Нет. Это все неважно.
Важно только то, что он должен был сделать.
Он посмотрел вперед. Он увидел впереди небезосновательные — как бы и не хотелось этого признавать — доводы мага, старого палача и Татарьева, подкрепленные всем тем, чего он успел наслушаться за эти годы, что успел узнать о Директорате и о самой загадочной персоне в его составе. Кем был Кай? Чего он хотел? Они были готовы дать ему ответ, которого было не получить ни от полковника, ни от кого-либо еще.
Он оглянулся назад. Он увидел Лина. Анну в лапах типа с моноклем. Увидел — словно они были тут, рядом — прикованную к своей коляске Сетку, веселого до безумия Неудачника, который учил его дружить со смертью...увидел полковника, что ввел его в этот мир. Раскрыл ему глаза. Человека, который теперь стал куда чаще ошибаться, но все еще человека, за которым хотелось следовать. И людей, одним из которых он стал.
Следовало помнить.
Ничего простого не бывает.
-Я с отрядом, — холодно произнес он, едва заметно — лишь для одного Лина — кивнув головой.
И весь ад вырвался наружу.
Звуки двух выстрелов слились почти воедино — к тому же дуэту присоединился и голос Юрия, за которым неизбежно следовала боль — ослепляющая, не дающая ни единого шанса выбранной жертве.
Если бы только...
Его пуля ввинтилась Татарьеву в плечо, истинной цели — горла — так и не достигнув. Выстрел майора, прозвучавший одновременно с его собственным, закончился обжигающим ударом чуть пониже колена — в ту секунду ему показалось, что такой боли не способен причинить даже Лин. Доделать дело Татарьев не успел — согнулся до пола, закатывая глаза.
Одна из протянувшихся по полу теней — было их у Макарова шесть или того больше — колыхнулась вверх, неожиданно становясь чем-то до дрожи реальным. Чем-то, что смело Юрия в коридор, как метлой, и бросило там, в темноте.
Это все он видел лишь мельком. Боль была такой, что становилось ясно — его сознанию она оставляла всего лишь несколько секунд. Их нужно было потратить с пользой.
Прицелиться. Прицелиться. Выстрелить.
Это.
Не так.
Сложно.
-Du lausiger Toelpel! (1) — проревел кто-то у него над ухом
Надо же.
Он совсем забыл о палаче.
Удара, которым его достал Герхард, он не видел. Как, наверное, и многих других, его слишком далеко по пути заблуждений завела старческая внешность этого хромого мерзавца.
Удар кинул Алеева на стену. Он оттолкнулся спиной, но больше его ни на что не хватило — тяжелая трость почти полностью лишила его дыхания. Второй удар — в плечо — заставил его отлететь еще дальше, ударившись затылком о грязную, шершавую стену. С поразительной для его возраста быстротой палач подскочил еще ближе и треснул в живот, под ребра.
Он упал на пол даже раньше, чем туда грохнулся выпавший из ставшей безвольной тряпкой руки ствол. Скатившись на гнилой паркет, заслонил — не без труда — голову второй, но лишь на несколько секунд. Боль слепила. Боль стремительно отбирала у него его собственное тело.
-Ваша трудовая этика безбожно устарела, — голос Герхарда доносился словно из другой вселенной. — Это даже забавно в какой-то мере, если принять во внимание тот факт, что ваша...держава существует меньше ста лет, а вы сами в сравнении с нею так и вовсе едва-едва научились ходить и говорить. Боюсь, что вы еще пока не пали достаточно низко, чтобы тягаться в чем-либо со Святым Престолом. Приходите веков через девять...
-Будет...война... — прохрипел он, раздирая пальцы о занозистое дерево.
-Война? Бросьте. Это не война. Это игра в шахматы с голубем. И вы, понятное дело, доросли пока что исключительно до роли последнего.
Он уже почти ничего не слышал и не видел — перед глазами словно натянули какую-то мерзкую мутную пленку. Но вот щелчок, с которым старый палач разъял трость и выдернул оттуда тонкий клинок, до его ушей все же дополз.
