-Все вернется в ничто. Ваша трактовка была очевидна с самого начала.
-Верно, Неус. Рано или поздно это свершится. Скорее всего — раньше, чем думали многие. Мне не удалось сорвать печати так, как я планировал изначально, но с вашей помощью или без нее, я пройду к цели иным путем. Я освобожу создателя зеркала, а он освободит всех нас.
-Я...
-Вы не вольны этому помешать. Кстати говоря, мы уже почти прибыли, Неус. Сверните направо и дальше — следуйте прямо к Лондонскому мосту.
-Что вы намерены делать?
-Глупо задавать вопрос, ответ на который вам известен уже давно. Поворачивайте направо, Неус. Быстрее.
Одеревеневшие руки крутанули руль. Когда впереди показался мост, лишь вся ее воля, собранная воедино, не дала бросить машину в ближайший дом, в ограду или прямо в холодные, мутные воды.
Пусть внутри ее все и разрывалось на части, она еще не могла сдаться. Она еще не отыграла последнюю карту. Еще не рассказала свою собственную сказку.
Лондонский мост — Кат не мог того не признать — заново отстроили на славу: во всяком случае, теперь массивное сооружение, простертое через разделяющую Сити и Саутуарк Темзу, могло справиться с транспортным потоком, и, наверное, даже перестало так хорошо проседать с каждым годом. Его предшественника, как рассказала Айра — наверное, и ее нервы вынуждали отвлекаться хоть на что-то — купил почти за десять миллионов и вывез домой какой-то американский предприниматель, умудрившись, как и многие другие, перепутать с Тауэрским. Найденные при очередной перестройке человеческие останки просто-напросто побросали в реку — как бы, наверное, изумились все эти люди, если бы им в руки попала хоть одна крепко запаянная колба с прахом и именем очередного несчастного, проглоченного и переваренного Часовой Башей. Согласно официальным заверениям представителей Ассоциации, эта "порочная практика" была не законом, но лишь старой и не особо поощряемой традицией — родне всех тех, кого, продержав долгие годы в заточении и высосав по капле не только драгоценные знания, но и жизнь, загнали в такой вот банке под один из главных лондонских мостов, легче от тех слов, конечно, ни капли не становилось. Что уж говорить про нынешний век, с начала которого был, по слухам, пущен негласный приказ использовать для тайных захоронений места не столь известные и доступные...
Еще только приближаясь к мосту, он ощутил, как начинают покалывать едва успевшие уняться после встречи с Каем цепочки. Что сам мост, что прилегающие к нему основательные куски двух районов были плотно укутаны в какие-то гадкие чары — чувство, что они только что вляпались в самое сердце чьей-то паутины и лишние трепыхания ни к чему хорошему не приведут, усиливалось с каждой секундой. Проходя мимо большого зонта, под которым примостился улыбнувшийся ему, мокрому до последней нитки, уличный продавец мороженого, палач не сразу заметил, что Айра отстала — когда же он обернулся, то стоявший под зонтом человек уже беззвучно сползал на холодный асфальт.
Храня молчание, он приблизился — Айра, тоже молча, перевернула тело, выдирая из рукава "мороженщика" нечто, напоминавшее пистолет без рукояти, крепившийся на небольшом резиновом шнуре.
-Кому-то точно пора проснуться, — проворчала она, размахнувшись и отправив ствол прямиком в мутные воды Темзы.
-Кому-то точно стоило бы помнить, что пока Цепи не уймутся, и все остальное в порядке не особо-то будет, — так же раздраженно проворчал палач. — Как узнала? Я ничего даже не...
-А никак, — Айра пожала плечами. — Физиономия его не понравилась, вот и все.
-А если бы этот дурень никого тут не играл, что тогда?
-Ну, извинилась бы. Потом. Наверное, — очередное нервное движение плеч. — Ну что, будем дальше его обсуждать или, быть может, перейдем потихонечку к мосту?
