Затушенная пальцами сигарета спадает на пол ангара. Резко развернувшись, он ныряет в салон, в который раз оглядывает невеликое свое воинство.
-Мы идем в составе третьей волны...
Не было нужды в долгих речах. Не было нужды в фальшивых словах о великих целях, достойных средствах и праведных войнах. Не было нужды ни лгать, ни внимать той лжи — никому из них.
Они не рыцари — даже в том, лишенном всякого романтического ореола смысле, который оставался в этом слове, когда речь заходила о воинах Церкви. Они не герои — это слово и вовсе давно истерто было до потери значения, до зияющей дыры, сквозь которую на человека могло взглянуть лишь нечто бесконечно гадкое, нечто, на что не стоило смотреть в ответ и что уж точно не стоило в себя принимать. Они не святые — пусть некоторые из них и обречены были претерпеть великие муки.
Каждый из них — лишь палач, и его задача — найдя, как всегда и бывало, силы двигаться дальше в себе, переступив в очередной раз через все, что вопило в голос, требовало остановиться, требовало гарантий, ответов, хоть какого-либо смысла, помочь обрести это и им.
Помочь им через это выжить — хоть бы еще день, хоть бы еще час.
Каждый из них лишь палач. Каждый из них будет делать лишь то, что должен.
-...а значит, шансов у нас будет уж точно побольше, чем у остального мяса, — удержаться от улыбки — чуть глуповатой, чуть рассеянной — у Асколя все же не получилось. — Ну так, на волосок. Быть может, к тому моменту, как до нас дойдет очередь в меню, остальных русские уже столь хорошо прожуют, что операция вовсе накроется и высаживаться никуда не придется. Я бы, по секрету вам скажу, на то и уповал.
Послышались редкие смешки.
-В общем, все как обычно? — подал голос Хлыст. — Приходим, берем, что начальству приглянулось, уговариваем несогласных истечь кровью и по домам?
-Как обычно, угу, — качнула головой Шепот. — Только масштаб, сделай милость, раздуй чуточку.
-До скольки?
-А до хрена с горкой...
-Кто-нибудь может назвать нашу основную задачу?
-Вдарить по вампирской деревеньке?
-Нет, Эрик. Основная наша задача — выжить, — резче, чем хотелось бы, произнес Кат. — В противном случае до других задач мы, представьте себе, не доберемся вовсе. Да, нас выбрасывают не самыми первыми, но это значит лишь то, что к тому моменту вся Площадка уже будет ходить на ушах. Я хочу, чтобы каждый помнил — если он позволит себе там сдохнуть, я буду очень, очень им недоволен. И когда разыщу в лучшем из миров, задам по первое число.
-Русские бросят на нас все, что есть, — не открывая глаз, отчетливо произнес вдруг Ренье. — Каждый должен быть готов к воздействиям самого разного...
-Не волнуйся, стеклянный мальчик, — оскалился Грей. — Дай только до земли добраться — так я им покажу воздействие.
-Смотри не разойдись там по швам от натуги.
-Сама смотри...
-Меня вообще кто-нибудь собирается слушать? — всплеснул руками палач в притворном гневе.
-Как-то не хочется, право слово, — тут же отозвалась Шепот. — Вот представь, Филин — сбивают нас на подлете...
-Бодренькое начало.
-Заткнись уже, — пихнув Эрика локтем, продолжила Лено. — Вот представь — сбили нас, и что же получается? Последнее, что я в жизни слышала — как ты мне о планах бубнил?
И снова — смех. И снова — попытка за тем смехом спрятаться. Покажи им палец сейчас — рассмеются и над тем, лишь бы только забыть. Лишь бы только не думать о том, что через каких-то пять или десять минут...
Сможет ли он простить себе, если после этой ночи один из них никогда больше уже не рассмеется? Сможет ли убедить себя, что в том была не его вина?
-Как думаешь, Кат... — голос Амальгамы тих и серьезен. — Когда?
