-Хорошо, хорошо, — несколько погрустневшим голосом ответил Крист. — Вы не волнуйтесь. Все будет в лучшем виде.
В лучшем виде, ага. Гроб твой будет в лучшем виде, если ты не прекратишь веселиться.
Он не мог сказать, откуда бралась эта злость на Криста. Возможно, стоило отказать ему в зачислении с самого начала — да, такой вариант им рассматривался: потенциал у парня был, с последними проверками справлялся он блестяще, а у них как раз было одно место, но...черт. Слишком добрый, слишком самоуверенный. Даже растянувшееся на годы пребывание в чистилище экзекуторской подготовки не вытравило из него смертельно опасные мысли молодости — что ты и правда что-то можешь изменить, что море тебе по колено и к горлу вода уж точно никогда не подступит...
Кому, как не ему знать, как такие кончают в Доме Резни? И что лучше — быстрая смерть из-за переоценки своих сил или постепенная, невыносимо мучительная ломка, после которой ты становишься именно той шестеренкой в старой ржавой машине, которую в тебе и хотели видеть — тоже не было вопросом из числа простых. Что ж, пусть он и спорил с Шепот, говоря, что Крист еще зелен, как трава, он все же сделал свой выбор — чистилище его переварило, пора ему попробовать на вкус ад. Вряд ли было что-то хуже этого — кидать доверившихся тебе в водоворот, и смотреть, кто выплывет, а с кем ты действительно ошибся.
Затрещавшая рация прервала досадные мысли. Впрочем, не сказать, чтобы голос полукровки был сколько-то приятнее:
-Я на территории. Насчитал десять единиц снаружи, загружают фуры.
-Кузнец?
-Внутри, в сопровождении еще один маг. Ее не знаю. Иду за ними.
-Стоять, — зашипел экзекутор. — Тебе поручили только наблюдение, вот им и занимайся.
-Я быстрее сработаю. И тише, — немедленно парировал гибрид. — Вы как всегда вломитесь по нахалке с главного входа и всех поднимете на Ключи, а с трупами у нас никто не говорит.
-Ты один.
-И что? Их там не больше трех десятков, думаю.
-И сам ирландец. Его ты тоже думаешь вот так просто взять?
-С карликом я договорюсь, не волнуйтесь. Возьму и принесу вам тепленьким. Господи, вам же проще будет — сидите себе и ждите, пока...
Ага, пока ты там все обчистишь.
-Ты все слышал. Сиди на месте и не рыпайся, мы выходим.
-Что ж...значит, мне нужно выйти раньше вас, — наградив напоследок экзекутора ехидным смехом, полукровка прервал связь.
Вовремя — вся забористая ругань, полетевшая ему вслед, ушла в никуда — из рации теперь доносился лишь треск да шипение.
Чтоб тебя черти взяли, Морольф.
Хотя, наверное, назад вернули бы...
Все уже были готовы, давно. Поэтому, когда он вернулся и нашел Шепот, она спросила только одну вещь.
-Сейчас?
-Да. Смешная Шляпа решил поиграть в одиночку, а ты знаешь, насколько он увлекающаяся...личность.
Увлекающаяся, о да. Однажды, изображая иудаиста, он дал Апостолу прикончить несколько десятков человек только потому, что была суббота.
-Выходим, — смяв пальцами новую, так и не зажженную сигаретку, Асколь оглядел всех в последний раз. — Пора прикрыть их лавочку.
Пробраться на склад оказалось делом даже вполовину не таким сложным, как Клаус думал изначально. Кем бы ни были его хозяева, они по какой-то причине не стали тратить время на внешнюю магическую защиту, и уже одно это вело за собой два варианта: либо место это и не особо ими-то и ценится, либо в скором времени оно будет покинуто, а все ценное — вывезено. Что ж, вне зависимости от того, какой из вариантов был правильным, ему только проще работать...