-Не заводись, — прищурив глаза, палач попытался продраться взглядом сквозь завесу дождя. — Там тоже кто-то ошивается. Не я один же колпак чую?
-Представь себе. Только вот тебя, небось, едва щиплет, а меня так вовсе в узел закрутить норовит. Сам Каранток наводил, больше некому, — она мрачно взглянула на тело. — Такие игрушки, как у этого молодчика, вроде Управление специальных операций сочиняло. Если лорд-надзиратель себе верен, те, кого он на сам мост нарядил, тоже явно не цветами торгуют.
-Пройдем, — немного помолчав, холодно произнес Асколь.
-Пройти-то пройдем, да такой вой поднимется, что ни Кая в итоге не увидим, ни мумии твоей. Особенно, если ты свои картофелечистки тут расчехлить удумаешь. Так что вот чего — я их займу делом, а ты давай...
-Если ты только попробуешь предложить мне добираться вплавь, я тебя саму искупаться отправлю.
-Какие мы нежные. Башню Дьявола не забыл еще?
-Забудешь такое...
-Тогда ты меньше стонал, зато больше работал.
-Ага, и трава зеленее была. Ладно, чего ты от меня хочешь?
-Для начала — вытряхни-ка холодильник того парня. Да, и крышку с мясом сорви.
-Знаешь, у меня тут еще дела были... — палач вздохнул. — Так. Это ведь опять одна из них, да? Одна из тех идей, в которых я неизменно страдаю?
-Я бы попросила. У меня сейчас как минимум шесть планов. Ты умираешь только во втором...ну и лишаешься руки в пятом...
-Может, лучше по списку пойдем? Что там под номером один?
-Вытряхивай холодильник и узнаешь, — Айра тихо улыбнулась. — Гарантирую, три Готэмских умника от зависти слезами умоются...
У въезда на мост было удивительно пусто, что само по себе выглядело до боли странно, учитывая его постоянную загруженность потоками машин — пусть даже там, впереди, и виднелись какие-то нечеткие темные пятна, ползущие сквозь дождь со скоростью, над которой презрительно рассмеялась бы и иная улитка. Ни одного человека вокруг — да что там людей, даже птиц не было видно в небе — чем не повод насторожиться? Каждая деталь окружения буквально шептала Неус о близкой засаде, но было еще кое-что: боль в Цепях, сидевшая там уже долгое время от одного только вынужденного соседства с Каем, постепенно усиливалась — и ведь он ни на дюйм не наклонился вперед. Какой уж там шепот...скорее вопль...
Кай оставался спокоен и тих — лишь его последние слова, сказанные минуту или около того назад, продолжали звенеть у нее в ушах снова и снова.
Вы не вольны этому помешать.
Действительно, могла ли она всерьез на это надеяться? Особенно сейчас, когда они уже на самой грани, сейчас, когда...
Успокоиться. Прежде всего нужно было успокоиться и постараться держать в голове одну старую, простую, но все столь же важную, как и раньше, вещь.
Страх был с нею очень давно — если подумать, еще даже до лагеря, еще только как приправа к горькому предчувствию, смутным образам грядущего. Страх никуда не делся и после того, как все закончилось, страх возвращался, когда в очередной раз на пути ее вставали призраки из такого далекого уже прошлого, когда в очередной раз звучали грозные имена и мелькали пред глазами лица, что не могли ассоциироваться ни с чем, кроме боли. Это глупо было отрицать. Но нельзя было позволить себе забыть и о другом — с каждым побежденным призраком он понемногу, но все же становился слабее. Иногда — когда ничто иное больше не помогало — она сама заставляла себя вспоминать те имена, те лица. И, раз уж от них было никуда не деться — думать о них, думать о том, сколько из них навсегда сгнили в тень, сколько из них никому больше не причинят вреда. На сколько процентов она уменьшила шанс, что где-нибудь, когда-нибудь...родится еще одна подобная ей.