-Нет, — как и голос Макарова.
-Нет? — фыркнул палач.
-Нет, — в этот раз Герхарду ответил хор из шести голосов. — Даже не пытайся, папаша.
-Вы, кажется, забыли цель сего маневра.
-Обезвредить "стрел", а то как же, — прорычал маг. — Но его хладный труп нашу правоту ни хера полковнику не докажет.
-Воля ваша. Занимайтесь им сами в таком случае.
-А ты займись их подмогой, пенек. Да поживее.
Он тонул — в боли и чем-то липком. Кажется, у него пошла кровь из носа. Кажется, его вырвало — в те несколько мгновений, что он утратил возможность хоть как-то видеть и осязать эту реальность. Вероятное сотрясение мозга, впрочем, беспокоило его — как и развороченная, наверное, в мясо нога — куда меньше, чем нечто огромное, лишенное кожи, с мышцами из сизо-серого металла, что к нему сейчас приближалось.
-Nun, wo ist es eigentlich... — голос старого палача и шелест страниц тетради. — Aha! — кашель. — An jenem Tag ging ein heftiges Gewitter nieder...an jenem Tag ging ein heftiges Gewitter nieder...an jenem Tag ging ein heftiges Gewitter nieder... (2)
Последние фразы он проговорил почему-то несколько раз подряд. Об этом времени думать уже не было. Времени и вовсе не осталось — спустя несколько секунд сознание окончательно его покинуло.
Он приходил в себя несколько раз. В один момент перед глазами не стояло ничего, кроме крови и какой-то мути, в другой он помнил, что его снова рвало на стылую землю. Где-то между всем этим он слышал оживленную перебранку Макарова с палачом — а в какой-то миг и увидел что-то, что заставило его мечтать снова отключиться. На горизонте высилось какое-то уродливое дитя смерча и ядерного гриба — иначе эту черную кляксу, в которой крутились, кажется, десятки вырванных с корнем деревьев и что-то еще, назвать было весьма и весьма сложно. Оно росло в объеме, кажется, с каждой лишней секундой. Оно ширилось, разбухало, избивая молниями ни в чем не повинную землю. И оно двигалось.
В очередной раз он проснулся от боли — все такой же жгучей и ослепительной, как и прежде. Проснулся в каком-то темном и сыром помещении с каменными стенами.
Скованные за спиной руки нисколько его не удивили.
-Зря очухался, — вынырнувший из темноты Макаров грохнул на хлипкий деревянный столик какие-то инструменты. — Ну очень зря...
Боль подстегивала сознание, заставляя то возвращаться к своим прямым обязанностям побыстрее. Вот он уже может рассмотреть каменный пол — от него так и веет холодом — тусклые лампы на стенах, голую проводку...
Сам он лежит на какой-то очередной деревяшке. Во рту привкус крови и всего, чем его не так давно выворачивало. Не в силах выдохнуть ни слова, он лишь тупо посмотрел на мага. Тот поймал его взгляд — и расхохотался в голос, впрочем, не без раздражения.
-Спокойно. Не мычи раньше времени, — Мотылек кинул на столик пинцет и какие-то жуткого вида пассатижи, а также разорванную упаковку бинтов. — Не для того тебя ключи сюда на горбах перли, чтобы кончать раньше срока.
-Что...
-Что-что, — огрызнулся маг. — Пулю из тебя дерну и гуляй. Когда отчалим. И если сможешь. Что тросточка не понадобится — не обещаю, уж прости. Сам виноват — так бы языками почесали, да и разбежались, глядишь...так нет, палить он удумал. Это я дурной, это мне можно...а тебе-то...
-Они... — наконец смог прохрипеть он, наблюдая за приготовлениями мага.
-Живы, живы. Не дал я их кокнуть, не трясись. Да и не до того нам стало. Удружил пень старый, ох удружил...
-Та гроза? — сцепив зубы, простонал Алеев.
