-А они...?
-Тот, кто выжил, все и рассказал. Сказал, что помнил очередной провальный штурм. Как крошились стены и бились окна, как тот бывший охотник Башни в одиночку разогнал три отряда. Как люди заживо сварились в своих доспехах, и как несло паленым мясом, как он думал, что уже точно конец...и как пришли они.
-Продолжайте, продолжайте, — буркнул епископ, выглядывая в окно.
Сейчас окажется что он в одиночку всех зачистил, как же еще. В таких историях иначе не бывает.
-Он говорил, что они спустились на веревках. И минуты не прошло, а они уже были в том зале, где эта троица держала оборону и тех пленных, которых еще не успела употребить. Сколько их было? Четверо. Четыре человека, всего лишь. Но одним из них был он.
Ну вот, началось...
-Вы, конечно, знаете, как говорят. Если Апостолы с одной кровью ведут бой вместе, да еще и ночью, их сила не просто возрастает. Остановить такие вот союзы дело невероятно сложное, на грани невозможного...это подвиг. Каждый раз подвиг. Победа каждый такой раз вырывается ценой множества жизней. А они просто пришли и убили их.
-И как же именно? — хмыкнул Юлиан.
-Он не видел боя...говорил, что потерял сознание от страха еще в самом начале. Вот только испугали его вовсе не кровососы. Он чуть не умер от ужаса, когда увидел Леопольда в бою. До сих пор говорит, что навечно запомнил это...огонь, объявший весь зал, вонь горящей плоти...и его лицо. Спокойное лицо в очках с синими стеклами, которое едва не заставило его потерять рассудок от страха. Он говорил, что не видел там человека. Видел саму Смерть, пришедшую за ними всеми.
-Познавательная история, — скептически произнес Верт. — А вы сами что о нем скажете, командор? У вас он вызвал такой же страх?
-Тот первый и единственный раз, когда мы виделись...да, пожалуй, я могу сказать, что была несколько...подавлена. Все эти слухи...вы знаете, как говорят о них в народе. "Вы просто не встречались с настоящим Асколем". "Ничто не уйдет от его взгляда. Он смотрит тебе в глаза и видит, как ты трясешься от страха, как у тебя все внутри сворачивается. И это уже твое поражение".
-Слухи вы не зря упомянули, командор, — заметил Верт, постепенно оживляясь и включаясь в беседу. — На таких вот слухах, байках, легендах...на них эта семья и держится. Дым в глаза, да и только. Дым в глаза, чтобы отпугнуть и не дать понять, что они всего лишь люди, такие же, как и мы с вами.
-Но так ли это на самом деле?
-Конечно же, — резко ответил Верт. — Люди. Просто весьма и весьма неприятные. А чего вы ждали от рода, который поколение за поколением пытается вырастить совершенное оружие в человеческом обличье? Вы знаете их историю. Этот род веками поставлял нам живой товар превосходного качества, но они не желают знать своего места. Смеют смотреть на нас свысока, словно мы что-то им должны за их подачки, качество которых, в последние годы, будем уж честными, резко упало.
Женщина ничего не ответила — в глазах епископа она могла прочесть все то, что он не сказал вслух.
Конечно же, они никогда не будут смотреть на вас иначе. Эта семья производит первоклассных убийц, в которых меньше человеческого, чем в некоторых чудовищах, за которыми их посылают, эта семья веками выпускала фанатичных инквизиторов и упивающихся смертью воинов...и она никогда не признают кого-то из вас, не способных и меч в руках удержать, зато считающими себя вправе карать и миловать, решать судьбы миллионов, равными себе. И уж конечно — выше себя.
-Ну...вы же знаете их девиз, — произнесла она через какое-то время.