Она вспоминала Флайшера, которого время наказало там, где бессильно оказалось любое другое правосудие, сделав из грозного убийцы, частого гостя ее кошмаров, загнанного в угол, почти обезумевшего от жизни в непрерывном бегстве старика. Вспоминала Вольфрама и его жестокие, страшные слова, благодаря которым — глупо это отрицать — она вновь смогла предстать пред своим создателем годы спустя. Вспоминала операцию в Аргентине, после которой люди из A.E.I.O.U. надолго расцветили ее сны новыми жуткими красками — взять хотя бы Никталопа или Мацерина Рафелета...а при одной только мысли об отверженных...
Да, поводов для страха жизнь всегда подкидывала порядочно, что уж спорить. И вместе с тем — где сейчас некогда грозный Флайшер, как время отыгралось на — если этот чудовищной силы маг все еще жив — том же Никталопе? Вспомнив вдруг последние слова из сказки, что досказывал ей Кай, Неус почувствовала острое, едва терпимое желание рассмеяться. И верно, время все расставляет по местам — вот только в тот смысл, которого так жаждал от нее глава Ленинградского Клуба, она точно не станет больше углубляться. Нет, она больше не наделает ошибок, в том числе и тех, которые совершал Кат и другие. Пусть Кай смертен — его смерть сама по себе действительно ничего не решит. Только победа над ним на его же поле. Только его собственная душа — или те крохи, что от нее остались — вырванные из лап той силы, которой имени нет, пусть так и хочется дать ей сразу столько простых и знакомых...
Не первая душа, спасенная ими от вечного проклятья. Но, несомненно, увязшая в своем собственном аду глубже всех прочих.
Вера его в собственные слова была незыблема. Но чтобы на свет появился хоть какой-то шанс, он должен был поверить и ей. А она, в свою очередь...
Да, это, определенно, должно было стать тяжелее всего.
Но если за кого и стоит молиться прежде всех палачей и убийц, что ее сотворили, то за него.
-Остановите машину здесь, — холодно проговорил Кай. — Заглушите мотор и выходите. Медленно.
А быстро и не получалось — тело, вконец измученное постоянными вспышками боли в каждой цепочке, едва шевелилось, настойчиво требуя отдыха. И, конечно, быть как можно дальше от этого. Выбравшись наружу, Амальгама медленно осмотрелась — интересно, не имея Цепей, но будучи неуязвим ко всему, что они могли породить, чувствовал ли Кай, в какое болото из чьих-то заклятий они только что залезли? Похоже, что нет — а может, одно его присутствие уже начало потихоньку подтачивать сплетенную для них ловушку...
-К правому краю, — прежде чем выбраться, Кай осторожно вытянул наружу одну голову, явно готовый броситься обратно в машину при первых признаках опасности. — Там должна быть лестница, ведущая к опорам моста.
Где-то там, вдали, раздалось несколько негромких хлопков, зазвучали крики. По мосту, настойчиво продираясь сквозь завесу дождя и вечерней тьмы, полоснули два луча невесть откуда взявшихся на противоположной стороне прожекторов. Вынужденная прикрыть на пару мгновений глаза, Неус так и не увидела, как первый секретарь Директората покинул машину — но не могла не почувствовать, как он теперь был близко: даже если бы тело ее не отзывалось резкой болью на присутствие Кая, пистолет, уткнувшийся между лопаток, сказал бы все то же никак не хуже.
-Двигайтесь к краю, — проговорил Кай. — Живее.
-Так живее или все-таки медленнее? — нервно бросила она. — Вы уж определитесь.
-Двигайтесь к краю. Я не стану повторять еще раз.
Еще один хлопок, еще одна вспышка...с той стороны, откуда они въехали на мост, его поверхность все так же полоснули чудовищно яркими лучами — и, похоже, в этот раз в ход пустили уже чары, словно бы прощупывая расстояние, на котором с ними еще не могло покончить само присутствие Кая.
А потом раздался голос — усиленный, что удивительно, не очередным заклятьем, а, судя по хрипу и треску, самым простым громкоговорителем:
-Говорит лорд-надзиратель Каранток Блеквелл. Данная зона полностью блокирована. На границах обоих районов развернуты угнетающие купола — иными словами, мы более не стеснены в средствах воздействия. Ложитесь на землю и не двигайтесь до получения наших дальнейших инструкций. Это первое и единственное предупреждение...
Неус вздрогнула — совершенно безразличный тон, которым проговаривалось одно слово за другим, нагонял страху куда больше, чем упершийся ей в спину ствол. С тем, кто был так близко, она еще могла сладить — могла хотя бы попытаться. Со всеми этим вооруженными людьми, что, выстраиваясь плотной, без единой прорехи, цепью, выходили на свет, медленно ступая на мост с обоих его концов сделать что-то не стоило даже и мечтать. Слова, что только что прогремели над их головами, были не более чем пустой формальностью — полному дураку было понятно, что как только одна из людских цепей выйдет на дистанцию стрельбы...
Стоило определенно возблагодарить Господа за дождь — он, как-никак, выигрывал для них еще минуту или около того.
Поймав себя на мысли, что уже невольно думает о стоявшем за ее спиной существе как о сообщнике, Амальгама снова чуть было не рассмеялась. Если она доживет хотя бы до конца вечера, ее нервы определенно выскочат наружу и убегут, отказавшись и далее терпеть подобные истязания.
-Вперед, — подтолкнув ее в сторону ограждения, усталым голосом произнес Кай.
-Мы окружены. Неужели вы не видите...
-Неважно. К лестнице.
Если и было время, ради которого стоило претерпеть все прошлые муки, то сейчас оно, несомненно, настало. Скользкий от дождя металл ограды холодил руки даже сквозь бинты. Перебравшись на ту сторону, она остановилась, судорожно вглядываясь в дождь — темные цепи неумолимо приближались. Кай, похоже, собирался перелезать через ограду, все еще держа ее под прицелом — жест не только смешной и отчаянный, но и, вне всякого сомнения, опасный: сколько же шансов оскользнуться и улететь в бушующие внизу воды крылось сейчас в каждом его движении...как же легко сейчас было бы...один толчок...
Она подала ему руку. И заговорила — не очень громко, но достаточно внятно, чтобы ее не мог заглушить ни шум дождя, ни разносящиеся по мосту крики:
-Я обещала вам свою сказку.
Ответа не последовало — перебравшись на другую сторону, вцепившись свободной рукой в ограду, Кай двинулся вдоль моста, выглядывая, где же притаилась заветная лестница, что вела на площадку, расположенную чуть ниже — похоже, что-то вроде элемента строительных лесов, который по неведомым причинам оставался висеть здесь год за годом.
-Однажды к человеку явился во сне ангел. Он сказал — в эту ночь вся вода в мире будет отравлена, и любой, кто выпьет ее, неизбежно сойдет с ума. Он сказал — набери побольше чистой воды и пей лишь ее, пока яд не изойдет прочь...
Шум дождя в ушах, едва-едва нащупываемая опора под ногами — да и та смертельно скользкая. Боль в каждой Цепи, боль во всем теле, что сковано чудовищным напряжением, что решается сделать шаг лишь тогда, когда в очередной раз требовательно покачивает стволом Кай.
-Человек проснулся и тут же бросился рассказывать всем, кому только мог, о своем сне. Но никто не слушал его, никто не поверил ему. Люди смеялись и пили воду. И сходили с ума...
Небольшая, в слое растрескавшейся черной краски, лестница. Не говоря ни слова, Кай кивнул в ее сторону — она должна была спуститься первой. Как же легко было бы сейчас разодрать в кровь руки об эти самые перила. Как же просто было бы пустить из собственных вен то, что разъело бы этот и без того давно проржавевший, готовый подломиться под кем угодно металл. Как же быстро она могла все закончить для того, кто спускался следом...