Для того, чтобы должным образом "настроиться" на территорию и заставить размазаться по пространству, а потом и сдвинуться в нужную сторону не только разум, но и свое тело, у полукровки ушло добрых три минуты. Ошибка тут почти всегда была фатальна: кое-кто из его двоюродных братьев, не освоив должным образом их дар, переносился куда-нибудь внутрь стены — с понятным исходом, вываливался из воздуха под колеса машины или вообще исчезал навсегда. А ведь нужно было еще и торопиться — с минуты на минуту недотепы в рясах придут устраивать свои отнюдь не целебные кровопускания и тогда о каком-либо шансе пошарить в местных закромах или решить вопрос мирно можно будет уже и не мечтать.
Нельзя сказать, чтобы он ненавидел Церковь — просто никаких заблуждений на их счет у него давно не осталось. Нельзя сказать и того, что в нынешней своей ситуации он не пытался ничего исправить, вовсе нет: просто недотепам в рясах имя было легион и прореживать эти легионы лично не было вовсе никакого резона. Зачем, когда можно просто пару раз в год, когда настроение совсем уж резко спикирует к плинтусу, перепутать кому-нибудь все приказы, помочь сбежать какому-нибудь чудовищу или еще каким способом усложнить жизнь его текущим работодателям, от которых он в свое время с таким трудом откупился...
Оказавшись на балкончике ближайшего к ограде здания, полукровка позволил себе минутку передохнуть, попутно связавшись с главой посланного топтать с таким трудом проложенную им дорогу отряда церковных недоумков — мрачным типом, которого подельники называли Филином. Работать с его группой Клаусу приходилось уже второй или третий раз, и, надо сказать, именно недоумков там, как ни странно, было чуть поменьше, чем обычно — зато вот отморозков до черта. И, как и ожидалось, главному отморозку, этому прокуренному насквозь Филину, план, в котором он все сделает сам не особо понравился. Палачи вступили в дело, а значит, следовало шевелиться, если он хотел урвать хоть что-то для себя.
Шатавшиеся по складской территории люди определенно не походили на местных, куда им. Хмурые, злые и сонные, закутанные в серые шинели и кожаные куртки, они патрулировали свои сектора с каким-то злобным остервенением — по всей видимости, эта монотонная работа успела им уже надоесть хуже горькой редьки. Прислушавшись к пропитым и прокуренным голосам, полукровка довольно быстро узнал язык — русский. Надо бы доложить Филину, конечно, но после недавнего диалога он вряд ли будет настроен так же доброжелательно, да и время тратить нельзя. Так что докладывать Клаус не стал, а лишь вновь часто-часто заморгал, концентрируя все внимание на участке за стеной — там, за уже разгруженной фурой, в темноте...
"Прыжок" отнял довольно много сил, но расслабляться было рано, нужен был как минимум еще один. Восстановив дыхание, полукровка поискал подходящую точку: гладкая стена склада приводила его в настоящее уныние, но вот эти восхитительные толстые трубы, что шли мимо окон третьего этажа...
Подойдет.
Изображение размазалось и посерело. Острые когти боли впились в мышцы и в не успевшее отойти от перегрузок сердце, грозя его раздавить. Неважно. Отдохнуть можно будет потом. Еще несколько мгновений титанических усилий по сохранению концентрации, представление себя, размазанного в пространстве, сжавшегося до точки и снова становящегося самим собой...
Клаус тяжело выдохнул и распластался по трубе. Да, на такие расстояния без повода определенно скакать не стоит, так и рехнуться недолго. Или сдохнуть, что еще вернее. Что ж, ладно, сдохнуть всегда успеется, а вот подтянуться к этому окошку, пока он не свалился, пожалуй, все-таки, стоит.
На его счастье, вверх никто из бродивших около грузовиков людей и не думал смотреть: кто-то курил у входа, кто-то материл на все лады уронивших какой-то ящик людей в замызганных робах, еще один выглянул из дверей — на спине у этого висел автомат...
Э, как дела-то идут...