-О чем и говорю, — зло выдохнул Юлиан. — Он один уже есть неописуемая наглость. И эта самая наглость чувствуется в любом их выродке, словно они впитывают ее с молоком матери. Я уже имел неудовольствие вести дела с одним из сыновей Леопольда. Хам, бестолочь и упрямец, у которого на все есть свое мнение и который с ним влезет к тебе в самое нутро. И отребье, которое отдано ему под начало триумвиратом Дома Резни, ничуть не лучше.
-Думаю, триумвират знал, что делает, когда создал "Догму".
-Сильно сомневаюсь, — прорычал епископ. — Они никогда не знают, что надо делать, потому как у каждого мнений не меньше, чем морщин. Что это за власть, когда троица старых мерзавцев тянет ее каждый на себя, словно одеяло? Экзекуторский отдел должен управляться одним человеком и бразды правления должны быть в руках того, кто разбирается в деле и кто не позволит собой манипулировать. Ни-ко-му. Лишь тогда Дом Резни начнет выполнять свою работу, как полагается.
Лишь тогда он станет игрушкой в руках этого начальника, это ты хочешь сказать?
-Возможно, мне только показалось, что вы говорите о ком-то конкретном, — делая этот не особо-то тонкий намек, женщина нисколько не изменилась в лице.
-Послушайте, Деляну, — проворчал Юлиан, в первый раз назвав собеседницу по фамилии. — Вы лишь недавно получили этот высокий пост, да и то, давайте уж будем честными, по чистой случайности. А с постом этим вы оказались в мире большой политики, и там охотников вас сожрать ничуть не меньше, чем на поле боя. Вам бы не помешал человек, который помог бы разобраться, сориентироваться...а мне бы не помешало знать, что вы на правильной стороне.
-Вы так говорите, словно грядет война.
-Нет, конечно же, — скупо улыбнулся Верт. — Скорее...время перемен. В такое время тяжело жить, если нет никого, к кому можно было бы обратиться за помощью. Ну так что вы скажете?
-Скажу лишь, что была очень рада найти человека, который такую помощь предложил.
-Весьма благоразумно, — епископ вновь улыбнулся — то была улыбка рыбака, который был вознагражден за терпение задергавшимся, наконец, поплавком.
-И этого человека зовут Леопольд Асколь, — продолжила женщина, наблюдая, как улыбка сползает с лица епископа, обнажая скорчившееся от гнева лицо.
-Что ж, с выводами о благоразумии я поторопился, командор, — вытолкнул Верт сквозь сжатые губы. — Не стану предполагать, что вам предложил этот старый убийца в обмен на возможность влезть во внутренние дела вашего ордена...
-Всего лишь свою дружбу. И ничего он от меня не просил.
-Это пока, — Юлиан отвернулся к окну. — В будущем вы можете пожалеть о том, что доверились не тому. И не говорите, что я вас не предупреждал, командор. О, смотрите-ка...мы уже почти на месте.
И даже не улетели вниз. Спасибо тебе, Господи.
На подступах к замку шедшую уже в полном молчании пару встретил новый враг, имя которому было гололед. В какой-то момент прекратив считать все разы, когда он чуть было не поскользнулся и не растянулся на этом белоснежном покрывале, Верт и не заметил, как отстал от рыцаря — она уже успела уйти далеко вперед. В этом не было ничего необычного: в конце концов, они прибыли сюда никак не вместе, да и вообще могли и не столкнуться там, внизу, ожидая, когда же спустится к ним кабина подъемника.
И обратно они совершенно точно отправятся поодиночке.
Даже не стараясь догонять командора, Юлиан шел своим обычным шагом, разгребая снег и бормоча под нос проклятья, когда вдали показалось кое-что, заслуживающие внимание — и это была не только спина обогнавшей его Деляну, но и несколько фигурок, что обступили женщину и сейчас. Насторожившись, Верт на всякий случай обернулся назад: виски только что уколола неприятная мысль, что, возможно, все это было одной чудовищной западней, в которую семья Асколь намеревалась заманить как его, так и других не менее значимых людей...