-Скоро, — столь же тихо ответил он — и мигом почувствовал, как одно это слово выдувает вон всю, пусть и показную, веселость. — Скоро, Неус.
-Как думаешь, что там у них сейчас? — ткнув куда-то в потолок, она, очевидно, подразумевала под тем собравшихся на верхних палубах "Левиафана" командующих крестовым походом. — Как думаешь, что...
-Опыт подсказывает...
-У меня его поменьше, но ответ и мне ведом, — заговорила вдруг Сильвестра, надевая свою маску — последние слова оказались оттого чуть приглушены. — Даю пять минут.
-Дам три, пожалуй, — бросил в ответ палач.
-До чего? — не сумела скрыть беспокойства Амальгама.
-До того, как все покатится прямым курсом к чертям.
Замок теней, ледяная крепость. Внешний защитный купол Второй Площадки не имел никакого отражения в реальном мире, но здесь и сейчас сложнейшая система, которой он являлся, представляла собой бесконечно огромное количество геометрических построений, сверкающее, словно первый снег на свету, псевдопространство, монохромный мир, подвешенный среди одного большого "нигде".
Марк Иннес, Арчибальд Коуи, Оран Дейли, Рой Барнетт, Рейнард Келли. Лучшие взломщики Батальона, обращавшие во прах территориальные поля апостольских логовищ, пробивавшиеся через защитные порядки чужих мастерских, как скорый поезд сквозь оберточную бумагу. Пять обложенных льдом тел в продолговатых стеклянных ящиках, пять бритых голов, сплошь закутанных в кокон из эфирных нитей. Пять сосредоточенных сознаний, раскаленными точками несшихся по незримым магистралям.
Пять зверей, вертлявых, точно змеи, изменявшихся живее хамелеона, погрузивших свои когти глубоко в разветвленную нервную систему внешнего купола — и сосредоточенно ее потрошащие.
Редкие всполохи во тьме — отражения случайных мыслей. Сгустки данных, быстрее, чем за долю секунды передающиеся от одного разума другому, перекрученные черные спирали защитных систем, осыпающиеся невесомым прахом от одного лишь касания, взгляда.
Дейли, чуть левее. Растворяй.
Ничего этого, конечно, нет — все, что доступно взору, доступно разуму, доступно пяти душам, отлетевшим по собственной воле от тел, лишь абстракция, выстроенная их собственными сознаниями для облегчения взаимодействия с системой. Ничего этого, конечно, нет — но для них, дюйм за дюймом поглощающих защиту, все это до боли реально.
До боли. До смерти.
Ну, теперь прокатимся...
Замок осажден, ворота взломаны. Первый пояс защиты они сжирают, едва заметив, и, не сбавляя хода, тут же врубаются в следующий. Стены из чистой тени, выстроенные русской системой, отступают и крошатся, контрольные системы пытаются разбудить купол, дать сигнал тревоги — но каждая такая попытка удушается, едва зародившись.
Слишком поздно. Проникая внутрь — дальше и дальше — они подминают систему, перестраивают ее под себя. Выискивают любые щели, в которые можно протиснуться.
Неуловимые. Неуязвимые. Меняющие свою суть и форму каждый миг. Ненасытный вирус, стремящийся заполнить собой все от края до края. Подчиняющий защиту. Пожирающий ее и изрыгающий вовне нечто, что будет служить уже его собственным целям.
Но крепость еще стоит. Если бы не ведьма и поставленные ей заплаты, если бы первый удар не был нанесен тем, кто участвовал в создании системы, они бы мучились здесь долгие дни, а может, и недели. Но даже так, даже со всей помощью, что была оказана, даже с тем, что система отреагировала на вторжение их — и вновь спасибо ведьме — как сонная муха, предопределив дальнейшую свою судьбу...
Крепость еще стоит.
Ядро в пределах досягаемости. Келли, импульс. Поглощение через...
Пусть теперь подотрутся, умники!
Осталось ей, однако, недолго.
Они знают это. Знают, что уже победили.
-У нас все готово?
-Общая готовность альфа через две минуты.