-Гроза, ну да, — пробормотал маг. — Он бы еще раз десять ту страничку прочел, глядишь, нас бы на месте отходняком размазало. Хотели грозу, ага. Чтобы весь хлам, что к нам по небу прется, с курса сбить. Хотели, — он в сердцах сплюнул на пол. — А получили черти что с молниями, да на своем ходу. Одна надежда — само рассосется.
-Сколько я...
-Порядком. Уже день, если чего, — бросил Макаров, поставив на стол пузырь спирта. — Скоренько доехали, сам знаю. Рану-то я приморозил чуток, как умел, но этого мало, сам знаешь. Штурмовать нас аккурат к сумеркам будут, так что как раз...ну чего, готов, нет?
Он молча кивнул, рассудив, что оставшиеся силы лучше пустить вовсе не на слова.
Раны были ему знакомы. Но это вовсе не значило, что очередная могла быть принята легче.
Все время, что маг, ругаясь, возился с его ногой, с которой уже срезал одежду, он прокручивал в голове не самые приятные факты вроде количества костей или крови в человеческом теле. А также того, как легко простой вроде бы кусочек металла, попав внутрь, дерет в кашу ткани и сосуды, дробит кости, вызывает чудовищные по своей силе кровоизлияния. Представлял жуткий свинцовый цветок, что развернулся сейчас внутри его несчастной конечности, чтобы доставить ему побольше боли. Знал, что глупо, знал, что неправильно — но не мог не представлять.
Аккуратненькие отверстия от пуль, увы, бывают разве что в кино. Здесь им приходилось иметь дело с жуткого вида дыркой с равными краями, осколками костей внутри, какими-то странными жилками, постоянно текущей кровью и еще чем-то, чему он никак не мог подобрать внятного названия. Вынужденный искать во всем этом месиве пресловутый металлический кусочек, маг матерился вполне оправданно. Да что там — он сам во время этих поисков изъяснялся ни разу не хуже.
Пуля не вышла, а это значило только одно — она уперлась в кость и наверняка там и застряла, а то и расплющилась, во всяком случае, именно такой неутешительный прогноз выдавал в перерывах между руганью, Макаров. Одна из его теней — маг обращался к ней "Разлом" — вновь вынырнула в реальный мир, и, будучи уже тем самым стальным гигантом, что не так давно напугал его до чертиков, "зафиксировала" его, следуя приказу хозяина. Говоря проще — вдавила в столешницу так, что было трудно дышать. Но и дергаться тоже, а это Мотыльку было сейчас важнее всего. А на его вопли и попытки половчее пнуть самозваного лекаря в лицо Макаров, кажется, внимания старался особо не обращать. Оттянув края раны и откачав натекшую кровь какой-то — хотелось верить, стерильной — спринцовкой, маг запустил в рану пальцы.
-Не ори, — пробормотал он. — Чего орешь? Где я тебе исцеление достану, родной? Меня таким премудростям не учили, чтоб их...да держи его! Крепче держи!
Демон, дух или кто там это был — держал. Так, что он был готов в любую секунду услышать хруст собственных костей.
-Ага! — азартно рявкнул Мотылек. — Нашел суку! Если это не кусок косточки твоей, конечно, будет...
Провал. Снова. Вряд ли его можно было за него винить — боль, кажется, проникла в каждую клеточку измученного тела.
Когда он очнулся в следующий раз, в него едва ли не силком влили то, что осталось в бутылке. И вновь — чернота. Но боль, кажется, начала немного отступать. Кажется, они все-таки заставили ее перейти к обороне...
Неизвестно какое по счету возвращение в мир живых и что-то соображающих состоялось, похоже, уже к вечеру. В этот раз помимо чуть притупленной боли он заметил другую, ничуть не менее приятную вещь — руки его были свободны.
-Дурака валять, ты, надеюсь, не будешь, — устало произнес Макаров. — Ты ведь не будешь, да?
-Нет...наверное, — с трудом выдохнул Алеев, пытаясь оторвать наскоро перевязанный затылок от стола. — Сколько...где...