Вокруг, к счастью, не оказалось ничего, кроме сугробов, и, выдыхая пар, Верт поплелся дальше — еще медленней чем обычно, напрягая уставшие от всей этой белизны вокруг глаза, стараясь разглядеть, с кем же там столкнулась командор.
Когда ему это, наконец, удалось — два человека увели женщину к воротам погребенного под толщей снега замка, в то время как еще пятеро остались стоять на местах, ожидая, пока же епископ до них доползет по этой скользине — Верт почувствовал, что бывшее его обычным состоянием раздражение сменяется подлинной злостью. Встречающие их рыцари не имели к роду Асколь никакого отношения, а их разухабистый внешний вид мгновенно дал понять епископу, с кем же договорился Леопольд об охране встречи. Старые доспехи, отсутствие каких-либо нормальных знаков различия и формы как таковой — каждый рядился во что мог, причем чаще всего это были какие-то жуткие обноски — откровенно бандитские морды под тяжелыми меховыми шапками и шлемами и манера речи — обрывки их нехитрой беседы доносил до Юлиана воющий ветер — ответили на все его вопросы. Основанный еще в середине XV века орден Дурной головы, в который гребли самый отъявленный сброд со всей страны, и потери в операциях которого редко когда опускались ниже восьмидесяти процентов личного состава, все еще был на плаву — и все еще пользовался своей мрачной славой. Юлиана едва ли не трясло от бешенства: затащить их в этот замок было уже оскорбительно, но то, что Леопольд призвал для охраны всего мероприятия "чистильщиков Италии", которые веками проворачивали настолько грязные дела, что о них не стали бы мараться даже палачи, многое говорило о том, кем Асколь считает остальных участников встречи — а именно, опасным мусором.
Сжав зубы, Юлиан продолжил идти вперед, пока, наконец, "дурноголовые" его не приметили в буране — и, черт бы их побрал, так и продолжили курить и смеяться. Когда же епископ приблизился к встречающей группе, вперед вышел шкафоподобный заросший тип, мусоливший в зубах давно потушенную ветром сигарету.
-Ну наконец-то, — проворчал он на ломаном английском. — Я уже мозг отморозил тут торчать.
-Невелика потеря, — зарычал на нахала Верт, пребывавший в праведном гневе от подобного полного несоблюдения субординации и даже элементарной вежливости.
Впрочем, чего еще ждать от этого отребья? Они, наверное, и с кардиналом бы так говорили. Да что там с кардиналом, с самим...
-Немедленно проводите меня к остальным, — продолжил Юлиан, опуская руки в карманы. — Все ведь уже на месте?
-Да, — кашлянул амбал. — Орландо, Гаспаре — проводите нашего гостя, да поживее.
-Кого-то еще ждем? — тощий одноглазый тип в меховой шапке, что была раза в два больше его головы, поежился от холода.
-Вроде все, — громила сверился с мятой бумажкой, извлеченной из кармана. — Проводим и на посты.
-Наконец-то... — заворчал третий, выдергивая из ближайшего сугроба раскладную алебарду. — Прошу за мной. Я сам тут путаюсь еще, но куда гостей отводить, нам вроде как рассказали...
-Главное — скажите, когда поступит приказ сбрасывать их в пропасть, — огрызнулся Верт. — Хочу успеть подготовиться.
За воротами раскинулся огромный двор — даже частично прибранный — судя по всему, кое-какие помещения тут еще использовались. Возможно те самые легендарные застенки рода Асколь тоже были здесь: где именно искать эти подземелья, о которых ходило столько слухов, знали лишь члены семьи да ее пленники: первые ничего рассказывать, понятное дело, не собирались, а вторые уже не могли. От одной мысли о том, что казематы эти могут быть совсем близко — быть может, он прямо сейчас проходит над ними, сам того не зная — Верта била странная дрожь: отчасти желание взглянуть на них изнутри, отчасти — опасение, что такой шанс ему и правда дадут. Не собираясь, однако, совсем уж даром терять время, епископ, пользуясь тем, что его хмурые проводники вообще не обращали на его персону какого-либо внимания, осматривал крепость, стараясь запомнить каждую мало-мальски важную деталь. Как знать, быть может, через пару десятков лет придется посылать людей на ее штурм...