Командный пункт, развернутый аккурат над ходовой рубкой, мог вместить вдвое больше людей, но сейчас собравшихся под яркими лампами было меньше десятка. Сгрудившись у стола — точной копии своего собрата из зала снизу, вплоть до рельефной карты, что демонстрировала сейчас западный край острова и несколько разноцветных точек, к нему приближавшихся — они стояли, время от времени срывая с торчащих, словно рога, рычагов гладкие черные трубки, вслушиваясь во что-то, отдавая короткие, в два-три слова, распоряжения, и тут же возвращая на место.
-Докладывает "Офелия". Взлетно-посадочные полосы Площадки в зоне поражения.
-Ждать. Первыми начинаем мы.
Кутаясь в свои меха, Юлиан нервно потирал руки — подрагивающие, скользкие от пота. Майор Кутрик, склонившись над живой картой, снова и снова плавными движениями пальцев заставлял ее претерпевать метаморфозы, рассыпаться ворохом ядовито-синих точек и вновь становиться единым целым. Вместе с ним поле грядущего боя изучал Карел Тис — в каждом его движении, каждом взгляде, каждом слове чувствовалось титаническое напряжение. Маршал храмовников Петер Лароз, явившийся сюда сразу, как завершилась погрузка его людей, вглядывался в залитый молочной дымкой шар размером больше его головы, что был водружен на изрезанную рунами раму: прямая линия с Копенгагеном, где пребывал сейчас магистр, была уже давно установлена и налажена. В отдалении от всех, прислонившись к стене, мрачно курила Стальная ведьма: что взгляд, что поза графини казались одинаково расслабленными, но обманываться ими никто и не думал — равно как и упускать из виду, что Августина нет-нет, да посматривала на закрепленные под потолком большие часы. Глава дома Асколь немного запаздывал, как и Эльвар Малу — и если появления Леопольда большинство представителей Церкви ожидали с нетерпением, то отсутствие эмиссара Могилы, назначенного первым среди всех посланных ею существ, мало кого огорчало: слишком уж неприятными оказывались раз за разом мысли о том, что может таиться под его глухим плащом и задубевшей от времени с ветром кожаной маской.
Епископ в который раз взглянул на карту. До острова было уже рукой подать — принявший атакующее построение флот двигался неторопливо, но решительно. Все было рассчитано до секунды — и, когда придет время...
-Пора, — голос Кутрика был необычайно спокоен. — Объявляйте готовность.
Руки предательски дрожали. Сняв трубку — та чуть не выскользнула прочь — он проглотил вставший в горле предательский комок. Подавил приступ кашля. Набрал побольше воздуха в грудь, укрытую шелками и золотом.
-Говорит епископ Верт. Код подтверждения — Всемогущий, десять, восемь, три, двадцать, три, восемь...
Глухой щелчок, раздавшийся по ту сторону, заставил его вздрогнуть. Волна тепла прокатилась по позвоночнику, раздаваясь вширь, заползая в каждый нерв, в каждую жилу, наполняя собою каждую клеточку его существа.
Минута, к которой он шел годы и годы — шел по головам и трупам, шел через кровь, пот и скрежет зубовный, шел так долго, что почти забыл уже, зачем — наконец наступила. И ничто, ничто во вселенной не способно ее испортить. Ничто не...
Дверь, распахнувшись, шваркнула о стену с оглушительным грохотом. Перевалившись через порог, Герхард Хельденклинген — при ходьбе ему помогали трость и какой-то бледный как смерть рыцаренок — буквально ввалился в зал, мгновенно сместив на себя всеобщее внимание — и заговорил: хрипло, отрывисто, едва не задыхаясь.
-Епископ, — вены на старческой шее вздулись, пересушенное немилосердным временем лицо раскраснелось от напряжения — страшно подумать, но похоже, хромой палач проделал всю дорогу сюда почти что бегом. — Отмените операцию.
В повисшей за этими словами тишине было отчетливо слышно дыхание каждого — в общем-то, кроме того ничего и не осталось доступного слуху.
-На объяснения нет времени, — прохрипел, едва не валясь с ног, старый палач. — Живее, Верт. Сделайте это.
Обмен взглядами — удивление, тревога. Чуть раскрывшиеся рты — никто не может найти в себе сил заговорить первым.
-Вы спятили, Герхард?
Нет, один все же сумел. Тот, чей триумфальный миг — миг, которого он ждал, за который он сражался всю свою жизнь — только что был безжалостно оборван, втоптан в грязь, скомкан, как испорченная промокашка. Тот, что был поставлен во главе всего, тот, кто должен был быть центром внимания всех и каждого, от могучего мага до самого жалкого рыцаря-новобранца.
Тот, на кого теперь даже не смотрели.
-Что вы несете? Что вы себе позволяете? — взмахнув трубкой, словно булавой, рявкнул епископ. — Что вы такое...
-Ловушка, — брови собравшихся на этом слове подскочили еще выше. — Это ловушка и мы в ней по самую шею.
-Да вы что, пьяны?
-Отец Герхард, потрудитесь объяснить, что вы....
-Корабли! — прервав Кутрика, старый палач рванулся вперед — и если бы не помощь рыцаря, вовремя подхватившего его под руку, то, несомненно, сверзился бы на пол. — Я послал по отряду на каждый патрульный корабль русских, что мы... — схватившись за грудь, Герхард сжал зубы до скрипа. — Я должен был...
-Вы сделали что? — взревел Верт. — По какому праву вы здесь командуете? Я здесь отдаю приказы, я...
-Заткнись и слушай сюда, олух несчастный! — крик на пределе сил, казалось, имел все шансы разорвать и без того истерзанное бегом сердце старика. — Они высадились...ох, на корабли... — доковыляв до стола, Герхард вцепился в его край дрожащей рукой. — Там...там нет людей.
-Что? Что вы мелете, вы...
-Это невозможно, — покачал головой Кутрик. — Было доложено, что организмы-охотники встретили и подавали все сопротивление со стороны экипажа, не позволив...
-Там нет людей, — повторил, прерывисто дыша, старый палач. — А те, что есть — не люди вовсе. Все матросы на одно лицо.
-Что?
-Гомункулы. Их оружие не заряжено. А орудия кораблей и вовсе заварены наглухо.
-Вы...вы несете какой-то бред... — запинаясь, пробормотал Верт. — Что это...
-Это не патрульные суда. Это списанный хлам и муляжи.
-Этого не может...
-Сыр для мышеловки.
Епископа била дрожь. Уронив трубку на рычаг и сжав кулаки, он двинулся на палача — но майор Кутрик оказался быстрее, разом преградив Верту дорогу.
-Они все знают. Знали уже давно, — прохрипел Герхард. — Им все известно, известно благодаря этой змее, — рука с тростью дернулась вверх, застыв в указующем жесте. — Или я не прав, графиня?
-Я была бы вам очень признательна, если бы вы не тыкали в меня своими пальцами, палками и чем-либо еще, — не меняясь в лице ни на йоту, тоном совершенно безразличным процедила Августина. — Это, знаете ли, выходит за рамки приличий.
-У тебя еще язык поворачивается... — проглотив явно вертевшееся на языке крепкое словцо, зашипел палач. — Епископ, вы все слышали. Русские нас переиграли. Отмените операцию, пока еще не поздно. Пока не полилась кровь. Отмените все — и, возможно, они дадут нам уйти живыми.
В этот раз молчанию было не суждено повиснуть надолго.
-Уйти? — обогнув майора по широкой дуге, ринулся к палачу Верт. — Уйти? Уйти сейчас, когда мы в шаге от победы?
-Не будет никакой победы! — заорал, больше не сдерживаясь, Герхард. — Только кровь! Только смерть! И все — на вашей совести!
-Епископ, — Карел Тис владеет собой превосходно — только самую малость скрипят зубы, да желваки едва заметно играют. — Решение принимать, конечно, вам и вам одному, но быть может, нам стоит тщательнее выслушать отца...