На его счастье подоконник был ржавым, грязным, но все же довольно-таки широким — прижавшись к стене, вполне можно было стоять там какое-то время, отыскивая следующую точку для перехода. Впрочем, эти самые поиски были прекращены довольно-таки быстро: осторожно заглянув в окно и убедившись, что с другой стороны, кроме пустого коридора с выкрашенными в белый цвет стенами, ничего (а главное — никого) нет, Клаус, скрипя зубами, приготовился переместиться за стекло — в глубине души надеясь, что его в оконную раму при этом не впечатает.
Не впечатало. Но, оказавшись внутри — мордой прямо в давно не чищенный, пыльный зеленый ковер. Сдержав рвущуюся наружу ругань по этому, несомненно, вескому поводу, полукровка поднялся на ноги, и, не особо разгибаясь — в том не было нужды — заскользил вдоль стены.
На третьем этаже, похоже, было нечто вроде административного крыла — несколько коридоров с такими же пыльными зелеными ковровыми дорожками, искусственные растения в кадках, завешенные тяжелыми шторами окна, да одинаково унылые деревянные дверки с именными табличками, которые ровным счетом ничего ему не говорили. Разве что...
Людей тут, похоже, было куда меньше, чем на улице и на нижних этажах, откуда слышались крики, грохот, мат на русском и корявом до неприличия английском, а также невыносимо отравительная музыка. Чем бы там ни занимались — а это он совсем скоро узнает — здесь, на третьем этаже, привыкли к тишине. Пробегаясь взглядом по дверям, он искал и искал нужное ему имя, но, когда позади осталась уже половина второго коридора, а везде было одно и то же — закрытые на замок двери и тишина, когда он уже почти сдался...
В этот самый миг ушей полукровки достиг знакомый скрипучий, визгливый голосок. И он постарался его не упустить.
Дверь, из-за которой слышались знакомые крики, никаких табличек не имела вовсе, зато там было кое-что посерьезнее — вырезанные на ручке и вокруг руны заставили его насторожиться и повременить с проникновением внутрь. Магия определенно ощущалась, пусть уже и порядком выдохшаяся, но попытки взяться за ручку, выломать дверь, повредив символы, или же переместиться за нее определенно были билетом в один конец. Что ж, Клаус вовсе и не собирался ничего ломать. Осторожно, чтобы не коснуться двери, он присел рядом, и сделал самое простое, что только мог придумать — заглянул в замочную скважину.
Уже знакомый ему коротышка восседал за стареньким деревянным столиком, болтая ногами. Сидевшая напротив женщина в старых очках медленно читала по бумажке, время от времени вычеркивая что-то на лежавшем рядом листке. Весь обратившись в слух, Клаус смог уловить обрывки разговора — похоже, настроение у карлика нисколько не улучшилось — орал и бесновался он по-прежнему, по совершенно любому поводу.
-Так, с заказом для этого идиота Щербанки все, — бормотал коротышка. — Что еще там просил этот олух, не способный прямую линию начертить своими культяпками, но все равно лезущий в наше благородное искусство?
-Шла речь также и о взрывчатке, — протянула женщина, сверяясь со своими записями. — Рекомендую написать вежливый отказ — здесь ее не так много, чтобы мы могли незаметно...
-Сам знаю! — взвизгнул карлик, подскакивая на месте. — Думаешь, я без тебя не в состоянии разобраться, как нужно работать, чтобы этот толстозадый увалень в погонах, раздутый, как бочка со скисшим вином, ничего не понял? Да если бы управляла ты, глупая, нас бы уже давно вычислили и отправили, хи-хи, на их к-конвейер! Прямо в "Аврору", чтоб этим живодерам там икалось до второго пришествия. Тьфу, шайка бездарей, зачем я только с вами вообще связался...следующий адрес давай.
-Хорошо, — женщина в очках коварно улыбнулась и медленно, но без запинки, произнесла. — Это здесь, в Польше. Готовы записывать? Мшчоновишице, гмина Гжмишчославице, повят Тжчиногжехотниково.
-Мш...миш...мшеч... — с каждой следующей попыткой справиться с названием карлик багровел все сильнее, а мелкие ручки его тряслись все больше. -Мше...че...ше...
Взвизгнув, он сломал карандаш с характерным хрустом, в ярости швырнув его о стенку. И завопил, брызжа слюной и стуча кулачками по столу:
-Черт побери этих гнусных подлецов и их варварское наречие, гори они синим пламенем и все их предки до тридцатого колена! Пше, пше, пше, за тысячу с лишним лет не смогли придумать нормальный язык, проклятые неудачники, которые не могут даже удержать свои земли целыми! Государство — одеяло из кучи лоскутов, которое рвут и сшивают заново все кому не лень! Нет чтобы перенять лучшее — нет, мы не такие, мы особенные, мы пуп земли с козлиной бородой и обломанными распоследним полудохлым фамильяром распоследнего мага первого поколения, пускающего слюни на пиджак, рогами! Конченые дегенераты! Русские захватили — бери нормальный язык, нет, не хочу, хочу, Брюнстад вас разорви на куски, пережуй, перевари и выблюй на бороду Зелретчу, пшекать! Пше-пше-пше! Немцы захватили — бери немецкий, язык Гете — нет, хочу плеваться в лицо и пшекать, недоразвитые дети-идиоты своих недоразвитых матерей и деградантов-отцов! Французы — говорите хоть на французском, даже он лучше вашего невнятного блеяния, свиньи в навозе из собственного дерьма! Все идиоты в этой стране, все! Даже когда я родился, идиоты были! Когда я своими руками постигал магию, идиоты тут были! И когда я умру, они и не будут даже собираться переводиться! Как зовут этого недоумка, живущего во всех этих "пше"?
-Шчепан Бженчишчевский, — явно наслаждаясь эффектом, произнесла женщина в очках.
-Бже...Бжо...Бжи... — окончательно рассвирепев, коротышка схватил со стола и принялся рвать на куски только что исписанные им листы. — К черту! Этого! Олуха! К черту! Если я его увижу, я плюну ему в лицо, этому недоношенному в утробе матери-алкоголички кретину, да перевернется в гробу вся его сгнившая родня! Стефан, почему не Стефан, а какое-то недоразумение, кривая пародия на благородное имя! Чтоб его в Ватикане за это сгноили, больного недоумка больной страны! Чтоб всю его семью охотники Башни под семитонную печать загнали и рядом с Газами посадили! Чтоб его в Атласе за это песком кормили вместо эликсиров, сукиного сына сукиной дочери! Сама пиши эти прогнившие до самой Эпохи Богов слова, пошли они к черту, племя неотесанных дикарей!
Вскочив из-за стола, карлик в ярости пнул его ногой — и тут же запрыгал, с воем схватившись за ушибленную конечность.
-А, как же вы меня все...иди вниз, к этим баранам, посмотри, чтобы ничего не расколотили! Я хочу отдохнуть!
-Хорошо, — стараясь не особо заметно улыбаться, собеседница Гергбу встала, медленно направившись к выходу.
Встрепенулся и Морольф: пора было уходить. Нет, конечно, можно было бы попытаться вломиться сейчас и взять обоих, но полукровка был твердо уверен в одном — тот, кто может позволить себе так на всех орать, либо никому толком не нужен, причем настолько, что на него вообще не обращают внимания, либо...
Либо он так силен, что проще воспринять все эти вопли как должное, чем нарываться на настоящую драку. А судя по той информации, что он не так давно выбивал из лопухов, пытавшихся толкать на черном рынке зачарованные стволы, толком даже не понимая, что это вообще такое и как такое возможно — коротышка занимал тут явно не последнее место. Что ж, значит, остается девка. Скрывшись в ближайшем темном углу, он наблюдал за тем, как собеседница Гергбу открыла дверь, выбралась в коридор, устало вздыхая — хлопнула дверью и...
Полукровка был честен с самим собой — он никогда не был особо терпеливым существом и весьма быстро вспыхивал, когда на то была стоящая причина. Сейчас она, к сожалению, нашлась: там, во дворе, затрещали выстрелы и раздались чьи-то крики.