А вот и массивные, обитые железом, двери — до того высокие, что здесь определенно смог бы проехать небольшой танк. Однако, они проходят мимо них — да и видно, что воротами давно не пользуются: все проржавело, все сковано льдом — и, пересекая еще один дворик, оказываются перед дверьми куда меньшего размера: к ним-то и вели многочисленные дорожки на снегу, их-то с большим трудом и открывают рыцари.
За порогом оказалось неожиданно тепло, даже слишком. Зала, в которой они оказались, была погружена в полумрак — прикрученные к стенам лампы вырвали из темноты лишь ее отдельные куски. Рядом с древними гобеленами, полуистлевшими штандартами и поблескивающими гербами совершенно дико смотрелись протянутые поверх всего этого провода, стоящие по углам вполне себе современные обогреватели и уж конечно, нормальное, человеческое освещение. Если бы замок только мог сопротивляться, он наверняка бы сбросил с себя всю эту грязь, которой его опутали в последние века: в отличие от старых династий магов, эта семья никогда не отмахивалась от плодов прогресса — правда, принимая их весьма и весьма разборчиво, и применяя там, где они были уместны. В средствах ведения своей вечной священной войны они вообще далеко не всегда были достаточно щепетильны...
Фигурки рыцаря в зале не обнаружилось и это заставило Юлиана нахмуриться пуще прежнего: по всей видимости, Андра-Мария Деляну, новоиспеченный командор возрожденного пока лишь на бумаге российского отделения ордена Святой Марии Вифлеемской, в руках которой теперь оказались весьма обширные ресурсы, уже успела подняться наверх. Уже, возможно, успела встретиться с хозяином замка, который — в этом не могло быть никаких сомнений — поспособствовал ее карьерному росту, прогнал еще одну свою пешку до края доски и теперь был намерен с умом распорядиться преображенной фигурой. Навести необходимые справки Верт уже давно успел: согласно имеющейся у епископа информации, в политическом плане эта особа, прозванная товарищами из ордена Железной Леди, никогда из себя ничего не представляла, разве что в военно-стратегическом. Поднявшись из самых низов до младших офицерских должностей, где и застряла на долгие годы, она зарекомендовала себя весьма неплохим командиром и еще лучшим бойцом — впрочем, вторая роль ей подходила куда как больше: нередко забывая о своей необходимости направлять, эта женщина то и дело бросалась в бой в первых рядах, предпочитая, чтобы направляли уже ее. Старый мерзавец Леопольд знал, кого надо протаскивать наверх, кто будет более чем удобной марионеткой — идеальной на вторых ролях, но способной провалить все и вся на главной. Больше раздражало только то, что эта марионетка была не его.
-Вам наверх, — грохнул рыцарь. — Остальные гости ждут.
Не удостоив того ответом, Верт быстро отвернулся и взглянул туда, куда указывал боец. Сделав несколько — вначале неуверенных, но с ходом времени все более твердых — шагов по направлению к винтовой лестнице, что вела наверх, Юлиан остановился и прислушался. Кто-то там, наверху, делал сейчас ровно то же самое — ну, с той лишь разницей, что спускался вниз. До епископа долетели обрывки разговора — один голос принадлежал Деляну, второй...
Второй не узнать было тяжело, но Юлиан надеялся, что все-таки ошибся.
-Да, я прибыла вместе с ним. Думаю, еще болтается где-нибудь внизу...
Лицо у епископа было такое, что впору было испугаться — сдвинув брови и сцепив зубы, он потащился вверх по лестницы — туда, откуда тем временем доносился хриплый, пропитанный желчью голосок:
