь помешала ей увидеть столик в углу, откуда он и взял чайник и пару чашек. Дьявол, а какой же мог быть шанс...
-Епископ просил узнать, как обстоят дела в Лондоне, — тщательно маскируя следы раздражения, протянула Лета. — Все по плану?
-Что у нас, что у Башни, — кивнула Зола. — План этот, конечно, наглость чистой воды, но если с кого будущая королева и снимет головы за то, что ее подменили куклой, то уж точно не с нас.
-И чем же ее...отвлекают?
-Пришлось работать через кого-то из Бюро, — Коста пожала плечами. — А точнее, через Корону. Он, в свою очередь, использовал свои связи в...иных кругах, чтобы Башня получила ложные данные о перемещениях одного из Двадцати Семи.
-Это должно было заставить...
-Сработало как нельзя лучше. Эта полоумная сорвалась с места. В строгой тайне, конечно же. О том, что она охотится за ветром, известно до сего дня было только ее отцу и лорду-надзирателю.
Рудольф подошел к столу, поставив туда поднос с двумя небольшими чашками. Дотянувшись до одной из них, Лета обнаружила вплавленный в ручку крохотный камушек — и подняла взгляд, с немым вопросом уставившись под капюшон Золы.
-Ах, эти безделушки, — Коста подернула плечами. — Гости всякие бывают, ты же знаешь. Один подсыпать что-то норовит, другой — чары на посуду накинуть...а зрение у меня уже не то. Совсем не то...да и прочие чувства притупились. Вот и позаботилась обо всем...заранее, так сказать. Не прими на свой счет...
Лета едва зубами не заскрипела от досады пополам со злостью. Коста просто-напросто издевалась над ней, Коста видела ее насквозь...
-У вас большая библиотека, — отпив немного чая, пробормотала она. — Все сами собирали, да?
-Большей частью, — равнодушно ответила Зола. — Думаю, когда оставлю пост, открыть небольшой фонд...из того, что непосвященным в руки дать можно, конечно. Кое-какие приготовления уже ведутся. Каталоги вот составили...но мы отвлеклись от основной темы нашей встречи. Вернемся к зимней операции. Вы ведь принесли...
-Конечно, — Лета выложила конверт на стол. — Предварительный план основан на данных, полученных от Стальной ведьмы...уже есть мнение, что даже с подобной помощью нам все равно придется тяжко. Этот остров — чрезвычайно крепкий орешек.
-Ну что же, посмотрим... — Коста даже и не подумала прикоснуться к конверту с материалами. — Рудольф, если тебя не затруднит...
-Конечно, — кивнул Шенк, ломая печать и выдергивая пухлую пачку листов. — Вам прочесть, да?