-Меньше знаешь — дольше живешь, — скривился Мотылек. — А вообще...ты вовремя, знаешь ли.
-В...вовремя? — контролер скосил глаза, разглядывая заляпанные кровью бинты на ноге. — Что...именно?
-Что-что, — передразнил его маг. — Полковник таки котелок свой включил. Встреча через час. Скрести пальцы, сцепи зубы. Быть может, еще выплывем. Без бойни-то.
-Быть может... — эхом повторил он почти что против своей воли.
Под ногами хрустнула очередная сухая веточка. Подняв повыше воротник — ветер, снующий меж деревьев, почти обжигал холодом — глава "Атропы" сделал еще несколько коротких шагов, покуда не оказался на крохотной, освещенной лишь вздернутой на небе луной, полянке.
-Константин.
Ведьма уже была здесь — черные одежды делали ее практически неразличимой в этой холодной, стремительно темнеющей ночи.
-Августина, — полковник тяжело вздохнул, похлопав одной замерзшей рукой о другую. — Я думал, ты не придешь.
-Занятно. Я ждала от тебя того же.
Минута тянулась за минутой — пустые, безмолвные и невыносимо тягостные. Он прервал молчание, вытянув из тяжелого плаща пачку сигарет.
-Я думала, ты покончил с этим.
-Я и покончил, — пожав плечами, он закурил. — Это еще...еще с того года.
-Вот оно что. Тогда, думаю, ты не откажешься одолжить немного огня и мне?
-Конечно.
Еще несколько минут тишины. Тишины и быстро тающего дыма.
-Я часто думал, что до этого когда-нибудь дойдет. А ты?
-Не стану врать, что это не так. Я, впрочем, всегда надеялась, что у нас найдется куда более весомая причина. Предпочла бы встретиться с человеком вроде тебя, когда уже все порешено.
-И тем не менее, мы здесь, — глава "Атропы" не торопясь затянулся. — Что будем делать со всем этим?
-Ты меня выслушаешь, — просто ответила графиня. — Хотя бы в этот раз.
-В последний раз. Говори, — он услал свой взгляд куда-то далеко вперед, в колыхающиеся от ветра заросли колючего кустарника.
-Несколько десятков лет назад один из высокопоставленных членов Директората встретил человека, — голос у ведьмы был донельзя уставшим. — Человека многих даров, я бы сказала. Талантливый стратег. Хороший организатор. Человек с идеей. Человек, что очень быстро пошел вверх. Переступая через всех, кто не успевал убраться с его пути. Тот, что привел его к нам, исключением не стал...
-Человек, о котором мы говорим, не раз отводил от нас всех верную гибель, — мрачно произнес полковник. — Самым громким из успехов мы обязаны ему.
-Впрочем, того человека всегда преследовали...определенные слухи, — невозмутимо продолжала графиня. — Очень мало кто мог похвастаться, что видел его вживую. Еще меньше было тех, кто смог бы после этого рассказать, что он видел.
-Мы станем оперировать слухами, Августина?
-Отнюдь. Я могла бы представить информацию, имеющую под собой куда более твердую почву. Взять хотя бы командировки первого секретаря Директората. Его перемещения никак не отслеживаются, но когда мы занялись этим со всей возможной осторожностью, то выловили весьма занятную связь между ними и вспышками самоубийств — настоящими эпидемиями — которые происходят в городах на пути его следования. Один раз? Случайность. Два? Совпадение. Десятки случаев каждый год? Константин, я думаю, сложить пару простых цифр и тебе здесь под силу.
-Что именно мы сейчас доказываем? — проворчал полковник.
-Единственно тот факт, что вы — и большая часть Директората в том числе — не имеете ровным счетом никакого понятия, с чем на самом деле вы в союзе. Я знаю, почему его приютил и возвысил человеческий блок. Среди всех талантов Кая был один, который вам пришелся по душе больше всего. Один, который вы старались скрыть от нас любыми средствами. Ты ведь знаешь, о чем я, не так ли?
